Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти
— Вот видите, лучше вам отдохнуть, а утром поговорим начистоту. Врачи создадут вам все условия. Ведь теперь вы по-настоящему больны.
После этих слов он, ни на кого не обращая внимания, вышел из каюты.
Павел снова приблизился к Егору. Тот прошептал ему:
— Ты мне пистолет не давал. Учти, они мне сами его подложили.
— Все намного сложнее. Апостолос здесь ни при чем. Не разговаривай с ними без меня. В твою судьбу вмешалась третья сила. Но об этом завтра.
Теперь Павлу стало понятно, для чего Воркута предложил передать артисту револьвер. Расчет был точен. Убрать чужими руками Лору-гестапо.
Леонтович кружил вокруг операционного стола, на котором лежало тело Ларисы.
— Граф, это какой-то рок! Я впервые влюбился! Странная женщина… Что она здесь делала? Почему голая? Зачем он ее убил?
Павел взял шоумена под руку и повел рядом с собой.
— Потерпи, я тебе все расскажу. Твое счастье, что она мертва. Она была исчадием ада. Ни одна ведьма ей в подметки не годилась. Я даже не удивлюсь, если она завтра оживет.
Леонтович отстранился от него.
— Граф, ты в своем уме?
— К сожалению, да.
Он проводил Леонтовича и вернулся к себе, обнаружив в постели спящую Любу. Боясь потревожить ее сон, прилег на самый краешек кровати и закрыл глаза. В темноте сразу возникла картина убийства. Он понял, что уснуть не сможет, но и сил вставать у него тоже не было.
Глава восемнадцатая
Весть об убийстве мгновенно облетела весь корабль. Ночь пассажиры провели в муссировании всяческих слухов и сплетен. Основные домыслы крутились вокруг извращенной формы сексуальных отношений. Эту сплетню подкинули, скорее всего, подручные Воркуты. Вторая, возможно, исходила от людей Апостолоса. В ней утверждалось, что причина кровавой разборки кроется в ревности, обуявшей женщину.
Зато все вместе жалели Егора Шкуратова. Никто не сомневался, что стрелять он был вынужден в целях самообороны. Наибольший интерес вызывала личность убитой. Удивлялись, почему такая женщина отправилась в круиз без охраны. Но интриговало то обстоятельство, что она в момент убийства оказалась совершенно голой. Пикантная деталь возбуждала любопытство.
Утром в кают-компании собрались устроители круиза. Апостолос потребовал, чтобы присутствовал Павел Нессельроде. Он пришел в сопровождении Яниса. Маркелов и Лавр уже сидели в креслах вокруг стола. Вслед за Апостолосом появился на кресле-каталке Лефтерис.
Апостолос, не присаживаясь, с ходу предложил каждому рассказать о своих подозрениях.
Первым начал Лавр. Его рассказ переводил Апостолосу Янис.
— Убитая должна была опознать одного человека, находящегося на борту корабля…
— Воркуту? — уточнил Апостолос.
— Угу… — кивнул Лавр. — Она находилась в моей каюте. Но потом, воспользовавшись странным визитом графа, ее выкрали.
— Интересно. И ваши люди, и мои ищут человека-невидимку, а он умудряется из-под самого носа воровать у вас женщин? — напирал Апостолос.
— Так получилось. Вошел граф, и за ним кто-то бросил взрыв-пакет с нервно-паралитическим газом. Пока очухались, ее унесли.
Апостолос уставился на Павла.
— Я уже объяснял, зачем шел к Лавру, и за мной никого не было. Все получилось совершенно случайно, — объяснил он греку.
— Слишком много случайностей, — заметил Маркелов.
— Допустим. Значит, эту самую Ларису украл Воркута. А кто ее послал в госпитальную каюту? Что случилось с охраной?
Янис вздохнул и признался, что охрана оказалась мертвецки пьяна. И высказал мнение, что на них воздействовали каким-то дурманящим газом.
— Проверим. А откуда у артиста оказался заряженный револьвер?
— Кроме графа, его никто не навещал, — злорадно заявил Янис.
— А откуда известно, что я был единственным? Охрана оказалась неэффективной. К тому же револьвер могла принести сама убитая.
Апостолос кивнул головой.
— Хорошо. На большинство этих вопросов ответит господин Шкуратов На допросах в Интерполе. Мы уже послали официальное сообщение о случившемся. Для меня важно, чтобы никто из нас не был замешан в этой криминальной истории.
— За своих я ручаюсь, — заверил Маркелов.
Апостолос принялся прохаживаться по кают-компании. Покусывал губы и размышлял вслух:
— Что произошло, то произошло. Я не склонен драматизировать события. Начнём искать все «за» и «против». Первое — скандал. Выгоден ли нам? Думаю, да. Пусть роются в нем. Хоть эскадрон полиции пригонят на судно. Твое мнение, Илья?
