Луиза Пенни - Эта прекрасная тайна
Но Франкёр, казалось, потерял дар речи, и Гамаш, приближаясь, видел на лице суперинтенданта не только ярость, но и страх. Франкёр был в ужасе.
Тем сильнее захотелось старшему инспектору выхватить телефон из руки суперинтенданта. Увидеть, кому или от кого это послание и почему его внезапное появление вызвало такую панику.
Сомнений не возникало: больше всего суперинтендант боялся не Гамаша.
На миг Гамашу показалось, что у него есть шанс и он сумеет выхватить телефон. Но Франкёр предвидел его намерение, быстрым движением выключил трубку и сунул в карман.
Они смотрели друг на друга, дыхание вырывалось из их ртов облачками тумана, повисало в воздухе – между ними словно образовался призрак.
– Кому вы писали? – повторил Гамаш. Он не ждал ответа, просто хотел, чтобы Франкёр понял, что скрывать больше нечего. – Или вы не писали, а читали послание? Бросьте, Сильвен, давайте же, поделитесь со мной. – Гамаш развел руки и огляделся. – Тут больше никого нет.
И это была чистая правда. Стояла такая тишина, что в ушах покалывало. Они словно зашли в пустоту. Где нет никаких звуков. Где почти ничего не видно. Даже Сен-Жильбер-антр-ле-Лу исчез. Туман поглотил даже каменный монастырь.
В мире остались два человека.
И теперь эти двое противостояли друг другу.
– Мы знакомы со времен учебы в академии и с тех пор ходим друг возле друга, – сказал Гамаш. – Пора прекратить. Рассказывайте, в чем дело.
– Я прилетел, чтобы помочь.
– Охотно верю. Но помочь кому? Не мне. И не инспектору Бовуару. По чьему приказу вы здесь?
Не вздрогнул ли Франкёр, услышав последние слова?
– Вы опоздали, Арман, – сказал Франкёр. – Упустили свой шанс.
– Я знаю. Но не сейчас. Я совершил ошибку несколько лет назад, когда расследовал дело старшего суперинтенданта Арно. Напрасно я его арестовал – нужно было дождаться, когда можно будет арестовать вас всех.
Франкёр даже не стал возражать. Если Гамаш уже опоздал и больше не мог остановить то, что происходило, то и Франкёр опоздал отделываться отрицаниями.
– Вы писали Арно?
– Арно получил пожизненное, Арман. Вы сами знаете. Вы же и упрятали его в тюрьму.
Старший инспектор улыбнулся, хотя улыбка получилась усталой.
– Нам известно, что тюрьма ничего не значит. Человек вроде Арно всегда сумеет получить то, что ему требуется.
– Не всегда, – возразил Франкёр. – Арест, суд, приговор – ничто от него не зависело.
Старший инспектор никак не ожидал услышать от Франкёра, что он, Гамаш, на некоторое время превзошел Арно. А потом замешкался. Не закончил свою работу. Не понял, что нужно добиться большего.
Язва осталась и продолжила разрастаться.
Гамаш знал, что Арно – фигура влиятельная. И друзья у него были влиятельные. Далеко за стенами тюрьмы. Гамаш мог его убить, но решил иначе. И иногда – иногда – спрашивал себя: не совершил ли он тогда и эту ошибку.
Но тут ему в голову пришла другая мысль. Франкёр отправлял послание не Арно, чье имя и личность, хотя и уважаемые Франкёром, не могли вызвать такой страх. Значит, есть кто-то другой. Кто-то гораздо более влиятельный, чем суперинтендант. Более влиятельный, чем Арно.
– Так кому вы писали, Сильвен? – в третий раз спросил Гамаш. – Еще не поздно. Скажите мне, и мы вдвоем обговорим, как нам быть дальше. – Гамаш говорил ровным, рассудительным голосом. Протянул руку. – Дайте мне телефон. Назовите пин-код. Мне больше ничего не нужно. И вся история закончится.
Франкёр вроде бы задумался. Сунул было руку в карман, но потом уронил ее вниз.
– Вы меня опять неправильно поняли, Арман. Нет никакого великого заговора. Он существует только в вашей голове. Я писал жене. Подозреваю, что и вы пишете своей жене.
– Оставьте мою жену мне, Сильвен. – Гамаш проигнорировал эту ложь. Он не убирал протянутую руку и не сводил глаз со своего начальника. – Вы, вероятно, устали до чертиков. Но конец уже близок.
Он вперились друг в друга.
– Вы любите своих детей, Арман?
Эти слова будто физически толкнули, ударили Гамаша. На мгновение он почувствовал, что теряет равновесие. Но отвечать не стал.
– Конечно любите.
В голосе Франкёра больше не слышалось скрытой злобы. Словно разговаривали два старых приятеля за стаканчиком виски на террасе ресторана на Сен-Дени.
– Что вы сказали? – спросил Гамаш.
