Майкл Маршалл - Слуга смерти
Двумястами футами выше Патриция тупо смотрела на Хенриксона.
— Зачем вы это сделали?
— Я и не ожидал, что вы поймете.
— Меня вы тоже столкнете?
— Одного человека вполне достаточно. А вы мне еще понадобитесь.
— Кроме этого места, я больше ничего не знаю и дальше никуда не пойду. Если вам нужен медведь — идите ищите сами.
Хенриксон покачал головой.
— Я вам не верю. Если потребуется, я заставлю вас рассказать, где они живут. Но пока что мы вернемся к ручью, где Том видел своего «медведя», и будем сидеть и ждать.
— Думаете, они просто случайно окажутся там?
— Нет. Но они слишком много для вас значат, соответственно, и вы можете кое‑что значить для них. Когда они узнают, что вы здесь, они могут решить вас навестить.
— Словно я какая‑то мамаша‑медведица? Да уж. Мои собственные дети не навещали меня уже полтора года.
— Патриция, вы начинаете меня раздражать своим упорством.
— Они будут знать, что я не одна.
— Конечно. Особенно когда я начну кое‑что с вами делать. Судя по нашему короткому знакомству, я подозреваю, что вы хорошо умеете молчать, но они все равно услышат, по‑другому. И придут.
Она в смятении уставилась в землю.
— Я знала, что рано или поздно кто‑то придет, — наконец сказала она. — Но я думала, что это будет просто охотник. Какой‑нибудь придурок, который хочет заработать денег или попасть в вечерние новости. Но вы не из тех.
— Да, — сказал он. — Я не из тех.
— Так кто же вы?
— Меня зовут Пол, — ответил он. — Иногда меня называют Человек прямоходящий. И я просто делаю то, что должен делать.
Глава 27
Какое‑то время я проспал. Это может показаться невероятным, но примерно так же, как иногда неожиданно отрубается задержанный преступник, судорожно‑напряженное течение жизни которого внезапно сводится к ограниченному объему камеры, откуда он уже не в состоянии бежать, так и я отрешился от реальности, крепко привязанный к стулу и лишенный возможности действовать.
Проснувшись, я уже больше не смог вернуться в мир грез. Бодрствовать было куда хуже. У меня было достаточно времени, чтобы подумать, а также чтобы попытаться освободиться. Я попробовал раскачивать стул, отталкиваясь ногами от пола. Когда резкое движение едва не швырнуло меня вперед, что вполне могло бы закончиться разбитым лицом и сломанной шеей, я отказался от дальнейших попыток. К черту. Я не Джеки Чан.
Однако хуже всего оказалось вообще ничего не делать. Я смотрел, как продолжают светлеть занавески, слышал звуки просыпающегося внешнего мира — шорох гравия под шинами, отдаленные взрывы смеха, звон, щебет и покашливание. Я чувствовал, как боль в нижней части спины становится все более острой, а плечо начинает гореть огнем. Я смотрел на часы возле кровати, глядя, как одна за другой сменяются цифры — иногда мне казалось, что часы сломались, столь долго это происходило, — но для меня не менялось ничего.
Ждать пришлось очень, очень долго, до 12.51, когда Нина наконец пинком распахнула дверь и вместе с ней вошли двое, которых я никогда прежде не видел.
— Он и в самом деле чертовски похож на вас, — заявил тот, что покрупнее.
Мне сказали, что это шериф Коннелли. Второго — молодого, подвижного и светловолосого — звали Фил.
— Но я вижу, что вы — не он.
— Его зовут Пол.
— Я слышал, что мистер Козелек называл его Джим.
— Возможно, он мог воспользоваться фамилией Хенриксон.
Коннелли медленно кивнул.
— Да, это он.
Фил вытаращил глаза.
— Он серийный убийца?
— И даже более того.
Мы сидели в полицейском участке. Нам принесли кофе. Мои руки все еще не отошли, и я с трудом удерживал чашку. Нина выглядела немногим лучше. Горничная мотеля нашла ее связанной и вызвала полицию, прежде чем подумать о том, чтобы ее развязать. Лицо ее было бледным, и она выглядела изможденной и исхудавшей. Мне очень хотелось найти Джона Зандта и несколько раз врезать ему по морде, и не только за прошлую ночь.
За полчаса мы изложили полицейским весьма сокращенную версию того, что произошло и о чем мы знали. По этой версии, нас связал Человек прямоходящий, а не Джон. Нина дала понять, что она агент ФБР, и сумела отговорить шерифа от телефонного звонка. По крайней мере пока. Женщина‑врач с приятной улыбкой осмотрела нас и наложила повязку на открытую рану на моем плече, а затем ушла. В глазах у меня жгло, и свет в комнате казался чересчур ярким.
