Милан Николич - Современный югославский детектив
— По-моему, так же как и мы. Впрочем, Штраус в соседней комнате, можно позвать его и самого спросить.
— Разумеется, — согласился Сенечич. — Надо же проморгать такое! Очень благодарен вам за помощь… Ах, да, — вспомнил он, — а вы разговаривали с Веселицей?
— А вы? — поинтересовался я.
— Нет. Убийство девушки нарушило очередность в допросе.
— Я с ним беседовал, когда она была жива. Здесь все как будто ясно. Юлиана сделала в Белграде аборт. Молодые люди остались без денег, и им пришлось на попутках добираться до Загреба. Майор Врзич, очевидно, рассказал вам о нашем путешествии от Белграда до Новской?
Сенечич кивнул.
— Когда у мотеля Юлиана вышла из машины, ей стало плохо. Веселица хлопал ее по щекам, чтобы, по его словам, привести девушку в чувство. Затем, воспользовавшись любезностью господина Штрауса, она отправилась отдыхать в номер.
— Кто провожал ее до комнаты?
— Чедна и Штраус.
— Больше никто?
— Никто, насколько мне известно. Да, Чедна мне рассказала, что им потребовалось несколько минут, чтобы разбудить Розмари. Она спала крепко, как младенец!
— М-да, — буркнул Сенечич.
— Лучше пусть Чедна сама вам об этом расскажет.
— Спасибо за совет!
— Должен вам сообщить еще одну деталь. Веселица ходил напомнить Юлиане про лекарство. Она откликнулась из комнаты, но дверь ему не открыла…
— Хочешь сказать, быть может, и открыла? — задал вопрос Джордже.
— Я ничего не хочу сказать, — возразил я сердито. — Говорю то, что услышал от Веселицы.
— Боюсь, нам придется заночевать в мотеле, — заметил Сенечич. — Должны сообщить результаты вскрытия из местной больницы. К тому же есть вещи, которые требуют более детального изучения. — Он встал, открыл дверь и, подозвав милиционера, сказал: — Пригласи сюда кого-нибудь из администрации.
— Я бы хотел получить номер Штраусов, — попросил я, когда милиционер ушел. — Думаю, они не захотят ночевать в комнате, где произошло убийство.
— А ты любишь общаться с привидениями, — поддел меня Джордже.
— Не возражаю, — сказал Сенечич. — Однако берегитесь духов!
— Оставим шутки. Дух убийцы постоянно с нами, — заметил я, — но я его не боюсь.
— Если убийца еще здесь, — уточнил Джордже.
Вошел официант:
— Вы меня звали?
— Скажите, — обратился к нему Сенечич, — у вас есть свободные комнаты?
— Кое-что осталось, — услужливо ответил официант.
— Нам нужно… — Следователь замолчал и пристально взглянул на него. — Как ваше имя?
— Антон… Антон Врабец.
— Я вас не знаю. Давно вы в мотеле?
— Еще и месяца нет!
— Сегодня вы работали целый день?
— Нет, моя смена с двух часов дня до полуночи.
— Полагаю, вы сможете нам помочь. Если вы что-нибудь заметили…
— Разумеется, господин следователь. Я в вашем распоряжении. Сколько комнат желаете?
— Четыре номера для наших гостей. — Сенечич усмехнулся. — Штрауса с дочерью переведите в другую комнату. Понимаете? Неудобно оставлять их там, где… ну, словом, вы понимаете. В номер Штрауса поселите Равника, — он указал на меня. — Еще в одной комнате разместятся майор Врзич с женой, и нужен номер для Прпича.
— Он тоже останется в мотеле? — осведомился официант.
— Да. Если можно, оставьте три номера для моих людей.
— У управляющего сегодня выходной, я его заменяю. Надеюсь, вы останетесь довольны. Во всяком случае, будет сделано все необходимое… Пойду распоряжусь, чтобы поменяли постельное белье и полотенца.
— Спасибо, товарищ Врабец. И сообщите, если подметите что-нибудь интересное.
— Непременно, господин Сенечич. — Поклонившись, Врабец пошел к выходу.
В это время вновь зазвонил телефон. Следователь поднял трубку, пробормотал: «Да, это я» — и дождался, пока официант выйдет из комнаты. Я тоже было направился к двери, но слова, произнесенные Сенечичем, заставили меня остановиться.
— Интерпол… Думаешь?.. Через полчаса или час… Думаешь? Я жду с минуты на минуту…
VIЯ покинул кабинет, пребывая в уверенности, что сообщил следствию драгоценнейшие сведения, а сам остался ни с чем. Но меня утешала мысль, что даже самый слабый бегун, если не сойдет с дистанции, добежит до финиша.
