Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти
Апостолос дослушал перевод Яниса и спокойно констатировал:
— Как юрист, я убежден, что любой суд даже не примет к рассмотрению это дело. Единственный вопрос, который будет затягивать следствие, — откуда у господина артиста оказался револьвер. Впрочем, это уже его проблемы, мы ему оружие не давали. Пусть полежит, подумает…
Апостолос развернулся и вышел из каюты. Лефтерис покатился за ним. Янис тоже не стал задерживаться. По пути они поговорили с врачом, после чего Апостолос приказал Янису:
— Займись мадемуазель Татьяной.
Вернувшись в кают-компанию, Апостолос не застал там Маркелова и Лавра и попросил Яниса пригласить графа Нессельроде. Тот набрал номер телефона каюты графа. Но никто не ответил.
Павел тем временем рыскал по кораблю в поисках Воркуты. И, конечно, не нашел бы его, если бы тот сам не возник из-за его спины.
— Ты чо, граф, дергаешься?
— Из-за тебя Егор убил Лору-гестапо!
— Естественно. А ты против? Не ожидал… Она же тебя чуть не отправила туда, куда сама попала? Скажи спасибо мне. Парень твой спасен, теперь ни у кого не возникнет желания покушаться на него. Суд его признает невиновным. Лоре за ее двенадцать трупов вышка все равно светила. Какие претензии?
Павел ничего не ответил. Логика Воркуты не включала в себя одного — нравственного фактора, но говорить ему об этом было смешно. В который раз на ум пришла истина, что в борьбе против одного бандита нельзя объединяться с другим.
— Я больше тебе не союзник. Мы квиты. Дальше действуй без меня, — тихо, но твердо сказал он.
Воркута подошел вплотную к графу:
— Дурак ты, Пашка. Мы ведь одно дело делаем. Удивляешься, чего я как липучка к Маркелову прилип? Мне его давно пристрелить хочется. Не время. Они с греком большую контрабанду затеяли. На миллионы долларов. Думаешь, они из Греции оборудование в Россию повезут? Держи карман шире. Я пока не знаю, что там будет загружаться в трюмы. Но все контейнеры до единого будут наши. В нейтральных водах перегрузим на баржу, и пусть отплясывают дальше. Ты со мной в доле. Я друзей не кидаю. Рассказал о планах, значит, доверяю. Теперь согласен?
Павел презрительно отвернулся.
— Меня этим не купишь. Береги себя, Воркута.
— Хорэ, граф, но и ты учти, кто мне не друг, тот — враг.
Они разошлись, мысленно поставив крест друг на друге. Павел поспешил в кают-компанию. Она стала единственным местом, где Воркута не решится его убить.
Апостолос обрадовался его приходу и потребовал, чтобы Янис покинул их. Лефтерис, судя по мерному посапыванию, задремал в своем кресле.
— Давно хотел с тобой поговорить, — по-отечески начал Апостолос. — Почему они тебя так не любят?
— Кто? — не понял Павел.
— Илья и Лавр…
— А кого они любят?
— Пожалуй, прав. Мне нравится твоя позиция. Даже то, что ты дружишь с бандитом Воркутой. Пока вы с ним играли против Маркелова, я не вмешивался. Но сейчас пришло время сдать его. И тут уж ничего не поделаешь…
— У меня нет контактов с Воркутой. Янис ошибается, — не дрогнув ни одним мускулом, возразил Павел.
— При чем здесь Янис? Это мои выкладки. Тебе придется со мной согласиться. Дело упирается в пистолет. Егор подтвердил, что ты ему его принес.
Хоть Павлу и не пришлось поработать в разведке, но подготовку он прошел неплохую, и на такую удочку поймать его было невозможно.
— Это неправда, — ответил он. — Егор врать не будет.
Апостолос покусал губы, покашлял и признался:
— Мне он не сказал. Зато сказал мадемуазель Татьяне. Я ее прислал сразу после нашего ухода. Точно рассчитал. Эти актеры все тайны поверяют друг другу, как дети малые. А уж потом начинают интриговать. Ваши — не исключение.
— Татьяна вообще не имеет отношения к этому.
Апостолос молча встал, прошелся по кают-компании, открыл дверь в свою личную комнатку и предложил по-французски:
— Мадемуазель, позвольте вас побеспокоить.
Из комнатки вышла Татьяна.
Этого Павел никак не ожидал, но не показал вида. Встал и сухо поприветствовал бывшую любовницу. Апостолос проводил ее до кресла и спросил, что она хочет выпить.
— Все равно, — ответила Татьяна.
— Коньяк не рано?
— Годится, — она выглядела довольно зажатой, обычный шарм отсутствовал.
— А вы, граф?
Павел отказался.
