Сергей Царев - Предательство. Последние дни 2011 года
— Это заявление опоздало лет на двадцать. Я уже сказал о сокращении числа аэропортов, а беда в том, что ликвидируются аэропорты там, где самолет является единственным средством связи. С последней лампочкой аэродрома гаснет последняя лампочка этого населенного пункта. Никто не говорит о том, что население этих регионов сократилось на три миллиона человек.
— Сколько? — удивленно переспросил Сергей Георгиевич.
— Да, Сергей, сократилось на три миллиона.
— И это в малонаселенных регионах? Так мы потеряем и Сибирь, и весь Север, и развалим Россию.
— В том-то и дело, что это не частный вопрос удаленных территорий, здесь серьезно затронуты вопросы национальной безопасности. И проблему малой авиации надо решать срочно.
Старый летчик замолчал. Что-то безысходное промелькнуло на его лице, тяжело вздохнув, он продолжил:
— В СССР все небольшие населенные пункты имели свои маленькие аэродромы, люди могли вылететь в любую точку страны. А сейчас цены на рейсы малой авиации бешеные. В СССР среднестатистический житель удаленного района мог на одну зарплату купить четыре билета в любую точку страны.
— А сегодня?
— Сегодня? Надо полгода работать, не кушать, не оплачивать ЖКХ, не покупать ничего, чтобы купить один билет. Малая авиация из народного вида транспорта превратилась элитный.
— Олег, а как с техникой? Какая перспектива?
— Как ты думаешь, Сергей, какая она? Старая, советская. Летают Ан-2, Ан-24 и Як-40. Самолет Ан-24 взлетает с грунтовых аэродромов, аналогичного самолета нет ни в России, ни в мире. Сейчас последние Ан-24 доживают свой срок эксплуатации, а замены нет.
— Что делать?
— Не знаю. Десять лет назад я бы сказал, что надо переоборудовать самолеты и выпустить новых пятьсот-семьсот самолетов. Но за это время ничего не было сделано.
Они сидели в холле, пили дешевый растворимый кофе, предоставленный организаторами круглого стола. Они понимали ситуацию, не скрывали свое волнение за будущее России, возмущались равнодушием чиновников.
— Насколько я помню, — продолжил Сергей Георгиевич, — Медведев отвел десять лет на решение проблемы. Хотя президент говорит, а чиновники решают. Все, что не входит в круг их личных интересов, задвигается в дальний угол…
— …а там хозяин умрет или его ишак.
— Можно и так сказать. Олег, не знаю, ты обратил внимание на депутатов? На скольких мероприятиях я бываю, везде одна и та же картина: депутаты первыми выступают, потом извиняются, что у них другие мероприятия, и уходят. Галочку поставили, все. Для кого эти круглые столы? Я проблему знаю, а им не нужна ни моя информация, ни мнение народа. Вот в чем суть. Та же ситуация с членами Совета Федерации. Засветились и пошли.
— Согласен, Сергей. Конечно, проблему малой авиации надо решать в рамках национального проекта. Но я хочу сказать, что главное даже не в отсутствии техники, главное — установить ответственность. Сегодня получается так, что ни один чиновник не несет ответственности за разруху в отрасли.
— Структура власти построена таким образом, чтобы чиновники не несли персональную ответственность. Вот, Олег, скажи честно, за что отвечает президент, премьер-министр или министр?
— За все и ни за что.
— В том-то и дело. Они не отвечают за конкретные результаты, которые были бы озвучены и строго контролировались, — подвел итоги Сергей Георгиевич. — Поэтому любой результат они преподнесут как удачу — ведь могло быть еще хуже.
В зале начались дебаты, но их беседа не закончилась, и они не прервали ее. Оба взрослых человека испытывали необходимость выговориться, сказать о своей позиции. Говорили об отсутствии не только современных разработок в области малой авиации, некогда успешной отрасли авиастроения, но об отсутствии тренажеров, подготовки пилотов. Не обошли молчанием необходимость изменения системы регулирования гражданской авиации, создании независимого органа расследования летных происшествий.
Было темно, когда они попрощались.
— Удачи, Олег!