В сопровождении милиционера я вернулся в гостиную. Штраус, Розмари и Чедна по-прежнему сидели вместе. Исполненное важности лицо немца было таким же багровым, только теперь это объяснялось выпитым виски. Розмари благодаря заботам Чедны посвежела и повеселела. Впрочем, известно, жизненные трагедии оставляют на детях не столь глубокий след, как на отцах.
— Похоже, придется здесь ночевать, — сообщил я, присаживаясь к их столику.
— Да, господин Сенечич сказал мне, — подтвердил немец. — Я попросил, чтобы нам с дочерью дали другую комнату. Сами понимаете… К тому же в автосервисе сказали, чтобы я не рассчитывал сегодня на мой «мерседес».
— Полагаю, это главное, что вынуждает вас остаться на ночь в мотеле.
— Да! Хотя и события, свидетелями которых мы невольно стали… Пусть они и не имеют к нам никакого отношения… — Штраус замолчал и посмотрел на Розмари. Взгляд ее голубых глаз был чист, как у ангела. — Я беседовал со следователем Сенечичем. Очень милый человек, как, впрочем, и ваш приятель майор Врзич. Это была скорее дружеская беседа, чем допрос… Майору известно, как мы добрались до мотеля, не меньше, чем мне… Следователь интересовался, что с моим автомобилем, и убедил меня, что ваши мастера достаточно квалифицированны, чтобы отремонтировать «мерседес»… Да… Хотите виски?
— Нет, спасибо, — отказался я.
— А мне, пожалуй, налейте, — попросила Чедна.
— Чедна… Удивительное имя,[23] его можно дать лучшему сорту шотландского виски! — преподнес Штраус поистине изысканный комплимент.
Розмари, это милое голубоглазое создание, молчала, будто воды в рот набрала.
— Странно, что вы не научили Розмари ни единому сербскому слову, — заметила Чедна. — Сами говорите по-сербски так, словно родом из Баната.
— Из Штутгарта, милая госпожа. Из прекрасного Штутгарта. А Розмари — типичный представитель молодого поколения. Ее интересует музыка, танцы… Языком она пользуется только во время еды.
«Не сказал бы!» — чуть не вырвалось у меня, но воспитание не позволило мне быть вульгарным.
— А я люблю ваш язык, — продолжал Штраус. — Я учил его по народным песням… Ваша Хасанагиница…[24] Вы — героический народ. Это поняли наконец и мы, немцы, после двух войн…
В гостиную вошли Врабец и милиционер, чей серьезный вид никак не соответствовал совсем еще мальчишескому лицу.
— Господин Сенечич поручил сообщить вам, что все останутся ночевать в мотеле, — начал Врабец. — Я распределил комнаты…
— У меня был тринадцатый номер… — заторопился Штраус.
— Число тринадцать приносит несчастье, — пошутил официант. — Вы переселитесь в комнату номер десять. На том же этаже. Вы, госпожа, — он обратился к Чедне, — вместе с мужем займете пятнадцатый номер. Господин, — он указал на меня, — получит бывшую комнату господина Штрауса. Служащий с бензоколонки Прпич будет в двенадцатом номере. Вероятно, вместе с тем молодым человеком. — Врабец показал рукой в направлении столика, за которым сидел Веселица. — Я распорядился приготовить номера. Вот, пожалуйста, ключи…
Тем временем я размышлял, как продолжить беседу со Штраусом. Затеять диспут о немецком языке и произношении букв «s» и «ch», пожалуй, не лучший вариант. Об этом со Штраус-Штраух поговорит Сенечич. Мысль о трагической судьбе Ромео и Юлианы мешала мне сосредоточиться. Мне не терпелось уединиться, однако приличия не позволяли покинуть собеседников. Я пожалел, что отказался от виски.
— Не хотите ли заказать ужин? — спросил официант.
— Чуть позднее, — сказал Штраус и обратился ко мне: — Знаете, Розмари вспомнила интересный эпизод. Прежде чем она обнаружила Ромео… в кабине… она чуть не столкнулась с каким-то человеком в черном костюме и шляпе. Он так несся, что задел Розмари плечом. Она едва устояла на ногах. Когда она обернулась, чтобы посмотреть, кто этот неосторожный человек, ей показалось, что на бегу он как-то странно ставит ногу.
— Может, барышня желает перекусить? — опять спросил официант.
— Спасибо. Не теперь, — ответил Штраус за Розмари. — И вообще она на диете!
Розмари потягивала виски, а я поинтересовался у немца:
— Она не запомнила его?
— Довольно смутно. Говорит, что шляпа была надвинута на самые глаза. Правда, ей показалось, будто она его видела раньше, только не может вспомнить, где и когда.
— Вы рассказали об этом следователю?
— Я только сейчас услышал, не так ли, госпожа? — Штраус повернулся к Чедне.
