Майкл Маршалл - Слуга смерти
В отличие от кражи денег.
Стоя тогда рядом с машиной, он принял решение и тщательно все продумал. Он сделал это по собственной воле, хотя и понимал, что поступает неправильно. Каждый совершает ошибки, и к таковым он мог отнести практически все свои действия. Всего лишь свойственная человеку ошибка, а не кража. Он просто не мог остановиться. В течение недели после аварии у него был шанс рассказать Саре о том, что случилось, а потом этот шанс исчез. Он не был уверен, стало ли то, что он ничего ей не сказал, для него вторым преступлением или же увеличило тяжесть первого. Он пересек черту и угодил в ловушку по другую ее сторону.
Старая женщина слушала его и почти ничего не говорила. Рассказав ей обо всем, он почувствовал себя лучше, но ненамного и понял, что мог бы по‑настоящему все изменить, лишь признавшись во всем Саре. Преступление перед компанией состояло в краже, преступление перед ней состояло во лжи. Последнее было намного хуже. Он решил, что сегодня вечером, независимо от того, удастся им найти что‑нибудь или нет, позвонит домой. Когда‑то она любила его и, возможно, любит до сих пор. По крайней мере, она могла бы посоветовать ему, что делать дальше, и это стало бы для него лучшим прощением, какого он мог ожидать.
Наконец, когда измученные внутренности Тома подсказали ему, что уже середина дня, они пришли на место.
Они уже довольно долго поднимались по крутому склону, и Том понятия не имел, где они сейчас находятся. Какое‑то время ему казалось, что Хенриксон, возможно, прав и женщина просто пытается завести их подальше. Однако, внимательно наблюдая за ней, он заметил, что она ни разу не поколебалась, даже на мгновение, решая, в каком направлении идти. Они медленно, но верно приближались к цели. Она поворачивала то в одну сторону, то в другую, обходя одни участки местности и преодолевая другие. Для женщины ее возраста она двигалась удивительно легко. Тем не менее иногда она невольно морщилась, а дважды поскользнулась и упала на бок, не успев ни за что схватиться. Постепенно движения ее замедлялись, и она явно начала уставать.
Наконец она остановилась, тяжело дыша, и кивнула вперед.
— Там, внизу.
Хенриксон прошел мимо нее к обрыву, посмотрел вниз, а затем жестом подозвал Тома.
— То самое место?
Том подошел к нему, глядя на струящийся внизу ручей, который сперва показался ему ничем не отличающимся от тех, что попадались им на пути. Затем он заметил маленькую площадку, где сидел несколько дней назад в темноте и куда вернулся на следующее утро. Прошло меньше недели, но это время показалось ему вечностью, словно он обречен был возвращаться к этому месту снова и снова.
— Да, — ответил он. — Именно там это и случилось.
Именно тогда наступил тот самый определяющий момент, до которого все вокруг казалось серым и неразличимым.
— Очень хорошо, — сказал Хенриксон. Он повернулся и снова подошел к Патриции. — Спасибо, мэм.
— А в чем, собственно, дело? — спросил Том. — Зачем вы хотели сюда вернуться? Или вы просто выдаете себя за того, кем на самом деле не являетесь?
— Вовсе нет, — ответил Хенриксон. — Идите за мной.
Он направился к краю рва, остальные — за ним. Через пять минут Хенриксон начал сворачивать влево, сквозь росшие вдоль обрыва деревья. Еще через несколько минут он остановился.
Том увидел перед собой уже знакомый ему ствол упавшего дерева, пересекавший ров.
— Миссис Андерс, не объясните ли Тому, что это такое?
— Упавшее дерево, — ответила она.
Хенриксон покачал головой, прошел последние несколько ярдов до обрыва и шагнул на дерево. Обследовав его конец, он перешел на другую сторону, шагая по стволу так, словно тот имел ширину в десять футов.
— Оба конца обработаны, — сказал он, приседая и разглядывая дерево. — И ветви вдоль всего ствола срезаны. Кроме того, его развернули примерно на двадцать градусов относительно того угла, под которым он упал. Удивительно, что вы этого не заметили.
— Я плохо себя чувствовал, — ответил Том.
Это было правдой, но, честно говоря, он не мог поверить, что не заметил того, что казалось очевидным, стоило лишь один раз увидеть.
— Пока что реку можно пересечь вброд, — сказал Хенриксон, — но с наступлением весны для этого пришлось бы идти очень далеко, в любую сторону. Это мост, и притом рукотворный. Его сделал кто‑то из наших лесных друзей, что лишь подтверждает их разумность. Они живут здесь, но им хочется иногда бывать на другой стороне, и они создали для этого простейшее устройство. Том, вот ваше доказательство. Я же говорил вам, эта прогулка стоит того, чтобы ее совершить.
