Плохая кровь - Сара Хорнсли
– Но вы – ты и отец – дружили с ними, это очевидно.
– Какое-то время, очень давно… Полагаю, это можно так назвать.
– Они были на той рождественской вечеринке перед смертью отца? – спрашиваю я, понимая, что, возможно, именно потому это имя всегда казалось мне знакомым. Как я могла их не запомнить? Но, опять же, это была первая из папиных вечеринок, на которой я присутствовала, и основную часть вечера я провела взаперти наверху.
– Да, – говорит мама, – они все время были здесь.
И по тому, как она делает паузу перед словами «все время», как поворачивается, чтобы посмотреть на меня, я понимаю, что она имеет в виду.
Моя мама знает. Она всегда знала. Мир вокруг меня вдруг чернеет.
* * *
Не знаю, сколько времени проходит, но когда я снова обретаю способность осознавать окружающее, я лежу в ванне, а мама стоит на коленях рядом со мной. В руках у нее мочалка. Вода горячая, и я вижу, что мои пальцы набухли и стали фиолетовыми, словно сливы. Интересно, как долго я здесь валяюсь?
– Мама?
– Ты очнулась… – Она мягко улыбается.
– Как я сюда попала? – Я чувствую себя растерянной и сбитой с толку.
– Всё в порядке. Постарайся успокоиться. Иногда наше тело может отключиться, это способ справиться со стрессом. Это не обморок, а что-то вроде оцепенения. Нашему мозгу нужно время, чтобы переварить ситуацию без оглядки на внешний мир. Мы уходим в себя и теряемся где-то там, в глубине.
– С тобой такое уже случалось?
– Случалось. Несколько раз, – отвечает мама, отводя взгляд. – Ванна всегда помогает мне вернуться к реальности, поэтому я решила попробовать это на тебе.
Я тянусь, чтобы взять ее за руку. Вода капает на пол. На мгновение, когда капли падают и растекаются по плитке, они кажутся мне красными, как кровь, но я моргаю и снова смотрю на них – это просто вода.
– Ты сказала, что у тебя не было романа с Марком, и я тебе верю. Но я столкнулась с миссис Хикс, и она упомянула, что ты с кем-то встречаешься. О ком она говорила? – спрашиваю я, возвращаясь к тому, на чем мы остановились.
– А, миссис Хикс… От нее ничего не скроешь, – улыбается мама, и ее глаза блестят. – Его зовут Кен. Я познакомилась с ним во время игры в бинго в прошлом году. Мы иногда составляем друг другу компанию, и, честно говоря, приятно снова иметь рядом кого-то, с кем можно идти по жизни.
– Это серьезно? Мне следует с ним познакомиться?
– Если хочешь. Не сомневаюсь, он будет рад. – Я не отвечаю. Не уверена, что в данный момент хочу этого. – Давай, вылезай из воды. Ты пробыла здесь достаточно долго, – мягко продолжает мама, словно зная, что не стоит ожидать от меня слишком многого, и в этом моменте сквозит такая нежность, что это не успокаивает меня – вместо этого я чувствую прилив ярости. Сколько я себя помню, мама впервые разговаривает со мной так. Где она была, когда я больше всего в ней нуждалась? Боль снова захлестывает меня, и я спешу выбраться из ванны, прикрыться полотенцем и отстраниться от матери.
– Почему телефон Макса был спрятан в глубине моего шкафа? – Мой тон снова становится жестким. Требовательным. Равновесие восстановлено.
– Думаю, он готовился. – Мама произносит это медленно, словно обдумывая каждое слово.
– К чему?
– К тому, чтобы покинуть нас.
Боль настолько сильна, что я боюсь, как бы она не разорвала мою грудную клетку.
– Почему? Почему он так поступил?
«Почему он оставил меня одну?» – вот что я имею в виду.
– Джастина, я…
– Скажи мне, что произошло. Скажи немедленно.
Мне холодно стоять босиком, укутавшись в полотенце, но я не могу больше ждать ни минуты. Мне нужно знать правду. Мне нужно знать наверняка, виновата ли я в смерти брата. Не должна ли именно я поплатиться за его смерть.
– В то Рождество тебе помог не только Джейк. – Значит, она знала! Знала все эти годы. – Ты же знаешь, как они с Максом были дружны. Джейку понадобилась помощь, а он доверял Максу. Они оба очень любили тебя. Проблема в том, что в ту ночь мы были в доме не одни.
– Марк и Беверли тоже были там?
– Да. Они ушли, но потом Беверли вспомнила, что забыла свою сумочку. Макс, должно быть, оставил дверь приоткрытой, когда вернулся в дом, поэтому они обнаружили ее открытой и вошли внутрь. По словам Беверли, они слышали, как Макс и Джейк обсуждают случившееся, а когда услышали, как те спускаются по лестнице, спрятались в закутке, откуда наблюдали, как труп Джерарда выносят из дома и сажают в машину. Никто из нас не знал, что они были здесь, пока не стало слишком поздно.
– Они всё знали?
Мама кивает.
– Они требовали деньги. Сто тысяч фунтов. Я заплатила им, и на этом все завершилось. По крайней мере, на много лет. Они переехали за границу…
– В Португалию.
– Да. Но потом вернулись, и все началось заново. Не так давно они увидели тебя по телевизору. Это был тот самый случай с политиком. Его речь на выходе из суда показали в новостях Би-би-си. Ты попала в кадр, и они тебя узнали.
– И увидели в этом шанс. – В голове у меня словно щелкает выключатель. – Как иронично было увидеть меня в роли юриста по уголовным делам… Я не ошиблась?
– Мне жаль.
И снова я вспоминаю, как сильно ненавижу эту фразу. Из ее уст она звучит так пусто… Бессмысленно. «Мне жаль» – чего?
– И ты втянула в это Макса?
– Я не хотела, но они объявились у меня на пороге, когда Макс был здесь, и он отказался уходить.
И снова Макс остался здесь… Оказался в определенное время в определенном месте. Почему я не вернулась домой, когда он попросил?
– И что потом? Они потребовали еще денег?
Я хочу знать все. Все подробности. Я не хочу, чтобы меня щадили.
– Пятьдесят тысяч фунтов. Макс сказал, что разберется с этим, и не позволил мне вмешаться. Думаю, он чувствовал себя виноватым. Не в том, что защищал тебя, нет, – об этом он никогда не жалел. А в том, что происходило раньше. Что он не защищал тебя до той ночи.
– Он не обязан был меня защищать.
– Нет, – соглашается мама, глядя прямо на меня. – Это была моя обязанность.
Я не знаю, что ответить; знаю только, что не могу говорить с ней об этом. Мне не хватит сил, чтобы встретиться со всей этой
