Зов пустоты - Максим Шаттам
47
Офицеры, проводившие обыск, были специалистами по «разводилову» – так они называли умение преступников скрывать все, чтобы ничего нельзя было найти, при случае «нагибать» силы правопорядка и выходить сухими из воды.
Но спецназовцы ГУВБ отлично знали «Камасутру» своего лучшего врага.
Квартиру имама Фиссума перевернули вверх дном. Словно постель в страстную ночь любви. Но не сразу, а в несколько приемов.
Начали нежно, с прелюдии. Смотрели, ласкали, слегка касались, чуть приближались, начинали возбуждаться, ставили себя на место партнера, ощупывали, медленно тянули то тут, то там – стоя, на коленях, а иногда и вниз головой. Они фотографировали, но лишь поначалу, пока объект выглядит презентабельно, иначе потом черты смажутся, а волосы растреплются.
Затем ускорились, возможно, ощутили первые уколы разочарования. Они проникали, двигались все сильнее, все резче. Переворачивали, бросали.
Наконец громкий финал: все полетело в разные стороны. Они крушили, ломали, бесчинствовали.
Настоящее разводилово состоит в том, чтобы не дать партнеру кончить.
Но на этот раз офицеры, проводившие обыск, достигли нирваны. В этом им помог искривленный плинтус. Царапины на паркете говорили о том, что его часто сдвигали с места. За плинтусом, в дыре, лежал блокнот в черной обложке.
Линии цифр. Счета. Несколько разрозненных заметок.
Последние две страницы были вырваны.
– Спорим, что здесь было главным? – буркнул один из офицеров и передал блокнот товарищу.
Тот поднес к глазам последний листок блокнота, чтобы проверить, нет ли заметного оттиска.
– Гляди-ка, он на всякий случай выдрал сразу два. А использовал явно только один. Так мы ничего не разберем.
И блокнот исчез в пронумерованном пакете.
Лаборатория. Облицованные белым кафелем стены, яркий свет.
Рука в перчатке положила блокнот на стол, аккуратно отрезала канцелярским ножом последнюю страницу. Лаборант поднял страницу пинцетом и переложил на пластину из пористой меди – рабочую поверхность ESDA, прибора не больше и не намного симпатичнее сковородки. Лаборант осторожно накрыл страницу полиэфирной пленкой толщиной в несколько микрон и включил вакуумный насос.
Зашумел вентилятор, отдаваясь эхом от кафельных стен.
Страницу и пленку присосало к пластине.
Отработанным движением лаборант принялся водить по документу лампой, передавая и бумаге, и пленке электростатический заряд, затем насыпал мелкий серый порошок, поляризованный тонер для принтера. Тот распределился по всей странице, задержавшись в углублениях, едва видневшихся на бумаге.
На белом фоне проступили прямые и округлые линии.
Лаборант был опытным, он знал, что этот метод позволяет распознать написанное по третьей-четвертой странице снизу, ведь стержень ручки продавливает бумагу на несколько слоев, что не всегда заметно.
Насос отключился, лаборант поднял пластину и принялся рассматривать результат в ярком свете ламп.
То, что минуту назад невозможно было разобрать невооруженным глазом, теперь легко прочел бы любой человек.
Размашистый почерк. Разборчивые буквы.
Имя и сумма.
48
Обервилье. Треугольник улиц, утыканных витринами магазинов, настоящие торговые каньоны. Каждый магазин – прихожая большого склада, занимающего несколько кварталов. Мир оптовиков, где в основном заправляют китайцы, где проходу мешает бесконечная толчея грузовиков и фургонов, где полчища грузчиков без конца заполняют тачки и тележки, а электропогрузчики «фенвик» с вилками наперевес ни с того ни с сего выкатываются из невидимых пакгаузов.
Марк предупредил: придется пройтись пешком, парковаться прямо там не стоит.
Людивина увернулась от груды коробок, которую кто-то тащил, пошатываясь, и юркнула в утреннюю толпу, стараясь прикрывать все еще болевшие ребра. На витринах в основном была выставлена одежда, миллионы вещей у прямых посредников между Китаем и продавцами во Франции, но вообще здесь можно было найти все. Людивина заметила нескольких оптовых торговцев париками, косметикой, украшениями, изделиями из кожи. Некоторые переулки заканчивались тупиком с сомнительными ходами, в которых виднелись витрины с непонятными надписями, загадочные вывески «импорт-экспорт» – вселенная, закрытая для простых смертных. Людивина предполагала, что, даже если она предъявит удостоверение жандарма, эти двери вряд ли распахнутся перед ней.
Марк потянул ее под навес, во двор, заставленный горами поддонов с китайскими иероглифами, затем в нишу, забитую объемистыми холщовыми мешками. Они прошли вдоль склада и зашли внутрь, хотя Людивина не заметила ни одной вывески, которая могла бы подсказать, что они там обнаружат.
Здесь было гораздо темнее и тише, чем снаружи. Просторное помещение, наполненное запахами.
Свет проникал через грязные слуховые окошки, выстроившиеся наверху вдоль потолочной балки. Косые лучи освещали высокие стеллажи со всевозможными коробками и ящиками, от которых шел сильный запах. В центре было свободнее, там стояли ряды мешков, образуя параллельные проходы. Мешки были наполнены финиками, арахисом, фисташками, курагой, чуть дальше – сушеными острыми перцами и специями всех цветов: вот почему на складе пахло, как на восточном базаре. Целый угол занимали груды марокканских бабушей, сумок из верблюжьей кожи – тоже с сильным запахом – и горы ковров.
Молодой североафриканец встретил их у входа, но Марк не взглянул на него, он явно прекрасно здесь ориентировался. Людивина проследовала за ним сквозь бисерную занавеску в еще более темную комнату, где с потолка свисало больше десятка мухоловок с неподвижными черными гроздьями мух. Вероятно, они уже давно покачивались здесь на сквозняке. Пол покрывали два больших ковра. Убранство комнаты составляли стул и газовая плитка, в углу виднелся небольшой телевизор с переносной антенной.
В небольшом дверном проеме показался полноватый усач лет пятидесяти, очень похожий на молодого человека со склада. При виде Марка он нахмурился и что-то пробормотал сквозь зубы.
– Привет, Фарид, давно не виделись, – начал Марк.
– Что тебе нужно?
– Передать тебе привет.
– Я тебя знаю, ты приходишь, только если тебе нужно что-то узнать.
Марк указал на Людивину:
– Ладно тебе, Фарид, не груби при моей новой напарнице.
Торговец переминался с ноги на ногу. Спустя несколько мгновений он что-то крикнул по-арабски и пригласил их сесть.
– Фарид, не мог бы ты объяснить коллеге, у которой мало опыта в наших делах, что такое хавала?
Людивина отметила, что Марк правильно произнес арабское слово: она уже не впервые это замечала и задумалась, знает ли он арабский.
Фарид шумно выдохнул и мрачно взглянул на Марка.
– Не только мы этим занимаемся! – вскипел он. – Узкоглазые тоже так делают, они это называют чоп!
– Не мне, Фарид, – ей объясни.
Торговец сглотнул и после долгих раздумий повернулся к Людивине:
– Хавала значит «я обещаю». Это способ передать деньги от одного человека другому, из одной страны в другую, не делая перевод.
– Как такое возможно? – удивилась Людивина.
– Для этого нужны два торговца, которые работают вместе. Например, я здесь и мой напарник в Алжире.
– Или в Багдаде, – иронично заметил Марк, и Фарид бросил
