Каждый час ранит, последний убивает - Карин Жибель
– Что у тебя с лицом? – тихо спрашивает она.
Она дотрагивается до небольшого синяка на виске, который никак не проходит.
– Ничего особенного, – говорю я. – Упала, ударилась головой…
Васила смотрит на меня с нежностью.
– Я знаю, что это Из сделал, – отвечает она. – Он поднял на тебя руку, верно?
Врать ей я не могу, поэтому предпочитаю промолчать.
– Он не виноват. В общем, он неплохой мальчик…
– Я знаю. И не обижаюсь на него.
– Я с ним поговорю.
– Нет! Пожалуйста, не надо! Если он узнает, что я вам рассказала, то…
– Не беспокойся, девочка моя. Ничего не скажу.
Изри возвращается и садится с нами. Берет меня за руку и целует.
– Когда у нас будет собственный дом, – говорит он, – я закажу камин…
– Правда? – отвечаю я с улыбкой. – Вот будет здорово!
Потом мы обнимаем джедду и поднимаемся в комнату. Спать еще не хочется. Просто ужасно хочется остаться наедине. Прижаться друг к другу, раствориться друг в друге.
* * *
Неделя у Василы была прекрасна… Изри был спокойным, улыбчивым, расслабленным. Красивым, как никогда.
Перед отъездом я увидела, что он положил на стол бабушке большую пачку денег, пока ее не было в комнате. Думаю, она обнаружит ее после того, как мы уедем, и позвонит Изри, чтобы его отругать. И поблагодарить. Потому что деньги ей, конечно, пригодятся.
Мы вернулись в Монпелье, и Изри сразу пригласил домой друзей. Я сделала разные закуски и получила гору комплиментов. Пришел, конечно, Маню, а еще Грег и несколько других ребят, которых я не знаю. Некоторые – с подружками, девочками постарше меня, похожими на проституток.
Еще пришел один скромный господин, мэтр Мишель Тармони. Адвокат Изри и Маню. Он ужасно долго мне объяснял, что помогает им вести дела. Я не знала, что адвокаты этим занимаются. Я думала, что они сидят в зале заседаний, набрасывают на плечи черную мантию и красивыми словами и жестами защищают интересы своих клиентов.
Тармони не может не знать, чем занимаются Из и Маню, чтобы заработать столько денег. Однако он их защищает.
Некоторые вещи мне сложно понять. Но мне еще многому предстоит научиться… И конечно, это меня слегка успокоило. Я сказала себе, что, если однажды у Изри возникнут проблемы с законом, у него уже будет свой адвокат.
Этим вечером алкоголь тек рекой. Изри громко разговаривал и смеялся. Его люди смотрели на него с восхищением, уважением и страхом.
Вероятно, для страха у них были причины. Теперь я знаю, на что он способен.
Я смотрела, как он бахвалится, и говорила себе, что по-настоящему его знаю только я. Знаю его истинное лицо. И что никто из собравшихся не может даже представить себе, что Из плачет во сне.
Маню сказал, что я становлюсь все красивее. Что он никогда не видел таких красивых глаз, как у меня. Я покраснела, и они все засмеялись. А потом я испугалась, что Изри станет неприятно. Но наоборот, кажется, он гордится, что я нравлюсь его наставнику.
Каждый день я думаю о Вадиме. Иногда я даже с ним разговариваю, когда остаюсь одна. Надеясь, что мои слова дойдут до него, как будто нас связывает крепкая невидимая нить. Я говорю ему: «живи», «борись».
Говорю, что он должен забыть меня, и тогда он снова станет самим собой.
Иногда я вспоминаю о Тристане. Мне хотелось бы знать, выписали ли его из больницы, выплатили ли страховку после пожара в магазине. С тех пор как Изри разбил ему и лицо, и жизнь, я вынуждена ездить в книжный на автобусе, магазин находится в центре города. Я езжу туда раз в месяц и покупаю три-четыре книжки. Изри сказал, что я могу тратить на чтение и на все остальное столько, сколько захочу.
Когда мне нужна наличность, я просто ему об этом говорю. Потому что проблем с деньгами у нас нет.
Теперь я умею водить машину, хотя за рулем чувствую себя не очень уверенно. Изри сказал, может, купить мне автомобиль. С Изри жизнь кажется такой очевидной. Он часто говорит, что, если чего-нибудь хочется, надо просто это взять.
А значит, украсть.
Я родилась в Марокко, в деревне в глубинке, в бедной семье. Меня продали бездушной женщине, и я познала рабство и страдания. Я и подумать не могла, что когда-нибудь буду вести жизнь, которую веду сейчас.
Это чудо.
Я думаю, что ад остался далеко позади. Думаю, что спаслась.
Конечно, я бы хотела, чтобы мужчина моей жизни занимался честным делом.
Конечно, я бы предпочла, чтобы он меня не бил.
Но Изри может быть и бесконечно нежным, щедрым, внимательным и смешливым. Я люблю его лицо, его глаза, тело, его кожу. Я не могу без него. Мне нравится, как он по-особенному на меня смотрит. Благодаря ему я чувствую себя королевой, как будто весь мир у моих ног.
Я никогда не смогу полюбить другого мужчину. Так сильно, так безумно.
Поэтому каждое утро я благодарю Бога за то, что встретила Изри. И умоляю, чтобы мы никогда не расстались.
* * *
Когда мне было девять лет, мы переехали в пригород Парижа. Потому что Сефана, двоюродная сестра матери, нашла ей работу и квартиру.
Отец это место возненавидел. Он вообще, как мне кажется, ненавидел весь мир и себя вместе с ним.
Одноклассники, знакомые места, школа – все это осталось в прошлой жизни. Нужно было все начинать заново. Но благодаря тяжелой руке Даркави, сложностей с этим у меня не возникло. Он сделал из меня тигра с острыми когтями и клыками.
Удивительно, до какой степени страх может превратить вас в опасного человека…
В новой школе я без труда получал хорошие оценки. А после уроков никто не осмеливался перейти мне дорогу. Я был лучшим учеником в классе и лидером вне его. Редко, когда так бывает, но мне это удалось.
Отец же нашел новые места, где мог курить травку и играть в домино. Конечно, чтобы показать себя праведным мусульманином, при чужих он не пил; он покупал алкоголь в ближайшей лавке и напивался, сидя на лестнице.
Однажды, возвращаясь из школы, я встретил нашего консьержа, который сказал, что если меня интересует, где отец, так он за мусорными баками. Когда я его увидел, Даркави сидел, привалившись к большому контейнеру посреди вонючего мусора. У ног валялась пустая бутылка, глаза были прикрыты, а