Фил покачал головой.
— Вот черт.
— И что же он делает здесь, в Шеффере? — спросил Коннелли. — И куда он делся?
— Не знаю, — ответил я. — Но…
Я посмотрел на Нину.
— Прошлой ночью он рассказывал весьма странные вещи. Что‑то насчет жертвоприношения. Похоже, он помешан на какой‑то идее всеобщего очищения. Впрочем, он уже убил всех, кто принадлежал к его прошлому, и не могу предположить, кто окажется следующим в его списке. Разве что если это как‑то связано с теми, на кого он в свое время работал.
Коннелли смотрел куда‑то над моим плечом со странным выражением на лице.
— Мистер Козелек провел некоторое время в лесу, — сказал он. — Он вернулся в несколько расстроенных чувствах и заявил, что кое‑что видел.
— Что именно? — спросила Нина.
— Он сказал, будто видел снежного человека.
Я коротко рассмеялся.
— Ну да, как же.
Коннелли натянуто улыбнулся.
— Естественно. Конечно же, это был медведь. Но этот ваш брат провел немало времени вместе с мистером Козелеком, и я не понимаю, зачем это было ему нужно, если только заявление Козелека не представляло для него некий интерес. Вы не знаете, что бы это могло быть?
Я не знал и лишь покачал головой.
Коннелли отвел взгляд, прикусив губу.
— Фил, позвони миссис Андерс, хорошо?
— Зачем…
— Просто позвони. Номер: четыре‑девять‑три‑один.
Молодой полицейский снял трубку и набрал номер. Некоторое время послушав, он покачал головой.
— Не отвечает.
— Попробуй на сотовый.
Он назвал другой номер. Помощник набрал его, подождал и снова покачал головой. Шериф задумчиво пошевелил челюстью.
— Ты видел ее в городе сегодня утром?
— Нет.
— Я тоже. — Коннелли встал. — И вчера вечером я упоминал ее имя. Думаю, нам лучше съездить проверить, что с ней. Фил, найди им пальто и перчатки. И посмотри, нет ли у нас ботинок подходящего размера.
— Сейчас.
— И сходи возьми в сейфе оружие.
— Какое именно?
Коннелли посмотрел на меня, и я кивнул.
— Помощнее.
Когда мы вышли на стоянку позади участка, начался дождь. Похоже, никто из полицейских этого не заметил. Если живешь на Северо‑Западе, дождь, видимо, считается обычным делом. Коннелли показал нам на одну машину, а своему помощнику — на другую.
— Не пытайся оказаться там раньше меня, — сказал он Филу. — Просто держись за мной, понял?
Мы с Ниной забрались на заднее сиденье. Коннелли сел впереди и закрыл дверцу. Он завел двигатель, затем повернулся и посмотрел на нас.
— Странное дело, — сказал он. — Я видел, что Хенриксон и Козелек уехали из города примерно в полдевятого вечера, и именно тогда я проверял его номера. Потом я посмотрел на стоянке возле мотеля — никаких следов машины. Но ночью появляетесь вы, и он подстерегает вас, чтобы связать.
Мы промолчали.
Коннелли вздохнул.
— Так я и думал. Тот, второй — с ним у нас будут проблемы?
— Не знаю, — ответил я.
— Он с вами или с ними?
— Он сам по себе.
— Все остальное, что вы мне рассказали, — правда?
— По большей части, — ответила Нина.
Коннелли тронулся с места.
— Великолепно. Я так рад, что наш город посетили такие люди.
Он быстро выехал со стоянки на мокрый асфальт дороги, подождал, пока помощник его нагонит, и на полной скорости помчался по шоссе. Позже я узнал, что через две минуты после того, как уехали патрульные машины, женщина из кафе Иззи видела еще одну машину, которая выехала из‑за бара «У Большого Фрэнка» и двинулась следом за нами.
Следующие четверть часа я пытался растереть онемевшие руки. Нина занималась тем же самым. Мне хотелось рассказать ей еще кое‑что из того, о чем говорил Джон, но для этого явно было не время. Коннелли быстро ехал по дороге, на которой почти не встречалось других машин. Хотя был всего лишь третий час, небо изо всех сил старалось, чтобы время казалось более поздним. Дождь прекратился, но явно ненадолго. Похолодало.
Возле небольшого кафе мы свернули на узкую дорогу, у которой даже не было названия. Мы ехали по ней всего полминуты, когда по радио послышался голос помощника:
— Шеф, вы пропустили поворот. Нужно было раньше…
