Правила Мерджа - Остап Иванович Стужев
Чекарь, выпивший за эти три дня не больше чем пол-литра, был почти трезв и, пытаясь как-то успокоить разнервничавшихся от последних событий подружек, уступил их просьбам разрешить им припудрить носики. Это сразу вернуло их к жизни, и после второй дорожки они лихо отплясывали на танцполе вместе с теми, кто все еще сохранял равновесие и мог держаться на ногах.
* * *Оставшись в одиночестве среди пьющих, нюхающих, открыто и самозабвенно занимающихся сексом друзей и соратников Себастьяна Карлоса, Чекарь уже несколько раз посматривал на часы и думал, как можно свалить из этой Гоморры, и, в отличие от библейского Лота, не с дочерями, а теперь ставшими его собственностью метисками. Не вставая с кресла, он потянулся за валявшимися на полу платьями и, подняв их, положил себе на колени. Не надеясь перекричать грохот дискотеки, который с каждым часом становился все сильнее и сильнее, он попробовал поймать взгляд хотя бы одной из отплясывавших нагишом красавиц. Задача была не из простых, на танцполе прыгало еще не меньше двух дюжин девиц в различной степени обнаженности и обдолбанности. Он уже хотел встать и уйти, когда его окликнули на чистом, без всякого акцента русском:
– Здорово! Вижу, тебе становится скучно?
Вздрогнув от неожиданности, он резко повернулся в сторону, откуда раздавался голос, и пальцы правой руки, отстегнув потайной клапан под ремнем, стягивающим джинсы, за доли секунды успели перекатить от указательного к мизинцу и обратно заточенный по кромке швейцарский франк. Говорящий сидел метрах в пяти от Романа, и тот вспомнил, как еще в самом начале фиесты Себастьян знакомил их, представив того как своего «министра иностранных дел», отвечающего за связи с мексиканским картелем Синалоа, отмороженными Zetas и людьми по ту сторону El Paso. Они обменялись парой вежливых фраз на spaninglish[189], и Чекаря удивил его выраженный североамериканский акцент. Намного выше среднего роста, наверное, за метр девяносто, американец по виду был его ровесником. Чекарь глазами профессионала отметил хорошо прокачанные дельты и предплечья, плоский живот и две булки трапеций, вместе с золотой цепью, покрытой россыпью диамантов, выпиравших из-под воротника черной шелковой рубашки.
– Не узнаешь меня? – как ни в чем не бывало продолжил тот на родном для Романа языке, очевидно смакуя инкогнито своей персоны.
Какая-то порочность сквозила во всем облике этого гиганта, и в одном из самых отдаленных уголков памяти мозг Романа нащупал что-то похожее на сходство, но сознание отринуло эту версию как утопически невозможную, а значит, и бесполезную.
– Неужели ты правда поверил, что убил меня? – тон говорившего с иронии перешел на сарказм.
– Это можно исправить прямо здесь, – ответил Чекарь, поняв наконец, кто сейчас сидит всего в нескольких метрах от него.
Рома расслабил плечи, приготовившись незаметным кистевым броском отправить подобие японского уракена точно в сонную артерию ожившего мертвеца.
– Тебе должно быть интересно послушать историю, как я воскрес. Да и мне ты нужен живым, а не в дырках, которые в тебе сейчас наделает моя охрана, если ты так ничего и не научился понимать в этой жизни, – сказал уже серьезно оживший после стольких лет забвения Сис. Он хвастливо посмотрел на троих недавно делавших вид, что находятся в отключке, молчаливых гринго, которые, не боясь показаться невежливыми, держали Чекаря на прицеле.
– Что дальше? – спросил Чекарь, подсунув франк обратно за ремень. Теперь он сидел, демонстративно сложив руки на коленях. Никому не нужные платья были сброшены обратно на пол.
– Нам надо поговорить. Я надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы считать нашу встречу случайной.
– Давай поговорим. Здесь? – как всякий уважающий себя хищник, Чекарь умел проигрывать, и в таких случаях просто максимально экономил свои силы.
– Лучше в другом месте, тут немного шумно для долгого разговора. Поехали отсюда, на южной стороне острова есть ресторан прямо на пляже, его откроют для нас с тобой и приготовят отменный завтрак, – не дожидаясь ответа, Сис поднялся с кресла – стоя он выглядел еще внушительнее – и, кивком головы сделав знак сопровождающим его стрелкам следовать за ними, направился к выходу, без труда прокладывая себе путь сквозь все еще довольно многочисленное сборище на последнем издыхании отрывающихся гостей Hidalgo Cojo.
Вереница из американских внедорожников промчалась по неширокой, все время меняющей направление дороге, до пустынного утреннего пляжа Boca Chica за считанные минуты. Рассвет уже наступил. Высыпавшие из машин бойцы с автоматами оцепили весь периметр. Бронированный «Эскалейд», двигавшийся в середине кортежа, медленно выехал на сырой от утренней росы песчаный пляж. Несмотря на ранний час, завтрак был накрыт, и повар, пожилой колумбиец в белом халате и колпаке, сам раскладывал лангустов и других морских гадов на блюдо со льдом. Неожиданно задняя дверь одного из джипов сопровождения открылась, из него, нетвердо покачиваясь на босых ногах, выбрались абсолютно голые стюардессы, и обе целеустремленно направились к океану с явным намерением искупаться.
– Здесь бывают акулы? – поинтересовался Чекарь. Ему было все равно, вопрос был задан из чистого любопытства.
– Бывают, – сказал вернувшийся с того света Сис. За лаконичным ответом последовала пауза, заполненная размышлениями о выборе напитка. Для мартини было рановато, а вот глоток виски им бы явно не помешал.
Ничему не удивляющийся повар понимающе кивнул в ответ на просьбу принести лучшее, что у него есть из «скотча», и, вернувшись, разлил в стаканы «Макаллан». Вежливо отойдя на расстояние, с которого, не слыша разговор, можно будет быстро подойти, если его кликнут, колумбиец опустился на белый пластмассовый стул и замер в ожидании.
Они выпили, не чокнувшись, и начали есть полупрозрачное, соленое от океанской воды мясо моллюсков, стараясь не морщиться и не моргать.
– Чтобы ты понял и принял мою просьбу, я должен рассказать тебе свою историю с самого начала. Приготовься слушать.
И он начал рассказывать о своей матери, встречу с которой в Сан-Тропе организовал ему Вуколов совсем недавно.
Его мать – он называл ее Мария – родилась неизвестно где и от кого, себя она помнила лет с пяти, и все ее детские годы прошли в детском доме где-то под Москвой. По физическому развитию она заметно опережала остальных детей и подростков, и в двенадцать лет детдомовский физрук закрывал ей все районные, а потом и городские соревнования по любым дисциплинам ГТО. Отсутствие регулярных тренировок