Голос его больше не звучал рассудительно. Он почувствовал, что всякая рассудительность покидает его, исчезает в густом, темном лесу.
– Не вмешивайте в наше противостояние мою семью, – прорычал старший инспектор, и та часть его разума, которая еще слышала доводы рассудка, поняла, что он ошибся: дикий зверь больше не скрывался в лесу – он вышел оттуда. Проник в Гамаша, который одичал, как только почувствовал угрозу семье.
– Вы не знали, что между вашей дочерью и вашим инспектором роман? Возможно, вы не настолько контролируете все, как вам кажется. Чего еще вы не знаете, если даже это прошло мимо вас?
И вдруг ярость, владевшая Гамашем, полностью ушла. Сменилась чем-то холодным. Древним.
Арман Гамаш почувствовал неожиданное спокойствие. А еще он ощутил перемену во Франкёре. Тот понял, что зашел слишком далеко. Пересек все границы.
Гамаш, конечно, знал о Жане Ги и Анни. Уже несколько месяцев как знал. С того самого дня, когда они с Рейн-Мари заглянули к дочери и увидели маленький букетик сирени на ее кухонном столе.
Они знали и бесконечно радовались за Анни, которая любила Жана Ги с тех самых пор, как впервые увидела его больше десяти лет назад. Они радовались за Жана Ги, чья любовь к их дочери бросалась в глаза.
Они радовались и за себя, потому что оба любили и дочь, и Жана Ги.
Гамаш не стал торопить события. Он знал, что Анни и Жан Ги скажут родителям, когда придет время, когда будут готовы. Он знал. Но откуда знал Франкёр? Кто-то, вероятно, сказал ему. И если не Жан Ги и не Анни, то…
– История болезни из архива полицейского психолога, – догадался Гамаш. – Вы читали его историю болезни.
После той операции они все посещали психолога. Все, кто выжил. И теперь старший инспектор знал, что Франкёр вторгся не только в частную жизнь Жана Ги, но и в частную жизнь его, Гамаша. И всех остальных. Суперинтендант знал все, что они доверительно сообщали психологу. Их потаенные мысли, их тревоги. То, что они любили. То, чего боялись.
Знал все их тайны. Включая и отношения между Анни и Жаном Ги.
– Оставьте в покое мою дочь, – сказал Гамаш.
Ему приходилось напрягать всю силу воли, чтобы сдержаться и не выкинуть вперед руку. Для того, чтобы схватить не телефон Франкёра, а его горло. Почувствовать, как пульсирует артерия, как пульсации становятся реже, а потом прекращаются совсем.
Он знал, что может сделать это. Убить Франкёра. Оставить его тело на съедение волкам и медведям. А потом вернуться в монастырь и сказать брату Люку, что суперинтендант отправился прогуляться и скоро вернется.
Как все стало бы просто. Как хорошо. Насколько лучше стал бы мир, если бы Франкёра утащили в лес волки. И сожрали.
«Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?»
Слова короля снова всплыли в памяти, и в первый раз в своей жизни Гамаш до конца осознал весь их смысл. Понял, как происходят убийства.
Бедствие приблизилось к нему. Холодное, расчетливое, совершенное. Оно настолько переполнило Гамаша, что последствия перестали его волновать. Он хотел одного: чтобы этот человек исчез.
Он сделал шаг вперед, но заставил себя остановиться. Недавно он остерегал Бовуара, а теперь забыл о собственных словах. Позволил Франкёру выбить его из колеи. И человек, посвятивший жизнь предотвращению убийств, сам чуть не стал убийцей.
Гамаш на мгновение закрыл глаза, а открыв их, подался вперед и заговорил шепотом, но абсолютно спокойно. Он говорил прямо в лицо Франкёру:
– Вы зашли слишком далеко, Сильвен. Слишком раскрылись. Слишком много сказали. Если прежде у меня и оставались сомнения, то их больше нет.
– Вы упустили свой шанс, Арман, когда арестовали Арно. Тогда вы не решились. И сейчас тоже колебались. Вы могли вырвать телефон у меня из руки. Могли увидеть послание. Думаете, почему я здесь? Ради вас?
Гамаш прошел мимо Франкёра в сторону от монастыря, в лес. Он шел по тропе, пока не оказался на берегу озера. С рассветом появится лодочник, и Жан Ги отправится в Монреаль. А он останется один на один с Франкёром. И тогда они смогут разобраться между собой.
Гамаш знал, что у каждого моря есть свой берег. Он долгое время находился в плавании, но теперь ему показалось, что он увидел берег. Конец пути.
– Bonjour.
Забывшись в своих мыслях, Гамаш не заметил приближения человека. Он быстро повернулся и увидел, что ему машет брат Себастьян.
– Я пришел извиниться за то, что так резко ушел сегодня из Благодатной церкви. – Доминиканец пробрался между большими камнями и остановился перед старшим инспектором.
