Зов пустоты - Максим Шаттам
– И этот шум вы заметили, когда познакомились Фиссум и Брак.
– Именно. Вот только с тех пор все спокойно.
– Затишье перед бурей?
Марк жестом подтвердил, что она права.
– Еще один повод для беспокойства. Нешуточный.
Марк смочил губы своим виски «Хибики» семнадцатилетней выдержки, вкуса которого не чувствовал, увлекшись своими мыслями.
– Главная опасность – это межгосударственный терроризм, – продолжил он. – Когда игра ведется на несколько стран. Если ячейка активируется из-за границы и наносит удар по соседней стране, это полная жесть. Частенько подводит медлительная бюрократия. К примеру, из Сирии приходит приказ активировать группу в Германии. Даже если его перехватят американцы, до Германии информация может дойти слишком поздно: задержки, проволочки, сомнения, а раскрывать ли, что у нас такое-то средство прослушки, такой-то внедренный агент и так далее. Или еще хуже: если поступил приказ ударить по Франции, то, пока американские или немецкие службы предупредят нас и поделятся всем, что знают, джихадисты уже окажутся на нашей территории, заметут следы или совершат задуманное. Часто им хватает всего нескольких часов. В нашем случае, если это межгосударственный терроризм, может потребоваться много времени. Пока мы проведем проверки, пока получим разрешения, пока нам отправят нужные данные…
– Если вы не знаете исполнителей, почему нельзя начать с вершины пирамиды и спуститься к основанию? Обнаружить заказчиков нелегко, я согласна, но все же возможно!
– Если об атаке не заявлено, клубок не распутать. Как ты понимаешь, заранее о таком не сообщают. Террористическая сеть не зря зовется сетью. Мы имеем дело не с одной известной организацией, это было бы слишком просто. Это десятки, сотни групп, порой независимых, которые объединяет лишь общая цель: желание поработить или уничтожить нас во имя своей веры. Некоторые враждуют, например, из-за политических взглядов. Группы быстро образуются и так же быстро рассыпаются, а их члены переходят в другие организации. Они объединяются, разбегаются, ссорятся и мирятся по каким-то своим причинам. Можно сказать, что это такой сложный водоворот. Возьмем, к примеру, «Аль-Каиду» и ИГИЛ – самые крупные и известные группировки. У них абсолютно разная структура, задачи, средства, методы, хотя цель более или менее одна – бороться с неверными. Но если завтра они добьются успеха, поверь мне, они тут же передерутся. И это лишь две крупные сети. А там еще такое количество ячеек, что они путаются между собой, и мы оказываемся в настоящем аду. Если те, кого мы ищем, связаны с такой вот ячейкой помельче, дело плохо: чем меньше организация, тем меньше точек входа, а значит, информации.
– Если исламистская сеть пришла в движение и ваши вулканологи заметили шум, это явно не крошечная ячейка…
– Это ничего не значит. Может, пропала пара элементов, остальные перестроились и начали общаться. Волна поднялась – можем назвать ее арабским телефоном, как угодно, – и резко схлынула. Либо говорить было не о чем, либо всем велели замолчать.
– Но ведь мы знаем, что сейчас у нас под носом что-то явно происходит.
Марк кивнул:
– Мир исламистов не так-то прост, в нем редко бывает черное и белое, нужно приспосабливаться, быть гибким, терпеть мерзости, чтобы подобраться к настоящему ужасу.
– Я готова.
Марк высказал еще несколько геополитических соображений, которые счел важными для понимания мусульманского мира, – в частности, рассказал о жестоком противостоянии суннитов и шиитов и углубился в подробное описание населения стран Персидского залива. Он хотел, чтобы Людивина осознала проблемы и трудности ситуации, от которой европейцы были очень далеки. С одной стороны сунниты, с другой – шииты и алавитский режим, захвативший власть в Сирии и получающий поддержку от иранских аятолл. Шиитское большинство, восставшее в Ираке, где долгое время правило суннитское меньшинство во главе с Саддамом Хусейном, после чего все суннитские общины соседних стран взялись за оружие, желая защитить своих братьев. Огромное влияние Саудовской Аравии и явная неоднозначность ее положения: это и священная земля с Меккой и Мединой, и стратегический и экономический союзник американцев, и колыбель ваххабизма, одного из самых жестких вариантов исламского фундаментализма, в силу чего союз с США многим представляется полным безумием. Господство ИГИЛ в Ираке и Сирии. Преследования курдов, а это тридцать или даже сорок миллионов человек без собственной территории, пытающихся воспользоваться ситуацией и захватить земли, которые они считают своими, но сталкиваются с осуждением, а порой и ожесточенным сопротивлением заинтересованных стран. А посреди этой пороховой бочки – космополитичный, нестабильный Ливан и, конечно, Израиль и Палестина. И все это на участке земного шара площадью не больше Европы, меньше чем в трех часах лета от Парижа. Пороховая бочка? Нет, скорее целый военный арсенал, готовый взорваться и уничтожить добрую половину планеты. Как поняла Людивина, поэтому Европа и обязана вмешаться в происходящее. Просто чтобы выжить.
Она подавила зевок. Никто из окружающих не смог бы догадаться, что всего сутки назад она лежала в темной яме и ждала смерти. Даже ей эти события казались далеким прошлым. Она не пыталась отдалиться от переживаний, ей просто так казалось. Череда кошмаров, приглушенных памятью.
Но мурашки на руках подсказали, что тело помнит все очень живо. Резко потемнело в глазах, все внутри перевернулось от ужаса, от далеких отголосков криков и выстрелов. Людивина решила, что ее скудный ужин сейчас окажется прямо посреди этой шикарной террасы, но сумела взять себя в руки и скрыть минутную дурноту.
Она сосредоточилась на происходящем здесь и сейчас. Марк заканчивал повествование. Она залпом выпила остывший чай, чтобы избавиться от кислого привкуса.
– Все это очень интересно, лекция полезная. Спасибо тебе, – сказала она, склонившись к Марку. – Но ты мне показывал, как исламисты тренируются в парке, а сегодня привел меня к тому, кто их финансирует. Когда мы уже начнем действовать? Я подустала от теории.
Марк дружески похлопал ее по руке.
– Потому я и прочитал лекцию именно сегодня, – ответил он. – Завтра начнется движуха.
