Леонид Словин - Не живи уныло!
Как дворник она наверняка была доверенным лицом участкового и вела себя независимо. Постоянное общение с милицией не могло не настроить ее в мою пользу. Она что-то чувствовала.
— Мужчина, который опекал старушку… — поинтересовался я. — Он и сейчас тут прописан?
— У нас тут проблема, — соседка снова пожала плечиками. — Сгорела домовая книга. Теперь полная неразбериха. Кто прописан, кто нет… Никто не знает!
Я начал догадываться.
Под сгоревшую домовую книгу можно было задним числом выдать любую справку, любую выписку. Мог этим воспользоваться и бизнесмен, которым интересовался наш иерусалимский заказчик…
Дворник повторила то, что мне было уже известно от соседки сверху «новый русский», «опека», «иномарка», «никогда не оставался ночевать…»
— Между прочим! — Она вдруг замолчала в начале фразы. — Припоминаю… Кто-то приезжал. Интересовался. «Кайнак» вы сказали? Он назвал именно эту фамилию.
Я намеренно принизил значение этого факта.
— Должно быть мой друг заезжал. Какой он из себя?
— Солидный пожилой мужчина… Дня три назад. Пойдемте. Татьяна должна знать. По-моему, он оставил телефон…
Она направилась к лестнице. По дороге я узнал некоторые детали. Хотя в квартире жили женщины, квартиру снял турецкий рабочий для подруги, которую он вызвал из Одессы.
— Татьян! — Моя спутница ткнула в дверь ногой. — Открой! Это я. Дело есть…
Дверь открыл сам квартиросъемщик. Темный, коренастый, с усиками.
— Привет горячий…
Турок сносно говорил по-русски.
За спиной у него я увидел такой же, как у соседей, затейливый холл, коридор и часть помещения. Дверь в комнату напротив была приоткрыта…
Внутри я заметил также второго мужчину. Он лежал на кровати, прикрытый мятой простыней, спиной к дверям — широкоплечий, короткий, одежда его висела на стуле сбоку.
Что-то наводило на мысль о том, что в других комнатах в кроватях тоже люди. Там слышалось скрипение пружин, которое не могли заглушить звуки работавшего в отдалении телевизора.
— Ты где, Татьян? — спросил турок.
Девица появилась сбоку одновременно со стуком спускаемого туалетного бачка, белотелая, крупная. Она одернула на крутых объемистах бедрах халат, под которым ничего не было. Проходя мимо комнаты- с лежавшим в кровати мужиком, девица что-то с порога сказала ему, прикрыла дверь.
Стало ясно. Под присмотром соседки-дворника — под крышей кого-то из ментов тут функционировал небольшой публичный дом для турецких рабочих. Впрочем, Охранно-Сыскную Ассоциацию, которуя я представлял в данный момент, это не касалось.
Я снова попытался навести справки.
— Кайнак…
Турок ничего, вообще, не знал. Это была фигура подставная. Подошедшая девица, выполнявшая при турке роль «играющего тренера», сразу прониклась ко мне доверием. В крепком, даже по виду крупном теле ее была словно сжата упругая пружина, которая только и ждала момент, чтобы стремительно распрямиться.
Лет пятнадцать назад я, наверное, записал бы ее телефон.
Мне — оперу уголовного розыска — казалось тогда, что новую жизнь можно начать с любой физически нормальной молодой блондинкой.
Девица это почувствовала тоже положила на меня глаз.
Моя внешность, не внушившая доверия соседке с лестничной площадки напротив, тут, в бардаке, наоборот, отлично вписывалась в интерьер. Я выглядел как человек принадлежащий то ли к ментам, то ли к криминальной структуре. Худощавый, крепкий, старше своих «хорошо за тридцать», со впалыми щеками, с тусклыми металлическими фиксами в верхней челюсти…
— Тут все в порядке, командир… — У нее был наполненный мягкий приятный голос. — Всем проплачено. Ваши уже приходили…
— Постой, Татьян, — Оборвала ее дворник. — Мы не о том. Помнишь, мужик недавно приходил? Он ведь тоже спрашивал Кайнака. Ты с ним разговаривала. Он свой телефон оставил…
Девица вспомнила.
— Точно: был! Старикан! Разыскивал своего друга. Тот попал в аварию, исчез. Год не видели друг друга…
— Где его телефон? — дворник поправилва волосы.
— Надо поискать… Вы можете подождать внизу, у дома?
Я стоял у машины.
Переулок и соседние дома располагали к обдуманной неспешности. Темп жизни задавала классическая архитектура зданий, среди которых я не увидел ни одного современного.
Прохожих было немного. Двое мужчин восточной внешности неспеша вошли в дом, из которого я только что вышел. Они громко разговаривали и вид у них был такой, словно тайные дома свиданий в России были разрешены Государственной Думой.