— Откуда вы знаете, что его не сделал просто какой‑то человек? Или ствол остался после лесозаготовок?
— Потому что я знаю, что здесь никогда не рубили лес, и маловероятно, чтобы человек мог сделать подобное с помощью каменных орудий. — Он посмотрел на Патрицию. — Всего лишь упавшее дерево, да?
— Это все, что я вижу. Возможно, вы видите нечто другое, а не то, что на самом деле у вас перед глазами. Так часто бывает.
Снова перейдя через мост, он в последний раз улыбнулся и бросил взгляд вдоль рва.
— Как хотите. Но давайте пройдем немного дальше. Посмотрим, что нам удастся найти.
Они шли еще минут десять, держась возле обрыва. Склоны становились все круче, а ручей расширялся, издавая приглушенный, но беспрестанный шум.
Наконец они добрались до вершины хребта, и у Тома захватило дух.
Под их ногами земля резко уходила вниз. Слева река неожиданно обрывалась в пустоту, беспомощно падая в большую каменную чашу в двухстах футах ниже. Впереди простирался сплошной лес, шероховатый ковер припорошенной белым зелени, бескрайний, до самой Канады и дальше. Высоко над головой, вдоль оставшейся узкой полоски чистого неба, тянулся тонкий затухающий след реактивного самолета — единственное видимое творение рук человеческих. Во всем остальном казалось, будто здесь никогда не ступала нога человека. Том смотрел, как облака постепенно затягивают просвет, пока небо не стало полностью серым, а затем снова взглянул на лес.
— Чудесный вид, — сказал он.
— Представьте себе времена, когда так было повсюду, — тихо проговорил Хенриксон, подойдя к нему и встав рядом. — Когда здесь никого больше не было.
Том сумел лишь кивнуть, словно открывшееся перед ним зрелище лишило его дара речи. Он продолжал медленно кивать, чувствуя, как его глаза непонятно отчего наполняются слезами.
— Я хочу поблагодарить вас, Том, — добавил Хенриксон, и неожиданно его голос вновь зазвучал дружелюбно, словно он снова стал таким, каким был, когда Том с ним только познакомился. — Знаю, вы очень старались, друг мой, и это было нелегко. И знаете, что самое странное? Я действительно рад, что мне было с кем поговорить.
Том снова кивнул. Подняв голову, он увидел размытые очертания фигуры старой женщины, руки которой все так же были связаны за спиной. Она грустно улыбнулась ему, затем отвела взгляд.
А потом Хенриксон положил руку Тому на плечо и столкнул его с обрыва.
Он почувствовал, будто весь мир накренился, а затем ощутил пустоту под ногами, словно снова оказался на том самом мосту, но на этот раз никакой внутренний голос не мог ему помочь. Затем последовало свободное падение, быстрое и короткое, прежде чем он начал ударяться о деревья и камни. Резкие, ломающие кости толчки швыряли и крутили его, словно тряпичную куклу. Еще один недолгий полет — и он приземлился, словно брошенная бутылка.
Он лежал, зажатый между двумя большими валунами, под замшелым уступом, нависшим в тридцати футах от земли. Он попытался крикнуть, но услышал лишь неразборчивое бульканье. Тело заклинило в неестественной позе, одежда была разорвана и вся в крови, и что‑то ужасное случилось с его левой ногой. Холодная вода текла по его ногам и вытянутой левой руке, но он ее не чувствовал. Хотя голова его была разбита, а скула сломана, глаза все еще видели, а правая рука все еще действовала.
В последующие двадцать минут ему удалось сделать лишь одно — достать мобильник из кармана пальто. С трудом добравшись до меню текстовых сообщений, он сумел набрать трясущимися и немеющими пальцами: «Я видел снежного человека. Я люб…»
А потом он умер. Впрочем, связи все равно не было.
Двумястами футами выше Патриция тупо смотрела на Хенриксона.
— Зачем вы это сделали?
— Я и не ожидал, что вы поймете.
— Меня вы тоже столкнете?
— Одного человека вполне достаточно. А вы мне еще понадобитесь.
— Кроме этого места, я больше ничего не знаю и дальше никуда не пойду. Если вам нужен медведь — идите ищите сами.
Хенриксон покачал головой.
— Я вам не верю. Если потребуется, я заставлю вас рассказать, где они живут. Но пока что мы вернемся к ручью, где Том видел своего «медведя», и будем сидеть и ждать.
