Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
– Смотри, какую схему я придумала. – Мишка щелкнула пальцами. – Я хочу выманить вашего убийцу. Для этого нужно скинуть в «Колодец» описание внешности жертвы, а также место и время, где они появятся. Так?
Оса кивнула.
– Но это не все, – сказала Мишка. – Нужно еще получить разрешение от «отца». Так?
Оса снова кивнула, а потом вдруг улыбнулась. Покачала головой.
– Так это вы подставили Илью, – сказала она. – Вы написали в чат третье сообщение от его лица. То есть… – Оса прямо засияла. – То есть это ты отправила свою соседку в больницу! – Она даже засмеялась. – Надо было тебе раньше мне позвонить.
– А ты убила уже трех человек, – сказала Мишка. – Позвать Алексея? Он с удовольствием тебя арестует прямо сейчас.
Оса чуть придвинулась к детективке.
– У меня в кармане бомба, – сказала она тихо, чтобы полицейский ее не услышал. Она продолжала улыбаться, но ее правая рука исчезла в кармане куртки. – Если ты позовешь полицейского, я взорву ее тебе об лоб, и тебе выбьет глаза.
– Договорились. – Мишка тоже улыбнулась, кивнула Алексею, который внимательно за ними наблюдал. Заметив Мишкину улыбку, он улыбнулся в ответ, показал пальцами: «Ок?»
Мишка кивнула.
– План расскажи, – сказала Оса. – Мне очень интересно.
– План такой, – сказала Мишка. – Ведь дилеры Обители в Питере не особенно между собой общаются, правильно?
Оса кивнула.
– Значит, – сказала Мишка, – мне нужно, чтобы ты помогла их всех арестовать. Одновременно. У тебя есть доступ к Лабиринту кого-то из них, очень надеюсь, что не убитого сегодня дилера. Этого человека мы арестуем первым, а потом от его лица ты напишешь остальным, мы соберем их вместе и тоже арестуем.
– Зачем? – спросила Оса.
– Затем, – сказала Мишка, – что после этого мы сможем вашего «отца» хорошенько развести.
– Я тебя внимательно слушаю, – сказала Оса. – Пока что звучит очень реалистично.
– У вашего «отца» есть какие-то люди в Питере, кроме дилеров? – спросила Мишка.
– Только человек с топором, – сказала Оса. – Насколько я знаю.
– То есть дилеры – его основной источник информации, – заключила Мишка. Оса кивнула.
– Тогда все просто. – Мишка хлопнула Осу по плечу. – Мы заберем у дилеров телефоны. С одного из них напишем «отцу», что у истории с убитым сегодня дилером остался еще один незакрытый конец – девушка убитого, которая знает про Обитель и Двоицу. Что в такой ситуации сделает «отец»?
– Направит какого-нибудь брата проверить этот конец, – сказала Оса, – прежде чем дать благословение на «небесную кару».
– Но ведь у нас будут все телефоны, – сказала Мишка. – Какого бы брата он ни послал – мы сможем изобразить расследование. И тогда «отец» даст нам благословение на «небесную кару».
Мишка закатила глаза, прикрыла лицо ладонью.
– Я над твоими ритуалами не смеюсь, – сказала Оса. – Так что давай поуважительнее.
– В общем, мы получим благословение и выманим убийцу, – подытожила Мишка. – И все. Как тебе план?
Оса задумчиво покачала ногой.
Глава десятая
И очи рабы Твоей Евы в своем миелосердии не оставь. Аминь.
Отец убрал руку с Евиного затылка, но она побоялась подниматься. Лбом она упиралась в деревянную скамью под образом, и, хотя сидеть так на коленях было неудобно, Ева была рада, что может не смотреть на образ. Отец отошел в угол погреба, где стоял стол, звякнул глиняными кружками. Ева услышала, как вытекает из кувшина молоко, и приготовилась, что сейчас нужно будет его пить, но отец не спешил.
– Так стой, – сказал он. – И меня слушай.
В погребе было даже не тепло, а жарко. В стене слева от Евы виднелась печь, и сейчас она ярко-ярко горела так, что даже с закрытыми глазами Ева видела всполохи. Иногда на пол, к пяткам, слетали искры.
