Блики смерти - Наталья Гриневич
Сергей Валентинович быстро оглянулся по сторонам.
— Они здесь обычно сидели. Здесь и познакомились. Жениться собирался.
Валериан посмотрел в зал.
— Вон она, около витрины столик. Блондинка.
Валериан резко встал и двинулся к девушке. Она поняла, что показывают на нее, поднялась, схватила куртку и ринулась к выходу. Валериан за ней. Сжал ее руку. Она закричала.
— Что вам нужно? Отпустите.
Он сунул ей в карман карточку с номером телефона и отчетливо произнес:
— Мне нужен Петр Левданский.
Девушка быстро ушла, а он жестом остановил охранника и вернулся на место.
Сергей Валентинович сидел, не двигаясь.
— У меня остался один вопрос. Кто убил Левданского?
— Некому его было убивать. Вы Римму спросите, они давно знакомы, может, она что-то знает. Она концертмейстер у нас.
Про некую Римму Валериану упоминал и Константин.
В консерватории Риммы не оказалось. Сказали, что она на больничном. Валериан позвонил и услышал знакомый голос.
— Римма? Ты?!
— Валерка? Ого, сколько лет. Как ты меня нашел?
Они вместе учились в музыкальной школе. Только Валериан был из интерната, а Римма из приличной семьи. Она обидно звала его Валерьянкой, но он все прощал…..
В метро, пока ехал к Римме на край города, начал медитировать. Чем дольше длилась поездка, тем в большем объеме от стресса вырабатывался кортизол. Ехать пришлось час. Начал концентрироваться на запахах. С чужих мятных жвачек и бутербродов вдруг «перескочил» на запах рубашки Левданского и «поймал» картинку: окно открыто, кто-то еще в комнате, стоит рядом, холодно… Очнулся Валериан, когда объявили его станцию.
Он шел к Римме домой и думал о том, что дело Левданского стало совсем туманным. Пожилой человек, музыкант, не бедный, не богатый. Кто же его настолько ненавидел? Или он все-таки покончил с собой?
Новый район с одинаковыми серыми домами. Всего четыре часа, а уже темнеет. Зима. Снова позвонил Константин. Информация касалась Риммы и Сергея Валентиновича. Они, судя по записи с видеокамеры, вместе приходили к Петру днем. Валериан попросил контакт студентки, анализ крови, список телефонных звонков за последние два дня до гибели Левданского, а еще список соседей, которые были в этот момент дома.
Собеседник возмутился.
— Я что за тебя работу буду делать? Соседей сам обойдешь.
Разболелась голова. «Виски в тиски». Он вспомнил, что с утра ничего не ел.
В магазине рядом купил чипсы, самое дорогое вино и через пятнадцать минут позвонил в домофон. Римма прихрамывала, но в остальном выглядела вполне здоровой. Кокетливое короткое домашнее платье, ясно, что для него. После объятий и восклицаний она достала свою бутылку, отказавшись от его подарка, и они выпили по бокалу.
— А почему ты мне вдруг позвонил?
Она прекрасно выглядела, хотя возраст начал брать свое. Сколько ей? Примерно сорок два. В школе она была старше. Знала, что нравилась ему. Блестящие глаза, как и прежде стройная, маленькие пухлые руки. Она очень хорошо играла. Валериан восхищался и завидовал, он был влюблен в нее с первого по десятый класс, а может и позже. А может и сейчас.
Узнав о причине разговора, Римма помрачнела.
— Это ужасно. Я не верю, что он ушел. Только недавно виделись. Я даже на работу не пошла. Не могу.
Она вышла вытереть слезы в спальню и вынесла оттуда горящую свечу.
Валериан огляделся. Комната была такой же, как и Римма. Красивой, но все в ней как будто вышло из моды. Темные шелковые занавески, мягкие кресла. На серебряном подносе конфеты и кофе, плед на диване. Будуар.
«Мужа нет и не было», — подумал Валериан.
— А Петр много пил?
— Что ты! Нет, он как все. Для настроения, для творчества. Он великий музыкант. Тонкий.
— Вы дружили?
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне нужно знать. Меня попросили.
— Почему тебя? Валерка, ты же в тюрьме сидел. Ты не полицейский?
— Да, сидел. Не полицейский.
— За что сидел? Ты кого-то убил?
Валериан покачал головой.
Римма вздохнула, сказала, что она ничего не понимает. Начала, наконец, рассказывать. Он видел, что волновалась. Руки в браслетах вздымались вверх, а он вспоминал, как любовался ими когда-то.
— Он называл меня Габи, так звали девушку Дебюсси, потому что у нее, как и у меня, зеленые глаза. Влюбился в меня. Стихи мне читал. Мы работали вместе пятнадцать лет.
Она тяжело вздохнула, но смотрела Валериану прямо в глаза.
— А когда ты видела его в последний раз?
— Пару дней назад. Потом ногу растянула. Болит, ноет.
Она поджала губы.
— Мне сказали, что Петр из окна выпал.
Начала всхлипывать.
— Если кто-то виноват, то эта вертихвостка. Довела его. Я сейчас.
Римма снова ушла в спальню и вернулась с несколькими толстыми альбомами.
— Посмотри, здесь твои фото. И мои. Хочешь, возьми, что понравится.
Фото его действительно были. Одна — с ребятами около школы, а вторая — на сцене, когда он играл на скрипке, а Римма аккомпанировала. Другая и как будто чужая жизнь. Он вытащил обе фотографии и пошел в прихожую.
Оделся, достал из кармана ноты Левданского и показал Римме.
Она их узнала, но виду не подала. Он это понял, но почему-то спросил только об одном:
— У тебя кто-то есть?
Она пошла на кухню, взяла его бутылку вина и свою, отдала ему, поцеловала в губы и открыла дверь.
Валериан шел по темному городу, ехал в почти пустом метро и раздваивался. Одна половина головы думала о Левданском, а вторая — о Римме и о музыке, которую ему пришлось бросить. Открыл ноты. Старая бумага. Шесть страничек. В конце последней черным, очень мелко, была какая-то надпись от руки. Похоже на стихи. Без лупы не разберешь. Валериан почти засыпал. Оставалось трое подозреваемых. Таинственная студентка, молодая любовница несчастного Петра Левданского, кто-то X и Римма. Да, Римма.
В вагоне он случайно толкнул парня в кепке с козырьком, но не извинился. Продолжения не ждал. Однако на выходе со станции его окликнули. Он обернулся и получил удар в челюсть. От неожиданности сел в сугроб. Парень наклонился, вытащил из его кармана торчащие ноты, бросил в лужу и растоптал ногой. Валериан поднялся не сразу, отряхнулся, чертыхаясь, достал мокрые листы. Пальто было в грязи. Потрогал левую щеку. Кость цела. Буркнул телефон. Снова Константин.
— Трудно тебе позвонить? Я что много жду?
— Пока нечего сказать.
Дома, на мансардном этаже, включил обогреватель. Посмотрел в зеркало. Часть лица от удара немного опухла. Ну и день. Надпись на нотах размылась, и разобрать ее не было никакой возможности. Он запомнил только название. Клод Дебюсси «Лунный свет». Включил. Выпил вина. Закрыл глаза.
Зазвучала, полилась
