Надломленный мозг - Валерий Александрович Пушной
Обнаружили мертвые тела поздним вечером, в преддверии ночи. Муж домработницы забеспокоился: почему так долго не появлялась дома жена, не звонила, не отвечала на звонки? Никогда прежде такого не было. Если задерживалась на два-три часа, всегда звонила и предупреждала. Сел в машину и поехал по адресу. Открыв двери, ужаснулся, увидав на полу прихожей мертвую жену и пятна засохшей крови на ее одежде. Вызвал полицию. Скоро прибыли оперативники во главе с Акламиным. Результаты работы по свежим следам ничего не дали. На месте преступления — никаких следов. Под утро работа была закончена. Делать скоропалительные выводы Аристарх не хотел, но в голове прокрутились последние события, связанные с семьей Ротёмкиных. Чуть позже этой новостью по телефону он огорошил Корозова. Тот сразу запальчиво заявил:
— Это сделал Флебников. Не знаю почему, но больше некому!
Не ответив, Аристарх отключил телефон и поручил разыскать Егора.
Появившись у Акламина с перепуганным лицом и трясущимися руками, Егор пояснить ничего не мог, только потерянно спрашивал сам и ждал ответов от Аристарха:
— Кто это сделал? Как это произошло? Я ничего не знаю! — Неподдельный испуг в глазах Егора показывал, что потеря матери для него — это потеря опоры в жизни, несмотря на их разногласия.
Результаты экспертизы пуль, изъятых из тел вдовы и домработницы, привели в состояние крайнего удивления. Пули оказались идентичными с пулей, вытащенной из плеча Коршуна. Вопрос о пистолете возник сразу же, как только задержали Коршуна и вытащили у него пулю. Инга утверждала, что ранил его Квазимодо. А Квазимодо после задержания упорно молчал так же, как молчал на этот вопрос Коршун. Их молчание Аристарх воспринимал как нежелание закладывать друг друга. Ведь самого оружия не было. После того как Корозов сообщил Акламину, что Инга обмолвилась о подаренном ей Ротёмкиным пистолете, Аристарх попытался раскрутить ее, но это оказалось непростым делом. Она стояла на том, что Глеб недопонял ее. Ибо она имела в виду обещание Ротёмкина подарить ей оружие. Чего так и не случилось. Да и зачем ей оружие, ведь она не умеет им пользоваться. И вот теперь этот пистолет опять засветился. И вновь возникли вопросы к Инге. Не предупреждая заранее, Аристарх поехал к ней домой. Неожиданность в его работе всегда имела свои плюсы. Между тем Инга приняла его без эмоций, даже с видимым равнодушием. Точно считала его появление сейчас естественным. На призыв домработницы, открывшей дверь Акламину, вышла в прихожую в коротком легком домашнем халате. А за нею показался Егор в домашних брюках и рубахе. Она пригласила Аристарха в комнату. Он увидал на лице Егора сконфуженное выражение. Сев за стол, оперативник достал записную книжку, положил перед собой и сказал, когда Инга и Егор опустились напротив:
— Открылись новые обстоятельства дела, и я вынужден задать вам ряд вопросов.
Опираясь локтями на столешницу, Инга понимающе кивнула. Пытливо всматриваясь в ее лицо, Акламин произнес:
— Я хочу напомнить. В вашей квартире задержали Коршуна. Он был ранен. Но пуля оказалась не из того пистолета, который был у Коршуна.
— Это естественно, — с холодком отозвалась Инга. — Я вам уже говорила, что стрелял Квазимодо. Не мог же Коршун стрелять сам в себя. И про пистолет вы уже спрашивали, и я вам тоже отвечала.
Терпеливо выслушав ее, Аристарх продолжил:
— Так вот. Мать Егора и домработница были застрелены из того же самого пистолета, из которого был ранен Коршун. Но самое интересное, что Квазимодо стрелять в женщин не мог, ибо он нами задержан раньше.
Не изменившись в лице, Инга только прикрыла глаза:
— Ну и что же? — сказала. — Ведь из этого пистолета мог стрелять кто угодно.
— Безусловно, — согласился Акламин и сделал неожиданный ход: — Например, вы.
Опять оставшись с тем же выражением лица, Инга сверкнула черными глазами. А у Егора лицо вытянулось и покраснело. Более высоким голосом Инга выдохнула:
— Я вам уже говорила, что у меня нет пистолета.
— Квазимодо также отрицает, что у него был пистолет! — сделал новый неожиданный ход Акламин.
Конечно, он нагнетал обстановку, ведь пистолет все-таки был в квартире Инги. Весь вопрос — чей он и кто воспользовался им тогда. Действительно Квазимодо или Инга? Придется снова тряхануть Коршуна и Квазимодо, чтобы разрубить этот гордиев узел. Лицо Егора вытягивалось все больше, вид его был таким, будто он чем-то подавился. Повернувшись к Инге, одними глазами задавал вопрос, который произнести вслух не поворачивался язык. Взяв его за руку, Инга сжала ее:
— Егор, что с тобой? Приди в себя, возьми себя в руки! — Еще холоднее, даже враждебно посмотрела на Аристарха. — Как вы можете обвинять голословно? Вы видите, до чего довели его? Это же нелепость! Глупость, наконец, подозревать меня в убийстве!
— Разве я сказал, что подозреваю? — спокойно отреагировал Акламин. — Я размышляю. Спрашиваю вас.
— На все ваши вопросы я вам отвечу: нет, нет и нет! — быстро и агрессивно проговорила Инга.
Крепко, точно железной хваткой, она держала руку Егора. Аристарх видел, как пальцы у парня мелко вздрагивали, и казалось, будто он что-то знал, но не говорил, потому что Инга удерживала от признания. Ясно было, что сейчас никто ничего не откроет. Но хотелось хотя бы почувствовать, имеет ли Инга отношение к убийству матери Егора и домработницы. Вражда вполне могла стать причиной убийства. Однако Инга держалась непреклонно. Только Егор по-прежнему как будто порывался что-то сказать. Губы вздрагивали, а в больших голубых глазах стоял ужас. Некоторое время Акламин ждал. Но оба молчали, и это молчание затягивалось. В конце концов Аристарх подал голос:
— Стало быть, больше вы ничем помочь не можете?
— Не могу ничем! — холодно ответила Инга.
Закрыв и спрятав записную книжку в карман пиджака, Акламин поднялся со стула и распрощался. Уходил он с чувством неудовлетворенности собой. Работа продвигалась трудно. Но все-таки кольцо вокруг участников преступлений сжималось. Интуитивно он ощущал, что приближается к развязке.
Как только за оперативником захлопнулась дверь, Егор дождался, когда, проводив Акламина, Инга вернется в комнату, и тут же вскочил с места. Плотно прикрыл дверь и дрожащим негодующим шепотом, покрываясь потом, спросил:
— Инга, признайся: это ты убила маму?
Отдернув руку, как от чумного, та возмутилась:
— Опомнись, Егор! Как ты мог такое подумать про меня? Что у тебя с головой? Ты в своем уме? Разве я способна убить?
Насильно усаживая ее за стол, Егор пальцами вцепился в ее плечо:
— Я хочу знать, Инга! Почему? Это ты! Конечно, это ты! Ты угрожала ей! Зачем ты это сделала? — Голос дрожал по-детски, но был непримиримым.
Окинув Егора злыми глазами,