– Я тебя ругать не хотел, – сказал отец. – Потому что ты с братьями бежать не стала и ко мне пришла. Против бесов себя повела. Но… – Отец прервался, чтобы отпить из кружки. Когда он заговорил снова, Еве показалось, что его голос стал ниже. – Ты моей проповеди не услышала и к наставлению Бабы не прислушалась. Ночью, в бесовское время, ушла из Обители. И куда? На кладбище, в самое страшное место. И там, вместо молитвы, на коленях перед Господом Твоим, стала скакать и бесовские знаки показывать. Насмехаться стала над Богом, который тебя оберегает, который тебя от гибели и моего гнева спас.
Отец не повышал голоса, но Еве показалось, что слова отца заполняют всю маленькую комнатку, отражаются от стен, как от зеркал. Отец встал, подошел к печи. Раздалось шипение, и погреб сразу затянуло сладким молочным запахом. У Евы закружилась голова, и она крепче схватилась за скамью.
– Я тебя от погреба уберег, – сказал отец. – От наказаний. И от того, чтобы братьев своих мертвыми увидела, уберег. Бог мне сказал, что мала ты еще, что страшно тебе будет. Я заспорил. Я сказал: не рабу Твою напугать хочу, а беса, который в ней сидит. Бог сказал, что в тебе беса нет. А ты пошла, всех братьевых бесов, которых я в землю закопал, себе забрала. В себя пустила. Раздули бесы тельце твое телячье, вот-вот разорвут. А я их сейчас напугаю. Расскажу, что с братьями твоими сделал.
Отец вдруг оказался совсем рядом, повернул Евину голову так, что она стала смотреть прямо в печь, прижал за шею к скамье. И заговорил на ухо спокойно, почти нежно:
– Я твоего брата Юлика у выхода из мастерской встретил. Сначала ему сломал колено, потом, чтобы не кричал, затянул мокрым платком рот и ударил по зубам, так, чтобы захрустели. Бросил на землю, наступил на спину, один раз, второй, пока спина у брата не переломилась. Тогда я над ним наклонился, взял его за голову и так повернул, чтобы его глаза ему за спину посмотрели – чтобы он на жизнь свою посмотрел и задумался, о чем Господь его на Страшном суде спросит. – Отец оторвал Евину голову от скамьи, повернул направо, к глухой стене. – Брат твой Акся спал. Я к его кровати подошел, взял за горло и задушил, так что его глаза из лица вылезли, по щекам потекли. Чтобы почувствовал себя в смерти слепцом, которым был в жизни, чтобы знал, что без Бога человек все равно что слепец. Никогда не найдет к вечному огню пути, а будет как в стену лбом биться, пока его черти не разорвут. – Отец зажал Еве глаза, надавил ей на спину коленом, так что Еве пришлось выгнуться, задрать голову. – А тебе я картину ада открою, чтобы всегда помнила, что со слепцами в той жизни будет. Чтобы знала, что будет с теми рабами Божьими, которые от Бога глаза отворачивают, лишь перед собой смотрят. Гляди, раба Божья Ева!
Отец убрал руку от Евиных глаз, дернул ее на пол за волосы, так что она упала и оказалась перед образом на спине. Ногами ударилась о скамью, закричала, глядя на образ.
На всю стену растянулась икона. Посередине, прямо над Евой, горел красными глазами сам Сатана в окружении прислужников. Были там сумеречные черти с длинными хвостами, и скелеты в рогатых шлемах, и маленькие злые бесы, рвущие на части голых грешников. Одного черти накручивали на палку с шипами так, что его всего почти наизнанку вывернуло, другую растянули на косом столе и пилили стальной пилой, и уже дошли до грудей, которые распались в разные стороны. Между тел сновали змеи: кусали грешников, плевались ядом, разгрызали кости. Справа бесы раскидывали по корзинам черепа и ссыпали их на дно большого колодца, в котором сам же Сатана корзины сжирал, а слева, у самого потолка, стояли судьи, и святые, и Иисус Христос, смотрели
