Пианистка - Татьяна Александровна Бочарова
– Я не сержусь, – сказала она мягче. Спать расхотелось вовсе, несмотря на то что шли вторые сутки бодрствования.
Леля прижалась щекой к ее плечу, закрыла глаза. Минут через десять она наконец уснула, продолжая изредка всхлипывать во сне.
48
Наутро голова у Карины раскалывалась от боли. Ей удалось задремать лишь на рассвете, а в половине восьмого она уже проснулась от неудержимо бьющего в глаза света.
Шторы были раздвинуты, в окно нещадно жарило солнце. Леля стояла посреди комнаты в ночной рубашке и расчесывала длинные белые волосы.
– Кариша, утро какое чудесное. – Она весело улыбнулась. Затем вгляделась в ее хмурое, заспанное лицо и огорченно проговорила:
– Ты не выспалась?
– Да так, – Карина зевнула, – немножко.
– Прости, – расстроилась Леля, – я просто не подумала. Ты же устала вчера со мной, и спать я тебе полночи не давала. Сама вскочила ни свет ни заря и тебя подняла, дура бестолковая.
– Ничего, – утешила ее Карина. – Днем отосплюсь, я ж теперь как бы в отпуске. К тому же не так и рано.
Они позавтракали. Потом Леля собралась и ушла в консультацию.
С ее уходом Карина почувствовала невероятное облегчение – хоть несколько часов можно побыть одной, отдохнуть от бесконечных негативных эмоций, собраться с собственными мыслями.
Она сходила к себе в квартиру, немного убрала в ней, пропылесосила, вытерла пыль с мебели, стараясь за бытовыми занятиями забыться, перестать дергаться и волноваться.
Леля запаздывала – близилось время обеда, а она все не возвращалась. Карина решила прогуляться, а заодно и встретить ее из консультации.
Однако далеко ходить не пришлось: Леля стояла в двух шагах от подъезда и беседовала со старушкой-соседкой с третьего этажа. В руках у бабульки была кошелка, из которой выглядывал длинный румяный батон, возле ее ног суетливо сновала крошечная собачонка-шпиц.
Лелины щеки разрумянились, глаза блестели, белые пряди выбивались из-под вязаной шапочки и спадали на свежее, чистое личико.
«Как же она хороша, – невольно восхитилась Карина, – и беременность нисколько ее не портит, только красит. Хоть картину с нее пиши. А Олег – дурак, сколько мужиков с радостью оказались бы на его месте».
Леля заметила Карину, весело улыбнулась и помахала рукой:
– Иду, иду.
Она простилась со старушкой, та покивала в ответ и засеменила вслед за шпицем к скверу.
– Ну что сказал врач? – спросила Карина.
– Все хорошо. – Леля сапожком постучала по кромке тротуара, стараясь сбить приставший к каблуку комок последнего, грязного снега.
– А насчет витаминов узнала?
– Да. Продолжать пить до самых родов.
– Дай-ка я гляну твою карту, – попросила Карина. – Так, на всякий случай.
– Зачем это? – Леля твердо покачала головой. – Ты что, мне не веришь?
– Да верю, верю. – Карина засмеялась и обняла ее за плечи. – Ну как, твое настроение улучшилось? Больше не станешь по ночам плести ерунду?
– Постараюсь, – серьезно произнесла Леля.
Остаток дня прошел спокойно: они обедали, потом вместе ходили гулять и по магазинам, вечером снова смотрели видик, на сей раз «Бриллиантовую руку».
Олег позвонил в начале двенадцатого, как и обещал.
– Хочешь поговорить с ним? – предложила Леля Карине, сама наговорившись всласть.
– Нет, не хочу, – твердо сказала та. – Передай ему от меня привет.
– Олежка! – закричала Леля в трубку. – Тебе привет от Кариши. Что? А, хорошо! – Она повернулась и сообщила: – Тебе от него тоже привет. Очень большой.
– Спасибо. – Карина зачем-то встала с дивана. Ноги сами понесли ее на кухню. Она включила воду и принялась мыть стоящую в раковине одинокую чашку из-под кофе.
Ей было невыносимо больно. Что толку подходить к телефону? О чем они могут поговорить в присутствии Лели? Только перекинуться пустыми, ничего не значащими фразами.
А она так соскучилась! Прошло всего два дня, но кажется, что пролетела неделя. Или даже месяц.
Как она будет без него? Невозможно, страшно себе представить.
Карина услышала сзади мягкие шаги.
– Ты зря не подошла к телефону, – Леля обняла ее за талию, – Олежка мог обидеться.
– На что обижаться? – резко проговорила Карина, вытирая чашку. – Я ему не жена.
– Ой, ну что ты! – Леля ласково погладила ее по плечу. – Мы же тебя любим как родную. И я, и он тоже. Давай поставлю на место. – Она протянула руку к чашке.
– Сама поставлю. – Карина отстранилась, вернула чашку на полку и вытерла руки.
– Ты на что-то сердишься? – Леля смотрела на нее с недоумением и виновато. – Я опять сморозила что-то не то, да?
– Нет, все в порядке. – Карина вдруг ясно осознала, что еще пару таких дней, и она больше не в силах будет сдерживаться. Чего доброго, сама выложит Леле всю правду. Натянутые до предела нервы отказывались подчиняться, в горле стояли слезы.
– Все в порядке, – повторила она, с трудом заставляя голос звучать ровно и доброжелательно. – Если ты так хочешь, завтра я с ним поговорю.
«Последний раз, – решила Карина. – Самый последний. А потом съезжу к Верке, договорюсь с ней обо всем».
– Вот и хорошо, – обрадовалась Леля, для которой ее борьба с собой осталась незамеченной, – пойдем ложиться.
49
Однако назавтра Олег не позвонил. Леля напрасно торчала у аппарата до полуночи и даже дольше. На нее жалко было смотреть.
– Что-то случилось, – приговаривала она ежеминутно, прохаживаясь взад-вперед по коридору, – что-то произошло.
– Ничего не произошло, – сердито сказала Карина. – Просто устал после концерта и лег спать пораньше.
Она прекрасно помнила, как в Суздале Олег совершенно позабыл о необходимости звонков в Москву. Лелино нытье и мелькание перед глазами выводило ее из себя.
– Перестань психовать, ложись спать. Он завтра позвонит, вот увидишь.
– А вдруг не позвонит?
Карина, ничего не ответив, безнадежно махнула рукой и ушла в комнату. Вскоре следом приплелась Леля, с убитым видом принялась разбирать диван.
Карина поднялась с кресла, молча отстранила ее, сама вынула одеяла, подушки, постелила простыню.
Леля стояла рядом и виновато шмыгала носом.
– Нельзя быть такой несдержанной, – укорила ее Карина. – Ты как вулкан, вокруг тебя земля дрожит.
– Знаю, – Леля горестно вздохнула, – но ничего не могу с собой поделать.
Назавтра утром Карина видела, как она изо всех сил пытается владеть собой, деревянно улыбается, нарочито старается не глядеть на телефонный аппарат, то и дело заводит какой-нибудь никчемный, пустой разговор.
Часа в три пополудни Леля вдруг начала одеваться.
Натянула сапоги, шапочку, достала с вешалки пальто.
– Ты куда?
– Пойду пройдусь. Куплю йогурт.
– У нас же есть.
– Банановый. А я хочу клубничный.
– Погоди, сходим вместе.
– Да не надо. Я быстро,
