Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
–Он в курсе, что Камарка убили?
–Да, про смерть он знает. Но… в общем, я потом тебе объясню.
–Хорошо. До встречи.
–Подожди! – спохватилась она. – Ты будешь с Анной?
–Да, мы сейчас вместе.
–Если можно, не рассказывай ей про меня и Жерома… Иначе мне будет перед ней неловко. Хорошо?
–Хорошо.
Он не стал ей объяснять, что Анна уже все знает. Да и сама эта просьба не говорить ничего Анне показалась ему какой-то надуманной, жеманной, – французской.
* * *
Отец Лизы работал главным инженером в НИИ, связанном с оборонным производством, мать преподавала сольфеджио в музыкальной школе. Оба были умны, интеллигентны, красивы, сдержанны и по-еврейски прагматичны. Выбор дочери им не нравился, русского мальчика из небогатой семьи они не считали подходящей ей партией. Вокруг хватало еврейских юношей из обеспеченных семейств, да и Лизе, с ее внешностью, некуда было торопиться.
Видеться с Норовым они Лизе напрямую не запрещали, но свое недовольство давали чувствовать. Полоумная бабка и вовсе терпеть Норова не могла и громко бранилась при его появлении.
И лишь старший брат, обаятельный веселый парень, студент строительного института, был целиком на их стороне. Он и сам встречался с красивой русской девушкой из простой пролетарской семьи и собирался жениться на ней по окончании вуза. На попытки родителей воспрепятствовать этому он беспечно отвечал, что убеждать его бесполезно: он – однолюб и интернационалист. А если им требуется хасид и полигам, то лучше родить его обратно.
Он вступался за Лизу, когда родители ругали ее за опоздания, а с Норовым держался дружески. Встречая его в родительской квартире, он заговорщицки ему подмигивал.
Норов приводил Лизу к себе. Его мать, скупая на проявление чувств, как-то сразу ее полюбила.
–Какая светлая девочка! – говорила она о ней.– Такая красивая, а застенчивая, будто из прошлого века. Ты смотри не потеряй ее!
Вскоре главным местом их свидания сделалась небольшая комнатка Норова. Мать постоянно пропадала на работе. Катя, тоже относившаяся к Лизе с симпатией, им не мешала. Запершись, они жадно отдавались друг другу. Норова сводило с ума ее тело, но еще больше, ее готовность, даже желание отдаться ему целиком, без остатка, раствориться в нем, стать частью его.
Ненасытное желание обостряло их ласки, делало их изощренными, вопреки их неопытности. Оно не покидало их ни на минуту, они жили в каком-то мареве. Начинал, конечно, всегда Норов, но Лиза отзывалась сразу, после первого же его прикосновения.
Порой они отправлялись в кино, чтобы посмотреть новый фильм, и, не удержавшись, перебирались на последний ряд и там, сплетаясь, зажимали друг другу рты губами и ладонями, чтобы не стонать, но все равно стонали.
У них были свои скверы и свои скамейки, свои подъезды и свои этажи. Иногда взрослые застигали их врасплох, принимались стыдить, они убегали, сконфуженные, но это ничего не меняло. Родители Лизы ругали ее за то, что она не скрывает своих чувств к Норову; в этом упрекала ее и Элла. Даже мать Норова время от времени предостерегала ее.
–С мужчинами нельзя открываться до конца,– говорила она Лизе, когда они порой вдвоем сидели за чаем на кухне.– Надо оставлять хоть небольшую дистанцию, для их же пользы. Иначе они начинают мнить о себе слишком много и совершать глупости, о которых потом жалеют.
Но Лиза никого не слушала. Она дышала Норовым, ничего важнее их отношений в ее жизни не было. Они жили в четверти часа езды друг от друга на автобусе. Когда Норов засиживался у нее, она непременно шла провожать его до остановки, а если они бывали у Норова и он провожал ее до подъезда, то стоило ему, попрощавшись, сделать несколько шагов, как она бросалась следом за ним.
–Я чуть-чуть с тобой пройду,– говорила она, будто оправдываясь.– А то как-то сразу все оборвалось!..
–Тебе же опять влетит!
–Нет, нет! Я только до угла, честное слово!
Она шла с ним до остановки, и когда подходил его автобус, хватала за руку.
–Давай этот пропустим! Подождем следующий. Это же недолго!
У него были старые, рваные перчатки, он стеснялся надевать их при ней. Свои вечно мерзнувшие руки он держал в карманах. Лиза стаскивала свои модные варежки, брала его ледяные руки своими теплыми руками, подносила к губам и принималась целовать их: сначала застывшие пальцы, потом обветренные кисти.
–Что ты делаешь?! – шептал он, отдергивая руки и оглядываясь по сторонам, не видит ли кто.
–Я хочу лизать тебе руки, как собака, – шептала она, глядя ему в лицо черными, искрящимися глазами.
Он замирал от острого, нестерпимого счастья, смешанного со стыдом.
Лиза, Лиза!
* * *
Когда Норов вернулся к столу, Анна, заметив его озабоченность, спросила негромко, по-русски:
–Все в порядке?
Он кивнул:
–Да. Я потом тебе расскажу.
–Вы любите блины, месье Поль? – спросила Лиз.
–Простите? – Норов уже забыл, о чем они говорили раньше.
–Чехов любил блины,– напомнил дьякон.– А вы?
–Нет, – рассеянно ответил Норов. – Ни Чехова, ни блины.
–Не любите Чехова? – поразился дьякон.– Разве можно не любить Чехова?! Я смотрел все его пьесы!
Норов пожал плечами, показывая, что не разделяет мнение дьякона, но не желает спорить с ним.
–А его рассказы! – продолжал восхищаться дьякон.– Какая глубина! Вся жизнь человека на нескольких страницах!
Норов усмехнулся как бы про себя, но опять промолчал.
–Ты так не считаешь, Поль? – заметив его гримасу, с улыбкой спросил Жан-Франсуа.
–Чехов превосходно знал деревню, обстоятельства крестьянского быта, обычаи народа, бывал порой наблюдательным рассказчиком, – неохотно проговорил Норов. – Обладал незаурядным литературным дарованием и так далее. Но ни ума, ни глубины в нем не было. Его герои – слабые, мелкие, довольно глупые люди, неспособные на глубокие чувства. Сюжеты придуманы и порой довольно неловко. Время от времени я перечитываю что-нибудь из классики, просто чтобы проверить свои давние юношеские ощущения, и вот с год назад перечитал несколько наиболее известных его рассказов и повестей. Я был озадачен обилием нелепостей.
–Вы серьезно? – воскликнул дьякон.– «Дама с собачкой» – это шедевр! Любимая вещь моей покойной жены! Я ее читал не меньше шести раз!..
–Не хочу обидеть вкус вашей покойной жены, равно как и ваш, но перечислю по памяти несколько несуразностей. Главный герой служит в банке, у него жена и трое детей, он большой ловелас и довольно богат – владелец двух домов. Так?
–Насколько я припоминаю, так,– кивнул дьякон, соглашаясь.
–Скажите, как он разбогател? Выгодно женился? Или получил наследство?
–Какое это имеет значение? – удивился Жан-Франсуа.
–Большое, для понимания его
