Неле Нойхаус - Живые и мертвые
Ее страх не был наигранным, и Каролина это видела. Ей незачем было упоминать имя Вивьен Штерн. Или все же у нее были основания? Ведь комиссар наверняка поинтересуется, откуда у нее этот блокнот.
– Я хочу быть с вами честной, – ответила она. – Если полиции это будет важно, я передам блокнот руководителю следственной группы и скажу, откуда он у меня.
Вивьен смерила ее взглядом и проглотила слюну, потом медленно кивнула.
– По крайней мере, вы не лжете, – сказала она. – Любой другой сейчас бы клятвенно пообещал все что угодно.
Она придвинула ей через стол черный блокнот.
– Возьмите. Я надеюсь, это поможет. – Девушка серьезно посмотрела на нее. – Может быть, полиции удастся найти свинью, которая убила Хелен.
* * *
Пия открыла стеклянную дверь и кивнула коллеге на вахте, который пропустил ее через шлюз безопасности. Совещание в центральном офисе Специальной комиссии, проходившее на первом этаже, уже началось. Пия села на свободный стул рядом с Каем. Боденштайн уже сообщил о своем разговоре с Лиз Веннинг. Следующей была она.
– Я уверена, что Хартиг лжет, утверждая, что не помнит никаких имен, – сказала она.
– Для меня этому есть одно-единственное объяснение – он не хочет нам помочь, ибо он и есть тот самый снайпер и намерен довести до конца все, что запланировал, – сказала Катрин. – Почему мы его не задерживаем?
– Потому что у нас нет против него никаких улик, – ответил Боденштайн.
Пия хотела верить, что Хартиг – преступник, с той же убежденностью, что и Катрин, но не верила до конца.
– Я только что разговаривала по телефону с Хеннингом, который, в свою очередь, говорил с врачом, работавшим в то время во Франкфуртской клинике неотложной помощи, – продолжила она. – Он утверждает, что случай с Кирстен Штадлер – это скользкое дельце, но он не хочет, чтобы фигурировало его имя. Здесь очень много противоречий, и у меня все больше и больше крепнет уверенность, что никто не говорит нам правду! Но почему?
– За преступлениями снайпера скрывается застарелая спрессовавшаяся ненависть, уходящая корнями в глубокое прошлое, – сказала Ким. – Самоубийство Хелен могло стать тем детонатором, той искрой, которая подожгла бочку с порохом.
– Я согласен. – Андреас Нефф кивнул и вынул из папки листок бумаги. У него был такой вид, будто он имеет массу новостей и только ждет подходящего момента, чтобы их выложить. – Я навел справки о Дирке Штадлере. В земельном уголовном ведомстве нам доступны все информационные каналы.
– Хвастун, – пробормотал Кай.
– Штадлер родился в Ростоке, то есть в бывшей ГДР, но после незаконного перехода в 1982 году в Западную Германию живет здесь. Он инженер-строитель. Работал в фирме «Хохтиф» руководителем проекта и много бывал за рубежом. Несудим. В данный момент у него четыре балла по Фленсбургской системе штрафных баллов [36] для водителей. В 2004 году на его имя был зарегистрирован автомбиль, серебристая «Тойота Ярис» с номерным знаком MTK – XX 342, регион Франкфурт. Кроме того, он имеет действующее удостоверение об инвалидности.
– Очень хорошо. – Боденштайн одобрительно кивнул. – Вы все это проверили?
– Разумеется! Я также позволил себе собрать сведения о Марке Томсене. Здесь, правда, получить информацию было уже сложнее, но у меня есть свои каналы.
Он сделал короткую паузу, посмотрел на присутствующих, но так и не получив аплодисментов за свои старания, продолжил:
– Официальная версия такова: Томсену пришлось уйти из Федеральной пограничной охраны в 2000 году из-за неблагоприятного психологического заключения, после того как он во время проведения боевой операции застрелил двух человек, хотя при этом не было конкретной угрожающей ситуации. Он был освобожден от должности и без почестей уволен из полиции. Всего за время службы в Федеральной пограничной охране он застрелил семнадцать человек.
Названный факт укрепил Томсена на первой позиции в списках главных подозреваемых.
– Я еще подумал, что было бы интересно посмотреть банковские счета Хартига, Штадлера и Винклера. А также их электронную почту.
– Для этого необходимо судебное решение, – покачал головой Боденштайн.
– Нет, если существует опасность. – Нефф простодушно улыбнулся. – У меня, как говорится, есть связи, и мне удалось это сделать без проблем.
– Даже не обсудив предварительно со мной?