Вскорости еще два турка прошли мимо меня к дому и один из него вышел. Это был тот, которого я видел на кровате: у него была короткие ноги и толстая шея. Он оглянулся: кого-то искал… Я махнул рукой.
— Чего она сказала?
— Вот. Нашла.
Девица передала для меня небольшой, вырванный из блокнота, листик бумаги. Самой ей выскочить ко мне не удалось: в бардаке наступил час пик.
Бумага была вырвана из фирменного организера. Две буквы: «Э. А.», обозначали инициалы человека, оставившего свой телефон. Без сомнения, имя гостя было «Эдуард»… Других имен на «Э» я не встречал. Не «Эммануил» же! И не «Эмиль»?!
Я сел в машину.
Судя по начальным цифрам телефон был установлен в Центре. Человек этот, как и я, разыскивал Кайнака в бардаке по Трехпрудному переулку.
Тут же из машины, по «сотовому» я набрал его номер. В трубке послышались долгие гудки. Никто не ответил.
Итак: Кайнак в доме не проживает, домовая книга сожжена, адреса нет. Нет печки, от которой танцевать…
Я вернулся к вырванному из блокнота листку. Теперь по номеру телефона следовало узнать фамилию и местожительства таинственного «Э.А.»
Бывшему милицейскому розыскнику, каким я оставался по жизни, это не составляло труда. Для начала требовался кто-нибудь из прежних корешей по конторе.
Я позвонил приятелю в родное Управление.
— Здоров! Как вы там все?
— А то не знаешь?!
Я все знал. Дел, как всегда, под завязку. Так много, что нет смысла браться за какое-то одно. Лучше уж ждать следующее, которое, может, сделать ненужными все не имеющие перспективы нынешние шевеления. Еще мы прошлись по начальству.
— Только и думают, как нас опустить. Слышал выступление нового этого… Сделать так, чтобы и на зоне, когда мы по его же вине сядем, отбывали бы вместе с уголовниками. Это же надо, чтобы такое удумать…
Мы привычно отвели душу.
— Ты чего хотел? — спросил он.
Я дал ему номер телефона «Э.А.»
— Видимо, живет где-то в центре.
— Позвони чуть погодя.
Очень скоро я уже знал:
«Хомерикин Эдуард Александрович…»
— Хомерикин?! — Я, определенно, слышал эту фамилию.
— И еще: сегодняшний маршрут — «Воркута», — он понимал, что мне не обойтись без сегодняшняго пароля Центрального Адресного Бюро.
— Молодчик. Ты настоящий корефан.
— Ладно, давай.
Мой следующий звонок был в Центральное Адресное Бюро. Мне ответил милый девичий голосок. Было утро и пока еще никто из нашего брата не успел никому помотать нервы.
— «Хомерикин»!..
— Откуда вы?
— «Воркута»!
Через минуту она уже диктовала.
— Москва, улица Серафимовича…
«Дом на Набережной»… — И вдруг я вспомнил: — Генерал Хомерикин! Преподаватель Академии МВД… Мой однокашник, сын бывшего замминистра жил в том же подъезде и мы иногда собирались у него…
Пару лет я находился под сильнейшим влиянием генерала. Он читал нам «Основы оперативно-розыскной деятельности»… Вслед за ним я перестал записывать телефоны: тренировал память. Напрочь отказался от записной книжки.
Генерал Хомерикин говаривал:
«У кого найду записую книжку вытяну язык через задницу»…
Он, вообще, был оригинал. Под стеклом на кафедре у него лежала цитата всемирно известного детектива Дешила Хеммета:
«В 1917 году в Вашингтоне я познакомился с молодой женщиной, которая не произнесла фразу: „Какая интересная у вас работа…“»
Все в жизни перепутано, как в блюде спагетти. Преподаватель Академии МВД едет в дешевый турецкий бардак в центре Москвы, чтобы найти адрес сомнительного бизнесмена, которого отслеживает иерусалимское детективное агентство…
В прихожей Дома На Набережной меня встретил ссохшийся морщинистый старик. Совсем лысый. Китель без погон болтался на нем, как на вешалке. К сорочке был пристегнут форменный галстук-регат.
Я узнал генерала с трудом. Прежде чем открыть дверь он тоже долго рассматривал меня в дверной глазок. Наконец, замок щелкнул.
— Здравствуйте.
За его спиной открылся впечаталяющий размах здешних аппартаментов, колоссальная по прежним размерам площадь, на которой прежняя номенклатура растила себе здоровую смену. Увы! Будущее этого поколения было однажды неожиданно и вероломно прервано демократами — перестройщиками. Однако, судя по всему, не навсегда…
