Александр Бондарь - Альфонс
Андрей оставил очередь и направился в ближайшее кафе — прямо здесь, на вокзале. Он взял сто грамм водки и залпом, с размаху, высушил. Сразу же стало легче. Мысли успокоились, перестали роиться, построились, как солдаты — в один ряд.
Андрей взял бутылку пива и устроился в углу, за столиком. Грязный, скрюченный дедушка ходил по кафе и собирал бутылки. Для верности просматривал урны. Бутылки с остатками пива и лимонада хватал быстро: словно боялся — отнимут. Попробовал унести бутыль, где было на донышке немного уксуса, выставленного к шашлыку. Дедушка схватил её одним движением и уже почти погрузил в свою бездонную сумку, но на него успели прикрикнуть. Дедушка вернул бутылку. Он несколько раз прошёл мимо Андрея, прикидывая — оставит ли тот на столе бутылку из под своего пива или, может, унесёт с собой. В былые годы безденежья Андрей так бы и поступил. Но — к хорошей жизни привыкаешь скорее, чем к плохой.
Он допил пиво и повертел бутылку в руке, медленно поставил её в центре стола. Решение пришло, наконец… Всё. Деньги, разложенные, рассортированные кучками, деньги, которых день ото дня становилось больше и больше. Деньги.
Андрей поднялся из-за стола. Бутылка его тут же перескочила в большую просторную сумку проворного дедушки. Быстрыми шагами Андрей двигался по направлению к станции метро.
Будь, что будет. Он остаётся в Москве.
Андрею всё-таки было малость не по себе. Не давали покоя приставучие противные мысли. Перед глазами маячили грязные нары и тяжёлые сумрачные физиономии уголовников. Он налил сам себе водки, уже прийдя в Клуб. Выпил. Стало лучше.
Андрей со страхом ожидал появления Насти. Как она будет смотреть теперь на него? А, вдруг, он перестарался? Вдруг, Настя уже была в милиции?.. И здесь — нары. 117-ая статья. Насильников в тюрьме опускают. Андрей слышал об этом. Зэки проделывают с ними всё то же: лицом в нары и… Лагерная справедливость. Сначала — ты. Теперь — тебя.
Настя выглядела по обычному. Разительных перемен Андрей не увидел. Она причесалась, припудрилась, покрыв толстым слоем пудры ранку на шее так, что та сделалась почти совсем не видна. Настя смотрела на всех своим обычным холодно-презрительным взглядом. И только, когда зрачки её задержались чуточку на Андрее… Настя смотрела на него, как если бы Андрей был выбеленной стеной, пустым местом. Он невольно поёжился. Опять пожалел, что всё это так вышло. Правда, стало почему-то ясно, что в милицию Настя не заявила. Но теперь Андрей уже не испытывал жалости. Он испытывал страх.
— Значит, зовут тебя Андрей. — Анаконда-Максимова кивнула.
Андрей тоже кивнул. Максимова залпом допила неразбавленный виски. Потом встала из-за стола.
— Пошли, Андрей. Пошли.
Они поднялись наверх. Анаконда молчала, думала о чём-то своём. Наконец, когда дверь раскрылась, Андрей тихо замер на месте. Посмотрел на Анаконду. Та улыбнулась.
Заходи.
Андрей оглядывался. На стенах везде висели портреты Троцкого и Ленина. Большие красные полотнища с белыми буквами: «Железной рукой загоним человечество к счастью!», «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», «Ты записался добровольцем?», «Вся власть Советам!», «Грабь награбленное!», «Красный террор!». Кроваво-алые знамёна были повсюду.
Андрей внимательно смотрел на Анаконду. Вспомнились рассказы о её дедушке-чекисте. Та снова улыбнулась. Потом достала свёрток, что лежал под кроватью. Быстро оделась. Андрей разглядывал комиссаршу в кожанке, красном платке и с маузером.
— Я тебя буду расстреливать. — Сказала Анаконда спокойно. — Когда выстрелю — падай. И не шевелись. Хорошо? Игра такая.
Андрей согласно кивнул. Лицо у Максимой побагровело, вдруг. Глаза задрожали от ненависти. Андрей даже испугался.
— Контра! — Закричала она. — Сволочь белогвардейская! Становись к стенке, гад! Молись, гад!
Андрей видел, что зрачки её сделались огромными. Анаконда подняла маузер. Прицелилась.
— Что, гад!? Трясёшься!? Пришла твоя смерть! Это — приговор революционного народа! Молись, сволочь! Молись, гадина!
Анаконда прицелилась ещё лучше.
— Именем революции ты будешь расстрелян, как заговорщик, патриот и монархист!.. Открывай рот, гад! Сволочь белогвардейская! Враг трудового народа!
Андрей уже почувствовал между зубами железо. Рука Анаконды дрожала яростно.
— Русская сволочь! Гоево отродие!
Она нажала курок. Выстрела не было — только щелчок. Но здесь — по сценарию, Андрей должен был падать. И он упал.
