Светлана Успенская - Убийство по лицензии
— Здесь классно! — закричала она во все горло, перекрывая рев катера. — Где мы будем ставить палатку?
— Орет как ненормальная, — сквозь зубы процедил недовольный Стеценко, выбрасывая на берег из лодки рюкзаки с едой и запасной одеждой, канистры с керосином, свернутую палатку. — А если он услышит? Бабы нам как пить дать все испортят. Эх, говорил я Вешневу… Мы бы вчетвером отлично справились!
— Не испортят, — легкомысленно заметил Андрюша Губкин, не сводя глаз с яркой фигурки на берегу. — Да и он вряд ли услышит. Здесь добрых пять километров по берегу…
— Звук над водой, знаешь, на сколько километров распространяется? — спросил было Стеценко, но Андрюша Губкин уже заспешил к сходням трапа, чтобы подать руку Лидии Марушкиной, которая не спеша и с достоинством истинной звезды сходила на берег.
Стеценко посмотрел в их сторону и с негодованием сплюнул сквозь зубы: дурак, что согласился на эту авантюру. Он думал, что это серьезное мероприятие, а на самом деле из опасного дела устроили цирковой балаган, развлечение для скучающих дамочек.
Точно полугодовалый щенок, выпущенный на волю, Лиза весело носилась по берегу, задирала голову, рассматривая встревоженных людским десантом чаек, швыряла камешки в воду и была вполне довольна жизнью. Еще бы — она никогда не была в северных широтах. Еще несколько десятков километров — и Полярный круг. Будет о чем рассказать своим богемным друзьям! Может быть, после этой поездки у нее даже появится серия картин, например «Будни Севера» или что-то в этом роде.
Батырин с плохо скрываемым раздражением смотрел на опередившего его Губкина. Этот мальчишка не дурак! Строит глазки девчонке и любезничает с гранд-дамой. Он, Батырин, всю дорогу галантно ухаживал за женщиной, чье фото в «Плейбое» поразило его несколько месяцев назад (правда, большего, чем просто ухаживание, он, видный политик, не может себе позволить), а этот петушок горластый задумал его обскакать. Эх, а дамочка-то недурна, совсем недурна!
Лидия Марушкина с некоторой опаской вступила на землю северного острова. Ее, конечно, занимала вся эта экспедиция, но природная осторожность и жизненный опыт говорили: ты ввязалась в опасное дело. «Впрочем, — подумала она, — у нас такие защитники… Такой защитник…» Затуманившимся взглядом она посмотрела на крепкую фигуру Игоря Стеценко, обтянутую полевой формой цвета хаки. Как жаль, что он совсем не обращает на нее внимания. А ее отчего-то привлекает этот хмурый, неразговорчивый человек…
Слава Воронцов взобрался на круглый валун на берегу и принялся рассматривать окрестности в бинокль. Вот красотища-то! Хмурое море, суровое небо, неяркая северная природа… В его голове стали складываться готовые строчки репортажа: «Мы стояли на земле, куда так редко ступает нога человека…»
Между тем катер, разрезая носом морскую гладь, взревел двигателем и вышел на открытую воду. Рулевой приветливо махнул оставшимся на берегу людям, но гудок давать не стал — из соображений конспирации. Шесть человек и груда рюкзаков остались на берегу.
— Палатку будем ставить здесь, — решительно заявил Стеценко, выбрав место посреди невысокого склона, поросшего мхом, в глубине леса.
— Почему здесь? — капризно спросила Лиза Дубровинская. — Давайте на берегу, там красивее. А то здесь деревья весь вид загораживают!
— Это не обсуждается, — категорически заявил Стеценко. Он, очевидно, чувствовал себя за главного.
Обиженно надув губки, Лиза отошла в сторону, всем своим видом демонстрируя обиду.
— А правда, почему не на берегу? — поддержал ее Губкин.
Стеценко нехотя разогнулся (он разбирал рюкзак, доставая колья для палатки):
— Во-первых, потому что я так сказал, — ответил он тихо, — а во-вторых, потому что только полоумные дамочки могут ставить палатки на берегу. Вам, Андрей, я могу объяснить: потому что там ветер и нет защиты над головой. А здесь склон, вода будет стекать по каменистому грунту во время дождя да и деревья защищают от ветра. Кроме того, труднее заметить нашу палатку с берега, если он сюда забредет.
— Ясно, — согласился Губкин и подтвердил по-французски: — Уи, мон женераль!
— Капитан запаса, — улыбнувшись, поправил Стеценко.
Когда среди ярко-зеленых ветвей елей появился купол палатки, а внутри зашумела небольшая керосиновая печка, разогревая чайник с водой, Стеценко объявил общий сбор.
