Тайна старого морга - Стелла Даффи
Ее беспокойные мысли прервал раскат грома где-то высоко в горах, а затем еще один – на этот раз гораздо ближе. Закончив письмо, главная медсестра поставила подпись и немного подождала, пока высохнут чернила. Она уже собиралась положить его в конверт, когда в голову ей пришла еще одна мысль, и она добавила постскриптум, завершив его витиеватым росчерком. Затем сунула письмо в общую стопку, чтобы рассортировать позже. Поднявшись с кресла – старые половицы жалобно заскрипели, – протянула руку и достала приткнутое сбоку от сейфа ржавое жестяное ведерко. Главная медсестра аккуратно поставила его под самую большую прореху в старой крыше, столько лет служившей единственной защитой ее кабинета от непогоды. Долгие годы удушливой жары летом и промерзания до костей зимой, долгие годы борьбы с чужим разгильдяйством… Нужно сообщить ночной смене, чтобы держали наготове свои ведра и швабры. Она сомневалась, что даже последний раскат грома послужит для санитарок достаточным предупреждением: у них сейчас на уме только предстоящие рождественские празднества. Многие желали хорошей грозы, чтобы стало посвежее, но для главной сестры гроза означала лишь то, что вскроются все хозяйственные проблемы ее больницы. Она проверила, на месте ли ключ от сейфа, – тот лежал в кармане, нагретый теплом ее тела. Выключила настольную лампу – в другом кармане лежал фонарик, а оставлять провод под напряжением в дождь было рискованно. И вышла в ночь – сквозь быстро сгущающиеся тучи еще виднелись редкие звезды. По-прежнему стояла невыносимая жара, но цикады наконец замолчали. Вскоре на них обрушится ливень.
Глава 4
Розамунде Фаркуарсон было приказано вернуться на службу не позднее семи вечера. Она уже опаздывала на два часа, а еще даже не добралась до моста. «Автобус, вероятно, уже подъезжает к больнице», – подумала она. Ну и ладно, семь бед – один ответ. Эти рейсы все равно скоро отменят, когда не останется запасов бензина. Битком набитая сумочка на коленях давала восхитительное чувство независимости. Сотня фунтов! Розамунда видела, с каким выражением смотрит на нее из окошка кассир тотализатора. «Вы можете получить свой выигрыш завтра в Жокейском клубе, если желаете». Еще чего! Ей не терпелось поскорее ощутить банкноты в сумочке.
Она прикинула, что двадцать фунтов придется отдать людям, у которых она купила машину. И двадцать пять – магазину одежды. А еще пятерку – Морису. Хорошо, что наконец появилась возможность вернуть ему эти пять фунтов. Наверное, нужно держаться как можно более официально. «Это было очень любезно с твоей стороны. Мне не следовало этого позволять, и я очень переживала по этому поводу. Большое тебе спасибо». Или это будет выглядеть так, словно она заметила в нем перемену? Может, лучше вести себя по-дружески непринужденно? «А, кстати, Морис – вот твоя пятерка. Я теперь купаюсь в деньгах, слыхал? Провела в городе чудесный день». Пускай видит, что она умеет веселиться и без него. Надо намекнуть на интересное знакомство на ипподроме. Как только приедет, она сразу пойдет к нему в палату, прямо в этом платье. В нем она чувствует себя особенной, и он должен это заметить.
Сестра Камфот будет торчать там на дежурстве, но Розамунда придумает какой-нибудь предлог. Можно сказать, что она поставила за него несколько шиллингов на скачках. Или он решит, что она навязывается? Ее охватило чувство глубокого отчаяния. Она испытывала почти физическую боль от осознания, что к прошлому возврата нет, что бы она ни делала. И копалась в этой эмоциональной боли, словно трогая языком оголенный нерв больного зуба. Морис одолжил ей пятерку, потому что чувствовал себя неловко из-за нее. Та вертихвостка Джонсон из паба в «Бридж-отеле» хотела указать ей на дверь. Он совсем потерял голову от Сьюки Джонсон, куда сильнее, чем когда-то от самой Розамунды – потому что Сьюки могла предложить ему гораздо больше, чем Розамунда при всем желании. Их роман с Розамундой случился лишь потому, что он был пациентом, а она – работницей больницы. «А теперь он переключился с меня на нее», – думала она с нарастающей болью. Достигнув пика страданий, когда уже не осталось сил терпеть эти самоистязания, Розамунда стала искать противоядие. Она сможет вернуть Мориса! Сегодня вечером он увидит ее в этом прелестном платье. Будет впечатлен ее выигрышем и порадуется вместе с ней. Меньше чем через две недели его выпишут и отправят в тренировочный лагерь – осваивать новейшую тактику и все такое. Это произойдет достаточно скоро, но до этого она успеет убедиться, что важна для него. Она снимет студию и устроит для него чудесную вечеринку, одновременно прощальную и приветственную, – «С возвращением ко мне, Морис!».
Розамунда строила эти планы, заглушая боль мечтами о примирении и новом счастье. Ближе к концу Длинного перегона противоядие подействовало, и она даже ощутила некое подобие веселья – почти такое же яркое, как ее красивое желтое платье.
Уже совсем стемнело, когда она доехала до моста. Ее маленькая машинка бодро проскакала по дребезжащим неровным доскам. С другой стороны дорога раздваивалась. Одна ветка резко ныряла налево через участок, поросший густым местным кустарником, и под тупым углом переходила в тропу, ведущую вверх по холму к «Бридж-отелю». А другая продолжалась прямо и вела к больнице Маунт-Сигер.
Когда Розамунда проехала чуть дальше по больничной дороге, в ближнем свете фар неожиданно мелькнули шесть белых пятен. Они двигались вдоль обочины, затем резко остановились и метнулись назад. Ударив по тормозам, Розамунда переключила свет на дальний. Белые пятна оказались ногами, обтянутыми пижамными штанами. Снизу они заканчивались носками и ботинками, а сверху – армейскими шинелями. Бедолаги, должно быть, изнывали в них от жары. Розамунда высунулась из водительского окна.
– И что же вы такое затеяли, черт побери? – любезно осведомилась она.
– Все в порядке, мисс, – раздался в ответ робкий голос. – Не обращайте на нас внимания.
– Да выключите вы свет, ради всего святого! – выкрикнул другой голос.
Розамунда выключила фары и достала фонарик, который направила на обладателя робкого голоса – и высветила вытянутое землисто-желтое лицо с настороженными глазами.
– Рядовой Поусетт, как я погляжу.
– Как поживаешь, Рози? Ты нас не видела, хорошо?
– Ну не знаю, не знаю, – протянула Розамунда. – Ты выбрался на свой страх и риск. Это уже в третий раз. Теперь ты попал.
– Да ладно, Рози. Войди в положение!