– У вас и без этого достаточно работы. Мне не хотелось обременять еще и этим, – ответил Нефф. – Вы должны быть рады, что кто-то из вашей команды проявляет инициативу.
– Но я не рад! – ответил резко Боденштайн. – Между инициативой и самоуправством колоссальная разница! Это грубое нарушение основных прав, и потому не учитывается судом.
– Не беспокойтесь, – усмехнулся Нефф. – Мы всегда получим решение суда задним числом.
Боденштайн какое-то время боролся с собой. Он знал, что Нефф прав, но такой метод ему не нравился. Как руководитель следственной группы он нес ответственность за все, что делали его сотрудники. С другой стороны – он должен был это поневоле признать, – информация об электронных сообщениях и телефонных разговорах в их настоящем положении, полном отчаяния, была ценной помощью. Наконец он решил пойти на риск и включить информацию Неффа в расследование.
– Хорошо, что же вам удалось узнать? – спросил он.
Нефф, уверенный в победе, улыбнулся и вытащил из папки толстую пачку распечаток.
– В последние дни и недели Томсен действительно очень мало разговаривал по телефону, – начал он. – Все звонки мы проверили. Пару раз он разговаривал по стационарному телефону с Винклерами. Мне кажется, он пользуется предоплаченным мобильным телефоном, проверить который, к сожалению, невозможно. Вчера в 12:44 после долгого перерыва ему опять позвонили на стационарный телефон.
– Совершенно верно, – подтвердила Пия, – ему позвонили, когды мы были у него. И после этого он вдруг очень занервничал.
– Вам удалось установить этот номер? – спросил Боденштайн.
– Пока, увы, нет. – Нефф с сожалением покачал головой. – Это был голландский мобильник. С электронными сообщениями Томсен тоже был осторожен. Поскольку он работал в нашей системе, он знает, что мы все можем, поэтому всегда был начеку. У него только один-единственный счет в сберегательной кассе на сумму 2644,15 евро. На него поступает его зарплата, и с него же регулярно списываются средства для оплаты за телефон, электроэнергию, за подписку на журналы, для погашения ссуды за дом и по кредитной карте. Имеется карта Mastercard, которой он, очевидно, все оплачивает: бензин, покупки, всякие мелочи. Все довольно скромно.
Хотя Боденштайн слишком хорошо знал, какой тщательный контроль возможен в настоящее время, он вновь поразился, какие детали без особого труда и в кратчайшее время были доступны государству о каждом его гражданине.
– Интереснее обстоит дело с Йенсом-Уве Хартигом. – Нефф заметно наслаждался неограниченным вниманием всех присутствовавших. – У него несколько счетов, но все с большими задолженностями. Под квартиру в Келькхайме и дом в Хофхайме выдана солидная ссуда. Помещение под мастерскую он арендует. Он платит алименты своей бывшей жене, которая живет в Бремене. А сейчас главное: до сентября Дирк Штадлер переводил ему каждый месяц тысячу евро с пометкой «Хелен». Вскоре после самоубийства Хелен Штадлер и Хартиг часто разговаривали по телефону, иногда несколько раз в день. Хартиг разговаривал также с Эриком Штадлером. Но с ноября эти разговоры резко прекратились, как будто они оборвали все отношения.
Пия посмотрела на шефа, а он на нее. Это подтверждало то, что Хартиг ей рассказывал до этого.
– Правда, три дня тому назад, – сказал Нефф со светящимися глазами, – 28 декабря, Штадлер и Хартиг разговаривали по телефону с 19:45 до 21:09! О содержании раговора мне, к сожалению, ничего неизвестно, потому что у нас нет технического контроля.
– В таком случае мы спросим Штадлера, о чем они говорили полтора часа, – предложила Пия, и Боденштайн согласно кивнул.
* * *
– Я сомневаюсь в том, что Хелен не оставила прощального письма, – сказала Пия. – Возможно, Штадлер и Хартиг скрывают его от нас, так как там есть нечто, что они не хотят предавать огласке. Я думаю, нам надо делать ставку на Хелен. Она, похоже, является основным звеном во всем этом деле.
Никто не возразил. Кай начал анализировать список сообщений, поступивших на телефон горячей линии. С тех пор как на пресс-конференции были обнародованы все детали убийств, шел поток информационных сообщений, каждое из которых было обозначено внутренним номером. Все они были проверены, и получилось, что только для того, чтобы идентифицировать их как несостоятельные и исключить из дела. Восемь сотрудников из комиссариатов розыска, краж и мошенничества с утра до вечера занимались исключительно тем, что беседовали с желающими помочь следствию по телефону или лично.