— Самый главный вопрос, — жестко заявил он, — это вопрос о дисциплине. Не кричать, не стрелять, не шляться без дела по берегу, не жечь костров, не уходить дальше километра от лагеря. Особенно это касается женщин. Здесь вам не пионерлагерь и не турбаза! Мы на военном положении, и карать нарушителей будем по законам военного времени!
— Будете расстреливать? — дерзко спросила Лиза, усмехаясь.
— Расстреливать не будем, — без улыбки ответил Игорь. — Но если из-за нарушения приказа вы встретитесь один на один с ним… то думаю, вам не поздоровится! Он может появиться в любую минуту! Вы, дамы, должны понимать, что опасность подстерегает за каждым кустом, за каждым камнем. Если у нас, мужчин, еще есть кое-какие шансы справиться с ним один на один, то ваши шансы на это равны нулю!
— У нас есть защита! — гордо заявила Лиза. Она потянулась к боковому карману, и на свету холодно блеснул ствол небольшого пистолета. — И стреляю я неплохо!
— Он отнимет у вас оружие, вы даже пикнуть не успеете! И тогда вас убьют из вашего же «пээма»! А потом и кого-нибудь из нас. Послушайте, Андрей, Слава, и вы, Евсей Самойлович, — обратился Игорь к мужчинам, — может быть, все-таки лучше изъять у женщин оружие? Боюсь, что это дает лишний шанс нашему противнику.
— И оставить женщин совершенно беззащитными? — возразил Воронцов. — Мы же не можем охранять их все 86 400 секунд в сутки. А кроме того, он может взять безоружных женщин в заложницы…
— Я никому не отдам пистолет! — решительно заявила Лиза, изо всех сил сжимая рукоятку. — Это нечестно!
— Действительно, Игорь, — примиряюще произнес Губкин. — Слава прав. Если женщины одни останутся в лагере, им даже защититься будет нечем.
«Понабрали баб…» — недовольно проскрежетал Стеценко сквозь стиснутые зубы, но вслух произнес:
— Хорошо, вопрос решен. Оружие остается при вас, но пользоваться им только в крайнем случае!
— А как определить, что случай крайний? — уголком губ улыбнулась Марушкина. — Если он появится — стрелять? Или если вдруг выйдет из чащи медведь?
— Скорее всего, медведей здесь нет, — сказал Игорь. — Это остров, до суши здесь километров семь по воде, сохатый вряд ли одолеет такое пространство. А если появится он… Тогда действовать по обстоятельствам. Если он вас не видит, а вы его заметили, тихо уходить или, еще лучше, затаиться, чтобы случайно не выдать себя. А если он вас увидел первым… Впрочем, этого мы, мужчины, постараемся не допустить.
Лидия благодарно улыбнулась, выразительно глядя прямо в глаза Стеценко. Тот спокойно выдержал взгляд.
— На все про все у нас есть три дня, — продолжал он. — За три дня мы должны его выследить и убрать, а останки по возможности утилизовать. После обеда я и Губкин идем в разведку. Евсей Самойлович и Слава останутся охранять женщин. А наши дамы, — он слегка поклонился в сторону Лизы и Марушкиной, — надеюсь, позаботятся об ужине. Тем более, что нужно только разогреть на плитке полуфабрикаты, вскипятить чай и расставить пластиковую посуду. Кстати, все отходы после ужина надо закапывать, чтобы он случайно не наткнулся на наши следы.
— Конечно, Игорь, не волнуйтесь, мы все сделаем, — мелодично прожурчала Марушкина, красиво опуская ресницы.
— Ну вот, как всегда… — недовольно проворчала Лиза, — мужчины занимаются самым интересным, а нам доверяют только еду готовить… Туда не ходи, то не делай…
Стеценко оставил воркотню вечной бунтарки без внимания. Наверное, лишь он один понимал всю серьезность положения.
Парнов жил на острове уже два дня. Точнее, два дня и три ночи. О, это были ужасные, бесконечно длинные и бесконечно холодные ночи, полные завывания холодного ветра, снежной крупы, больно секущей лицо, тщательно и тщетно заглушаемого страха перед темнотой и неизвестностью. Он ждал, когда кто-нибудь появится на острове. В том, что кто-то должен приехать, он даже не сомневался. В этом его убеждал и маленький запас консервов в рюкзаке, и небольшая стопка дров у построенного на берегу шалаша, и общая уверенность в том, что если его приняли за Вешнева, то недоразумение должно вскоре разрешиться. Остров явно готовили к приезду гостей. Спил веток для шалаша был свежий, дрова казались недавно нарубленными, старый ветхий причал носил следы недавнего ремонта. Или Вешнев явится собственной персоной, или моторист с катера вернется за ним, сообразив, что ошибся, высадив на острове не того человека.
