Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев
– Для начала мы арестуем за педофилию и отправим под суд отца вашего ребенка – Сисоева Артема Марковича. Вы родили в шестнадцать? И ваш ребенок Артем Артемович Сисоев живет у своей бабки, матери этого педофила, во Владивостоке. А так как вы, Мария Семеновна, не являетесь его законной матерью, то мы уж постараемся подобрать приют для малыша, по сравнению с которым ваш детдом – имени кого он был?.. – обратился говоривший к своему сослуживцу.
– Имени Луначарского, – не вынимая обожженный палец изо рта, поспешил ответить тот.
– Так вот, по сравнению, с которым ваш гадюшник имени этого самого Луначарского покажется воскресной школой.
Маше было все равно, на кого работать, при условии, если заглядывать в душу ей будут как можно реже. Да и выбора у нее, в общем-то, не было. Она, конечно, согласилась на все.
* * *– Зачем я рассказал тебе историю мой мамы? – Сис плеснул себе еще «Макаллана». – Так ты сможешь понять, как я оказался здесь и почему я захотел встретиться с тобой и предложить союз.
Так вот, пока моя мама играла в баскетбол и помогала ловить шпионов, я рос у своей бабки, которая впрочем, была неплохой теткой и даже очень себе ничего внешне. Через четырнадцать лет после моего рождения я входил в небольшую уличную банду, кстати, как и ты. «Старшие» по какой-то прихоти решили рвануть в Москву, чего делать точно было не надо, но, как говорится, задним умом и мордвин силен. Мы грабили пьяных в электричках, часы там, бумажники – дрянь, короче, всякая. Потом выставили несколько хат; думаю, здесь-то на наше маленькое бандформирование и положил глаз вездесущий МУР. Когда нас приняли, я молчал как рыба, но это им не помешало повесить на меня и моих товарищей все нераскрытые мокрухи. В свои четырнадцать лет я отхватил десятку, и когда мы с тобой встретились, едва разменял первую двушку. Как я понимаю, мать валялась в ногах у своего начальства, но они с безразличием наблюдали за ее горем. Но когда представился случай, она поставила им ультиматум, пока те не согласились меня вытащить. Я должен был исчезнуть, ты просто подвернулся, никто именно тебя не планировал подставлять. Я согласился стать нелегалом, а точнее никем. После того как мои вещи со следами биоматериала сожгли в печке крематория, я еще почти пять лет просидел в четырех стенах, хотя английский, испанский и молдавский я выучил быстрее чем за два года. Секрет прост – шестнадцать часов в день и электрический разряд, который пропускают через тебя, как только ты ошибаешься даже с тем или иным акцентом. Я официально не существовал. На подопытных крыс, наверное, есть накладные и счета-фактуры на клетки, еду и т. д. На меня была только справка о кремировании. Если бы пьяный электрик перепутал мощность разряда, который я получал за свои ошибки в грамматике, то оставшийся от меня пепел можно было бы ссыпать в ту же урну, где лежал пепел от моей арестантской робы. Ты спросишь, почему я просидел там пять лет, если такой способный? Приготовься узнать еще несколько моих тайн. Службе надо было подобрать моего двойника в Штатах. Возраст, рост, лицо. Это заняло много времени. Когда его нашли, он сразу же получил грант на бесплатное обучение в течение одного года в одном из московских вузов. Там нас и поменяли местами. Я ничего не знаю о его судьбе. Мне срезали кожу с пальцев и лазером выжгли рисунок, как у этого американца. Его родители за несколько дней до моего возвращения в США стали жертвой перестрелки двух банд наркоторговцев, давно терроризирующих наш маленький городок. К несчастью, я даже не успел к ним на похороны, так как попал в автомобильную аварию на пути из аэропорта. Это моя вина. Я спешил, хотя что я мог теперь изменить? Превысил скорость и не справился с управлением на одном из поворотов. Лицо в порезах от лобового стекла, я даже не мог плакать из-за бинтов, закрывавших его, когда мои друзья из колледжа приходили ко мне в больницу. Когда меня выписали, я не мог оставаться в этом городе. Поступил в юридическую школу, мечтал работать у окружного прокурора и искоренять эту мразь, этих проклятых наркоторговцев, как саранча облепивших мою страну. Рекрутеры и DEA[190] сами нашли меня. Более замотивированного кандидата, чем Дуглас Олдридж – это мое настоящее имя, – как ты понимаешь, им трудно было себе представить. – Закончив говорить, Сис внимательно посмотрел на Чекаря, стараясь понять, какое впечатление произвел на него столь откровенный рассказ о его прошлом.
– То есть передо мной сейчас сидит спецагент Drug Enforsment Administration и рассказывает мне тайны, которые могут стоить ему жизни? – Чекарь доел свой завтрак и сейчас просто ковырялся зубочисткой в зубах. – Тебе рассказать о твоих перспективах, если только я шепну пару слов твоему хозяину?
– Не будь наивным. Хромой до сих пор жив только благодаря мне. Я прикрываю все его сделки, и у меня хорошо получается это делать. Кстати, твой груз идет в Европу как контролируемая поставка.
– Зачем тогда тебе нужен я? Вы, как я понимаю, давно повязаны с Раулем, и все Средиземноморское побережье, за исключением Турции и Африки, усердно трудится под вашим контролем, – сказал Чекарь.
– Рауль зажрался и начал путать берега. Я открою тебе тайну: очень серьезные люди в твоей стране им недовольны. И самое главное: у меня есть друзья в Европе, которым я обещал пару картин Рубенса. – Откинувшись спиной на деревянную спинку длинной скамейки, Сис картинно развел свои накачанные руки. На растянувшемся в самодовольной улыбке лице сейчас при свете яркого утреннего солнца действительно белели полоски и звездочки шрамов от многочисленных порезов.
– При чем тут Рубенс? Откуда ты знаешь о картинах? – спросил Чекарь.
– Оттуда, откуда я знаю обо всем остальном. Это моя работа.
– Что ты от меня хочешь?
– Условия сделки простые. – Лицо говорившего, несмотря на бессонную ночь и не менее трех стаканов «Макаллана», выпитых за завтраком, выражало теперь сосредоточенность и серьезность. – Моей конторе в Москве, как ты понимаешь, – специальный агент DEA решил на всякий случай уточнить диспозицию, – нужна полная информация по твоим аварцу и генералу: где, когда и кого они закопали,