Маркелов встал и указал на Павла.
— Меня больше волнует присутствие графа, чем греческой полиции.
Апостолос подошел к Павлу. Вежливо склонился перед ним.
— Граф, я не вправе вас задерживать. Прошу после завершения наших дел уделить мне немного внимания.
— К вашим услугам, — демонстративно обиделся Павел и вышел.
— Что-то с этим графом нечисто, — вслед ему заявил Янис.
Апостолос сардонически громко расхохотался.
— Вы не в состоянии навести порядок на судне, а виноват граф, который целыми днями играет со мной в карты! Молодцы! Продолжай, Илья.
— Мне кажется, что погрузка наших контейнеров, которая будет происходить во время работы следствия, только облегчит нам задачу. Убийство явно не криминальное. Носит сексуальноизвращенный характер. На нашем жаргоне — «бытовуха». Хорошо бы под это дело подвести самого Воркуту, которого ни Лавр, ни, как я понимаю, Янис не могут найти и обезвредить. А знаешь, почему это происходит?
Апостолос перестал ходить, и его нависающий над губами большой нос несколько задрался от удивления.
— А потому что темним и не раскрываем друг перед другом карты. Пора объединяться.
— Я тоже так считаю. Пусть Янис и Лавр разработают операцию. Еще немного, и мы увидим огни Пирея.
Лавр, постоянно выяснявший у Маркелова, о чем идет разговор, встал и категорически заявил:
— Прежде всего необходимо взять в настоящий оборот графа. Он хорошо знает Воркуту, и не исключено, что действует по его наводке. Я лично не верю этому Нессельроде.
— А у меня есть неопровержимые сведения, что он считает Воркуту своим заклятым врагом, организатором покушения на него, — возразил Янис, не столько переживая за графа, сколько желая продемонстрировать проведенную работу.
Апостолоса явно устроила эта версия. Маркелов тоже не видел в графе серьезного противника.
— К тому же Павел переживает душевную драму, и ему не до твоих, Лавр, предположений, — согласился он с греческим партнером.
Лефтерис подкатился к Апостолосу и с вечной улыбкой предложил спуститься вдвоем вниз и поговорить с артистом.
Так они и поступили, прихватив с собой Яниса в качестве переводчика и оставив русских обсуждать между собой их сомнения.
Егор Шкуратов лежал на больничной койке, смотрел в потолок и курил трубку. У него болела голова и ныла нога. Периодически выпуская клубы ароматного дыма, он повторял вслух: «Знаменитый русский артист Егор Шкуратов — убийца… Приговор окончательный, обжалованию не подлежит».
В таком минорном настроении застали его пришедшие греки. Егор не проявил к ним никакого интереса. Он больше ничего не боялся и презирал своих мучителей.
— Господин Шкуратов, мы хотим задать вам несколько вопросов, — начал Янис.
Не поворачиваясь в сторону пришедших, Егор предупредил:
— Я буду давать показания и отвечать на вопросы только российским следователям в присутствии адвоката.
— Передай, что мы не хотим доводить это дело до суда, — сказал Апостолос, выслушав Яниса. — И еще. Судя по всему, господин Шкуратов действовал в целях самозащиты. Мы все будем тому свидетелями. Но мы должны знать, откуда у господина Шкуратова револьвер?
Егор не ответил.
— Хорошо, — продолжил Апостолос, — будем считать, что дама, навестившая вас, была не одна. Ее подручный вас связал и впопыхах забыл револьвер. Мы сами заняты его поисками. Его кличка Воркута. Я, со своей стороны, снимаю все претензии к вам в отношении моей жены, если вы дадите слово забыть об этой истории.
— И как же вы надеетесь выкрутиться из этой истории? — насмешливо спросил Егор.
— Давайте-ка разберемся, — продолжил Апостолос, убедившись, что сумел вытащить артиста на разговор. — Вас сюда привели и привязали по одному конкретному поводу, а стреляли вы по другому. Вместе мы способны выработать версию для следствия и прессы и придерживаться ее. Согласны?
— Пока не знаю.
— Почему вы стреляли? — перевел вопрос Янис.
Егор вдруг вспомнил ужасающие минуты вчерашнего вечера, трубка выпала из его руки, и слезы потекли из глаз, заплывших синяками.
— Сволочи, вы ее сами сюда направили. Она предупредила, что до утра я не доживу, и стала рассказывать, что сначала будет пить мою кровь, потом понемногу отрезать член и запихивать его куски мне в рот. Я не поверил. Она стала раздеваться при мне и колоть меня ножом, осталась совершенно голая. Стала ласкать себя на моих глазах. По-моему, она сумасшедшая. Потом ножом перерезала мне вену и подставила стакан. Я чуть не потерял сознание. Рот мне залепили ваши охранники. На моих глазах она выпила полстакана моей крови! После этого я выстрелил.