Анаконда смотрела на него долго и с ненавистью. Потом, прицелившись, ещё несколько раз щёлкнула курком.
— Закрой глаза. — Сказала негромко.
Андрей закрыл. Потом приоткрыл опять. Анаконда спрятала маузер и вынула из кармана пузырёк. Андрей почувствовал неприятное мокрое ощущение на груди, на животе, на лбу. Запахло чем-то сырым, животным. «Неужели, настоящая кровь? — Подумал он.» Было похоже на то. Андрей закрыл глаза опять. Потом он почувствовал, что его обнимают, целуют, тискают. Андрей чуть-чуть приоткрыл глаза. Анаконда, зажмурившись от удовольствия, слизывала кровь у него с рубашки. Андрей тоже зажмурился — от отвращения.
Умиротворённая Анаконда всё в том же, комиссарском своём костюме, лежала на кровати. По губам её была размазана кровь. Андрей спустился вниз. Он хотел идти в ванную — замываться. Но тут его окликнули.
— Андрей!
Он обернулся. Это была Диана.
— Андрюша. Хороший мальчик.
Диана быстро подошла к нему. Посмотри в окно. Глянь, какой дождь. Она подвела к окну Андрея. Тот выглянул. Там, за окном, хлестал настоящий июльский ливень. Сплошные тяжёлые струи били о тротуар. Казалось, улица за окном решила вымыться, принять душ.
— Как это сексуально! — Пробормотала Диана. — Открою тебе секрет. Я очень люблю мужчин в мокрой одежде. Это так возбудительно! — Она внимательно посмотрела на Андрея. — Беги! Скорее! Пока дождь не перестал!
Андрей вышел на улицу. Водяные струи сразу же охлестали его. Андрей почувствовал, как одежда намокла, потяжелела. Он оглянулся. Диана внимательно смотрела на него из двери. По её напряжённому лицу Андрей понял — занята Диана тем, за что родители, бывает, наказывают своих отпрысков.
Постояв так минут пять, он зашёл обратно. Снял мокрую рубашку. Диана подползла к Андрею, погладила его кожу, потёрлась щекой. Потом стала расстёгивать брюки. Андрей смотрел на неё, смотрел, как Диана тяжело задышала от страсти, желания… Ему, вдруг, отчётливо захотелось её убить. Одним ударом…
Диана закончила быстро. Она вытерла губы, облизалась. Обессиленная, легла на пол.
Андрей шёл в ванную.
— Андрюшенька, мальчик мой. Лапочка.
Принцесса подошла к нему ближе. Обняла, пощупала.
— Давай, мой хорошенький, давай.
Андрей бросил рубашку в угол. Принцесса отвела его в одну из комнат, где Андрей увидел на полу большую баранью шкуру.
— Одевай, лапочка. Одевай.
Андрей нацепил шкуру на себя.
— Становись на чевереньки. Будь барашком. Хорошеньким барашком.
Здесь были дырки для глаз, и Андрей видел, как Принцесса начала поглаживать мех, радостно и по детски улыбаясь при этом. Потом подлезла снизу… Принцесса мяла его, теребила, говорила ласковые хорошие слова, и, наконец, Андрей понял, что своё дело он сделал уже.
Принцесса легла на пол, растирая губы. Андрей встал и быстро высвободился из душной бараньей шкуры.
В коридоре он увидел Маркизу. «Час от часу…» — подумал Андрей. Та спокойно, с улыбкой, оглядела его. Посмотрела на часы.
— Знаю, что ты устал. — Сказала Маркиза спокойно и деловито. — Я займу минут пятнадцать, не больше. Идём.
Она завела Андрея в одну из соседних комнат. Здесь был полумрак, большой гроб и много свечей. Андрей устал удивляться. Интересно только было — в чём состоит новая роль.
— Раздевайся. — Сказала Маркиза. — Совсем раздевайся… И ложись в гроб.
Андрей сложил на полу одежду. Устроился в большом холодном гробу.
— Лежи тихо. Старайся не дышать. А если дыши, то — тихонечко, незаметно… И закрой глаза. Представь, что ты умер. Насовсем умер.
…Маркиза стояла у гроба, разглядывая Андрея. Тот чуть приоткрыл глаза, увидел лицо её, отражающееся в колеблющемся пламени свечек. «Интересно, — думал Андрей, — долго так?» Маркиза наконец наклонилась, присела, обхватила руками гроб.
— О дорогой мой! — Закричала она. — Любимый мой! Как я буду жить без тебя! Ты умер! Умер и уже не воскреснешь! Что же мне делать?!
Маркиза протянула руки, стиснула Андрея.
— Ты мёртвый теперь! Мёртвый!
Потом… Андрей решил, что физических сил его не хватит уже… Но Маркиза старалась за двоих. Когда всё кончилось, она облизалась и глядела пристально, сосредоточенно. Андрей поднялся, вылез из гроба. Нацепил на себя грязную, мокрую одежду. Маркиза залезла в гроб сама и улеглась там, вытянув руки.