— Удачи всем нам, — заметил опытный пилот, радеющий о малой авиации в отдаленных уголках России.
Может быть, его настойчивость, поддержанная другими энтузиастами, позволит детям в бесконечном небе труднодоступных мест увидеть маленький самолет? Увидеть и поверить в могущество человеческой мысли. А может быть, в этом самолете заключается право маленького человека увидеть столицу своей безбрежней России, конституционное право на свободное перемещение?
* * *— …Теперь обратимся к судостроителям, — предложил телеведущий. — Должен сообщить телезрителям, что Министерство обороны подтвердило, что часть контрактов в рамках гособоронзаказа на 2011 год до сих пор не подписана. Под ударом оказались контракты «Объединенной судостроительной корпорации». В частности речь идет о заказах на строительство атомных подводных лодок типа «Борей» проекта 955 и «Ясень» проекта 885. Причем большая часть денег на производство была уже потрачена. Неподписанными остаются контракты на десятки миллиардов рублей. Однако под угрозой находятся не только поставки в срок новейших вооружений российской армии, но и будущее военного судостроения. Компании, работающие над военными заказами, уже находятся на грани банкротства. Сложившаяся ситуация может сыграть злую шутку со всем оборонно-промышленным комплексом. Прокомментировать ситуацию я попрошу Романа Троценко, президента ОАО «Объединенная судостроительная корпорация».
— Неподписанными остаются самые сложные и самые объемные по деньгам контракты на строительство атомных подводных лодок, — подтвердил факт наличия неподписанных контрактов президент компании. — Суть проблемы состоит в том, что мы не можем менять поставщиков, поскольку контракт уже включает требование Минобороны по составу системы вооружения. Другими словами, мы имеем облик корабля с уже законтрактованными поставщиками. Наша рентабельность составляет шесть-семь процентов от общей стоимости контракта. Минобороны просит нас снизить цену контракта на тридцать процентов, но мы физически не можем пойти на это, поскольку это означает, что мы обязаны выполнить заказ с рентабельностью минус двадцать четыре процента от стоимости контракта.
— И какой выход из этой ситуации? — поинтересовался ведущий.
— Решение данного вопроса может быть только в двух плоскостях. Во-первых, если Минобороны выбрало субподрядчиков, то пусть оно самостоятельно их и воспитывает, снижает цены в два раза, либо соглашается на ту цену, которую указали субподрядчики. Есть второе решение — Минобороны может поручить нам, как профессионалам, построить корабль с заданными тактико-техническими характеристиками и с нашим правом поменять любого субподрядчика. В этом случае мы сами будем формировать цену и облик корабля. У нас появилась бы возможность менять подрядчиков в случае завышения цен.
— Как срыв контрактов повлияет на отрасль военного судостроения?
— Если говорить об экономической ситуации, то это рождает колоссальные проблемы внутри судостроительного комплекса. У меня есть такое ощущение, что будет перепрофилировано около пятидесяти-шестидесяти предприятий субподрядчиков первого и второго уровней. Мы видим, что для многих средних машиностроительных предприятий это будет катастрофа. В нашей корпорации мы справимся с этой проблемой и перепрофилируем наши предприятия, в том числе и на гражданскую продукцию — строительство нефтедобывающих платформ для Арктического шельфа. Недавно была пущена в эксплуатацию платформа «Приразломная» — это знаковое событие. В ближайшие годы предусматривается строительство еще нескольких. Принятие инвестиционного решения по Штокмановскому газоконденсатному месторождению предусматривает строительство четырех крупных добычных судов. Для нас это будет самый серьезный проект в области шельфовой техники.
Сергей Георгиевич слушал и понимал, что они не договаривают, не затрагивают один важный аспект — существует система откатов в Министерстве обороны, поэтому контракты не подписываются, пока не будут оговорены все условия откатов, а аппетиты у генералов такие, что вслух произносить их просто неприлично. Поэтому стоимость любого контракта надо увеличивать вдвое или жестко урезать интересы генералов.
— Сергей, у меня начинается сериал. Мне надо приготовить еще салат. Может быть, ты подымешься в кабинет и там досмотришь свою программу? — предложила Татьяна Александровна.
