Самое королевское убийство - Си Джей Беннет
– Нет, наверное, нет, – согласилась королева.
Она не стала передавать в деталях свой разговор с Хью. Вместо этого она упомянула другую деталь, которая, как она подозревала, тоже могла мотивировать этот поступок:
– Я тут подумала. Неда сбросили в ров. Кольцо – символ принадлежности к семье. Полагаю, Хью пришлось спрятать тело в ров, потому что это было самое удобное место…
– Но он не хотел, чтобы Нед принадлежал семье. Вы об этом, мэм? – Блумфилд кивнул. – И, полагаю, это дало ему повод изуродовать тело. Эта мысль напомнила мне про пластиковый пакет… Меня он всегда интриговал. Что‐то дешевое и одноразовое. Странно брать его с собой, чтобы развеять прах жены, не думаете? Возможно, он выбрал такое вместилище подсознательно…
– Чтобы оказать Неду наименьшую возможную честь, – закончила за констебля королева, кивая. – Очень может быть.
– “Наименьшую возможную честь”, мэм. Именно так.
– Но именно это сохранило руку в целости во время шторма, не так ли? Интересно, может, Хью собирался вытащить руку из пакета, но кто‐то из детей чуть не застал его на месте преступления. Могу представить, как он паникует и бросает сверток целиком в воду.
Блумфилд в свою очередь кивнул:
– “Отмоет ли с моей руки весь океан Нептунов эту кровь”, – продекламировал он.
Королева взглянула на него с интересом:
– Шекспир? “Макбет”, полагаю, если речь о руках.
– Так точно, мэм. Мы ставили его в школе. Я играл Дункана, но так и не смог забыть, как мальчуган, игравший Макбета, читал монолог о том, как он смывает кровь с рук. Леденящие душу слова, даже в постановке старшеклассников. Как вы упомянули, Хью, должно быть, избавился от пакета под носом у детей. Думаю, Флора могла что‐то заподозрить.
– Неужели?
– На допросах она всегда с готовностью подтверждала все алиби отца и брата. В тот день она была с ними в лодке, так что, когда руку вынесло на берег, она вполне могла сложить два и два и понять, что один из них, вероятно, в этом замешан. Скорее всего, она думала, что это Валентин – он моложе, сильнее и к тому же находился в Лондоне.
– И все же Флора очень близко знала обоих, – сказала королева. – Она могла подозревать о скрытых глубинах отцовской души.
– Я не собираюсь ничего предъявлять Флоре. Ей и так сейчас придется нелегко. Она сказала, что ее отец наверняка думал о ней, когда летел через тот забор. Что он сделал это специально. Хотел оградить ее от суда и скандала. Полагаю, нелегко жить с таким бременем.
– Да, не могу даже представить, – сказала королева.
Как бы Хью ни брызгал слюной и ни кричал о своих детях, сидя на огромном скакуне, он думал только о себе. Его жажда мести не угасла с годами. Королеве всегда казалось, что из двоих кузенов он более уравновешен, но на деле Нед оказался более зрелым к концу жизни. Хью застрял в прошлом, Нед же думал о будущем. Теперь Флоре придется жить с последствиями. Нужно проследить, чтобы бедная девочка справилась. Королева поблагодарила Блумфилда и всю его команду за работу.
– В конце концов мы разобрались, мэм, – радостно заключил констебль. – Не уверен, что без подсказки неутомимого мистера Найта мы бы стали обыскивать ров. Скажем спасибо за бессменный труд британских журналистов, да?
– О да, – подтвердила королева. – Что бы мы без них делали?
Глава 34
– Что будете делать? – спросила королева.
Флора засунула руки в карманы и взглянула на статую Эстимейт. Стоял очередной синий зимний день – безоблачный, с длинными тенями от низкого солнца.
– Продолжать. Выбора у меня особенно нет. Да мне он и не нужен. – Она прищурилась, глядя в небо. – Однажды девочки превратят Ледибрдж в нечто потрясающее. Уверена, в двадцать втором веке они придумают что‐то экстраординарное. Ледибридж-холл дожил до наших дней, поживет и еще. Мне нужно только о нем позаботиться.
Королева прекрасно ее понимала. Они пошли вокруг дома, к северному саду – сюда выходили окна королевской спальни, – чьи клумбы с розами помогала проектировать мать Флоры. Гравий на дорожке хрустел под лапами бегущих впереди собак.
– Валентин поможет?
Флора улыбнулась.
– Вообще‐то собирается. Ледибридж у него… Ха! Хотела сказать “в крови”.
– Полагаю, им с Хью не всегда легко было найти общий язык.
– Да. Но Валентин не знал почему. У него хватало друзей, у которых были натянутые отношения с родителями. Казалось, что это нормально. Он особенно не думал об этом до похорон мамы. В тот день он заподозрил, что он не папина кровь. Какой‐то особенный взгляд Неда. Валентин сказал, что просто понял, по щелчку. Он не знал, что думать о маме. И он не мог спросить папу по понятным причинам. Вот и пытался узнать у Неда – как все произошло. Не мог представить, что мама была неверна. Слишком на нее непохоже. Но я полагаю… – Флора пожала плечами. – Думаешь, что знаешь кого‐то. Пусть даже собственную мать. А потом оказывается, что нет. Но они пятьдесят лет были счастливы вместе. Думаю, о большем просить нельзя.
Королева могла рассказать, но не стала. Это не поможет.
– Нед что‐то сказал Валентину? Как так получилось?
– Нет, он отказывался об этом говорить. Отказывался даже признать сам факт. Сказал только, что из Валентина выйдет отличный тринадцатый барон. У Валентина сложилось впечатление, что Нед не хотел вставать между ним и титулом, но все равно ему было ужасно неприятно. Нед мог бы обнять собственного ребенка, не обязательно объявлять об этом на весь мир. Мамы к тому времени уже не стало: правда ей бы не навредила.
– Возможно, Нед не хотел рушить чужую семью, ведь прошли годы, – дипломатично заметила королева.
Флора отказалась принимать это объяснение:
– Если это забота, то у него был странный способ ее показать. Нед сообщил, что слышал о Валентине и Роланде, и выразил надежду, что Вэл поступит порядочно и найдет “хорошенькую молодую кобылку”, как поступил он сам, и остепенится, пока не слишком поздно. Большой удар для Валентина. Он будто потерял двух отцов сразу.
– У него есть вы, – сказала королева.
Флора остановилась посреди дорожки и одарила королеву искренне теплой улыбкой и быстрым объятием, которое королева приняла с благодарностью.
– Спасибо, – сказала Флора. – Это точно, у него есть я. И Роланд. Он может создать собственную семью. Все твердят, что мы должны поступать так и эдак. Нам же остается держать голову высоко и просто