Апостолос поухаживал за Татьяной, сел рядом с ней, закурил тонкую сигару и без всякого нажима, легко и непринужденно, принялся рассказывать таким тоном, словно то, о чем он говорил, его совершенно не касалось:
— Мадемуазель Татьяна очень верно оценила ситуацию и вместо того, чтобы прятаться и врать, пришла ко мне и покаялась. Теперь мне доподлинно известно, как моя жена собиралась мне изменять. Разумеется, я простил, но при одном условии — Татьяна должна помочь обезвредить Воркуту и всю его банду. Слава Богу, немногочисленную. Поэтому, граф, расслабьтесь, и поговорим начистоту… Револьвер передали господину Шкуратову… вы, и никто другой. Но ведь это револьвер Воркуты?
Отрицать было бессмысленно. Павел пожал плечами.
— Да. Мне его дал Воркута и посоветовал передать Егору на всякий случай.
— Отлично! — потер широкие ладони Апостолос. — И он же направил туда несчастную мадам Павлову. Ох, граф, зная ваше благородство, я не хотел ставить вас перед выбором, но мадемуазель, узнав о неприятностях, грозящих вам, согласилась помочь. Она немного рискует…
— Ради графа я готова на все, — вставила дрожащим голосом Татьяна и достала платочек.
— Но мы будем рядом, — продолжил Апостолос. — Согласитесь, Воркута стал слишком опасен. Кстати, а зачем он отправился с нами в круиз?
Павел промолчал. То, что он услышал от Воркуты на прощание, следовало еще переварить и обдумать. Эта информация дорогого стоит. И Воркута не позволит ему долго оставаться в живых. Он наверняка уже дожидается, когда Павел покинет кают-компанию.
— Граф! — Апостолос окриком вернул его к действительности. — Я спрашиваю, что делает на корабле ваш друг Воркута?
— Какой же он мне друг? — искренне удивился Павел. — Я в его дела никогда не лез. Меня такие вещи мало интересуют.
Апостолос внимательно посмотрел на него и ударил ладонью по столу.
— Верю! И не потому, что говоришь. Просто, таких, как ты, не посвящают. Так вот, мадемуазель Татьяна сама встретится с Воркутой.
— Как? — вырвалось у графа. Он сразу оценил опасность такого шага.
— Очень просто, пригласит его к себе.
— Он не придет, — заверил Павел.
— Придет… — как-то странно сказал Апостолос и нажал на кнопку вызова.
За его спиной возник матрос.
— Зови Яниса с охраной, и пусть все знают, что граф Нессельроде арестован по подозрению в соучастии в убийстве.
Павел не успел сообразить, чего от него хочет грек, как дюжие молодцы набросились на него, скрутили и выволокли из кают-компании.
Зевак и впрямь собралось немало. Тут же сбежались фоторепортеры и телевизионщики. Янис возглавлял процессию. Павел шел, пригибаясь и стараясь быть в кольце его провожатых. Больше всего сейчас он боялся одиночного прицельного выстрела. Но, очевидно, Воркута был не готов к такому развитию событий и упустил момент.
Графа благополучно сопроводили в госпитальную каюту, где в клубах дыма медленно приходил в себя Егор Шкуратов.
— Эй, Янис, пришли-ка мне виски! — потребовал он восстановившимся зычным голосом.
Оставив Павла в каюте, греки молча удалились. Егор свесил ноги с высокой кровати и с интересом принялся разглядывать Павла.
— Неужто Татьяна им про револьвер сказала?
Павел утвердительно кивнул.
— Вот сука. Теплая вода у нее в жопе не держится! И что теперь?
— Будем до Пирея виски пить, если принесут.
— Принесут! Рассказывай!
Павел не стал посвящать артиста во все перипетии своих отношений с Воркутой. Но признался, что никак не предполагал появления здесь Лоры-гестапо.
— Лоры-гестапо? — повторил Егор.
И Павел рассказал ему о том, как она его пытала. Егор слушал внимательно. От волнения его лысина покрылась потом, он примерял услышанное на себя и внутренне вздрагивал, представляя, что с ним было бы, если бы он не выстрелил.
Павел рассказывал, а сам мучился от сознания, что Татьяна по глупости ввязалась в это дело.
— Лора-гестапо не боялась только связанных мужиков, а Татьяна собралась встречаться один на один с вооруженным бандитом, против которого редкий мужик устоит.
— Татьяна устоит, — уверенно констатировал Шкуратов.
В ее голове столько разных способов сделать человеку несусветную гадость, что ни один Воркута ей не страшен.
Открылась дверь, и зашел матрос в пакетами в руках. В одном были бутылки, в другом фрукты.
— От господина Ликидиса, — коротко сообщил он и тут же вышел.
