Плохая кровь - Сара Хорнсли
Пока Макс стирал с машины лишние следы, Джейк перетащил Джерарда на водительское сиденье. Он устроил мертвеца так, чтобы его вес давил на педаль газа, и в процессе поймал себя на том, что извиняется перед Джерардом. Затем пристегнул тело и ослабил крышку бензобака. Просто для большей надежности. Не должно было остаться никаких сомнений, что Стоун-старший погиб в аварии. Джейк надеялся, что это сработает – однажды он видел такое в кино.
На счет «три» Макс, все еще не снимая перчатки с маргаритками, отпустил ручной тормоз, и они молча пронаблюдали, как машина съезжает с дороги и быстро набирает скорость. Вскоре она укатилась так далеко вниз по склону холма, что они уже не могли разглядеть ее в кромешной тьме.
На мгновение Джейк запаниковал: а если ничего не выйдет? Что, если машина не взорвется, как было запланировано? Сможет ли полиция определить, что травма головы была получена Джерардом не в результате аварии? Что, если стремительный спуск с холма и удары о деревья не причинили достаточного вреда? Однажды Джейк проезжал мимо места аварии, где ветка насквозь пробила водительское сиденье. Это был бы лучший вариант исхода. А как насчет худшего? Что, если машина проскочила мимо ряда деревьев?
Вдруг раздался громкий удар, и впереди заплясали языки огня – и это принесло Джейку странное чувство облегчения. Вскоре ночное небо окрасилось в цвет пламени, и он постарался прогнать мысль о том, что ветер несет с собой запах горящей плоти.
Некоторое время они стояли на обочине дороги и смотрели, как горит труп Джерарда. Они сделали это, они действительно сделали это. Облегчение от того, что все получилось, быстро сменилось ужасом. Что, если этого окажется недостаточно? Джейку захотелось сбежать вниз по склону и проверить, но он понимал, что это слишком рискованно. Нужно было возвращаться назад, в город, пока еще темно. Странное чувство – когда тебе хочется бежать к месту катастрофы из желания удостовериться, что она достаточно разрушительна, а не из стремления помочь человеку, попавшему в беду. «В кого ты превратился, Джейк Рейнольдс?»
Охватившее его чувство вины стало почти невыносимым. Он уже собрался попросить прощения у Макса – в конце концов, это был его отец, – как вдруг тот произнес:
– Я думаю, тебе лучше уехать из города. И не возвращаться.
– Извини, что?!
– Джастина не сможет жить, чувствуя, что над ней висит тень всего этого. Она ведь не знает, что я здесь, верно? Но она позвонила тебе. Она не сможет больше смотреть на тебя, не вспоминая о том, что сделала – и что сделал ты. О том, что она заставила тебя это сделать. Ты действительно хочешь защитить ее? Я думаю, тебе следует уехать.
Уехать от Джастины? Неужели Макс прав? Джейк смотрел на горящую машину с запертым внутри телом Джерарда и понимал, что ничто уже не будет прежним, даже если он решит остаться. До появления Джастины он отчаянно стремился сбежать из Молдона. Она была единственным, что удерживало его здесь. А теперь? Джейк не знал, как им жить дальше, оставаясь друг для друга постоянным напоминанием о том, что они совершили. Она убила отца, а он покрывал ее… Но ее преступление хотя бы было случайным, а он намеренно предал тело Джерарда огню.
Внезапно Джейку захотелось бежать прочь и не останавливаться. Макс тоже считает, что так будет лучше для Джастины? Значит, Джейк может притвориться перед самим собой, будто не бросает ее. Он защищает ее.
Да, утром он сразу же уедет.
Но куда?
У него были кузены в Шотландии. Он скажет родителям, что просто спонтанно решил поехать к ним. В Глазго. Там он и останется. Где угодно, только не в Молдоне.
Что, черт возьми, он натворил?
Глава 37
Сегодня я приехала в Лондон на сеанс к Айе. После сеанса планирую встретиться с Отисом – хотя ему не обязательно знать, что я хожу к психотерапевту. Я опасаюсь, что это усложнит ситуацию. Он должен продолжать верить, будто я крепкая. Прочная. Стабильная.
Я уже начала скучать по комфорту мягкого кремового дивана Айи, по шторам, ниспадающим идеально симметричными складками, и по аромату расслабляющей лавандовой свечи. За последние годы эта комната видела самые худшие мои качества. Я уверена, что без нее я просто выгорела бы. Только благодаря Айе и воздействию этой комнаты я живу той жизнью, которая у меня есть – или была до недавнего времени. Жизнью, в которой я считала себя счастливой, защищенной и успешной.
Айя сидит в кресле, которого я раньше не видела. Я и в лучшие времена не очень хорошо принимаю перемены, но это кресло кажется мне особенно весомым знаком; оно как будто символизирует, что все остальное, с чем я ассоциирую свою жизнь здесь, скоро изменится. Я продолжаю смотреть на него. Оно уродливо. Скорее напоминает кресло в приемной врача, чем сиденье, предназначенное для того, чтобы опуститься на него и расслабиться.
– Тебя это беспокоит? – спрашивает Айя.
– Что меня беспокоит?
– Кресло.
– Немного, – признаю я. – Жизнь непредсказуема. Непредсказуемы и мои чувства. Но я всегда знала, чего ожидать от этого места. Я не думала, будто что-то изменится.
– Хорошо, я хочу, чтобы ты как следует подумала, прежде чем отвечать: на тебя влияют перемены или тот факт, что ты не контролируешь эти перемены?
Я понимаю, что эти сеансы работают только в том случае, если я максимально откровенна, и хотя есть вещи, которые я не могу рассказать Айе, я хочу исправить те части себя, которые все еще сломаны.
– Дело в том, что я не контролирую их, – определяюсь я с ответом.
– Трудно отказаться от контроля. Передать ключи от машины кому-то другому. Может быть, мы поговорим об этом подробнее, если ты не против? Я бы хотела попробовать кое-что.
Я киваю. Я всегда немного настороженно отношусь к упражнениям, которые придумывает Айя. Обычно они кажутся гораздо менее значимыми, чем есть на самом деле, и я понимаю, что именно в такие моменты я, скорее всего, могу раскрыться слишком сильно.
– Отлично. А теперь представь, что ты за рулем этой машины, ключи от которой есть только у тебя. Ты можешь ехать куда захочешь. Увидеть кого захочешь. Куда бы ты поехала? Ты контролируешь ситуацию, не забывай. Время и расстояние здесь не играют никакой роли. Самое
