Черное дерево - Мерседес Рон

Я бросился к нему, чтобы набить морду, но тут Марфиль схватила меня за руку и остановила.

– Нет времени на глупости. Даддарио и Марфиль должны познакомиться, чтобы со стороны казалось, будто они давно вместе. А ты вернешься к командованию, – сказал Уолкер, глядя на меня. – Но не сомневайся ни на секунду: если я еще раз увижу, что ты так себя ведешь, то первым позвоню твоему начальству и скажу, что ты не годишься для этой операции.

Я понимал, что он говорит всерьез, а потому не стал продолжать спор. Преимущество было на его стороне.

Я посмотрел на блондина и подошел к нему, почти уткнувшись носом в лицо.

– Если из-за тебя с ней что-то случится, клянусь, ты больше не увидишь белый свет, – пригрозил ему я.

Он нервно сглотнул, а я выскочил из кухни, хлопнув дверью.

30

Марфиль

Я вышла вслед за Себастьяном и догнала его уже на берегу. Я обняла его сзади и прижалась головой к его спине. С минуту он стоял неподвижно, но потом взял мои руки и прижал к груди, спрятав в своих ладонях.

– Никогда в жизни я так не боялся, как сейчас, – признался он несколько минут спустя. Мы оба замолчали. Я обняла его, и нас окутал рокот моря. Я отстранилась от него и обошла, чтобы посмотреть в лицо. – После стольких лет военной службы, после стольких лет тренировок, после выживания в самых трудных ситуациях, после того, как жил среди таких типов, которые будут вечно сниться в кошмарах, стоит только вспомнить, кто они и чем занимаются… Я никогда не боялся так, как сейчас, – повторил он, запуская пальцы мне в волосы.

– Все будет хорошо, – сказала я, хотя в глубине души не была в этом уверена.

– Я не могу потерять тебя, – ответил он, глядя мне в глаза с такой страстью, что все мое тело покрылось мурашками. – Хочу, чтобы ты знала – я никогда не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине. Да, я безумно любил Самару. Любил ее как лучшего друга, потом как жену, но никогда не чувствовал к ней даже толики того, что чувствую к тебе.

– Это хороший признак. Значит, сама судьба хочет, чтобы мы были вместе. Все, что случилось, все, что мы потеряли, привело нас к этой минуте…

Себастьян кивнул и прижался своим лбом к моему.

– Больше всего меня пугает, что я не знаю, чем все закончится, – признался он, закрыв глаза.

– Если бы мы все знали заранее… мы бы не проживали каждую минуту так ярко, – ответила я, обнимая его за шею. – Я люблю тебя, – сказала я, открывая глаза. – Я безумно люблю тебя, и, когда все закончится, я хочу уехать вместе с тобой, оставив это все позади.

– Когда все закончится, обещаю, ты будешь жить, как того заслуживаешь.

Прежде чем я успела что-то ответить, он прижался губами к моим губам и поцеловал меня с бесконечной нежностью. Притянул меня к себе, а я обвила ногами его талию, крепко обнимая и наслаждаясь самым сладким поцелуем из тех, что мы дарили друг другу. Это был чувственный поцелуй, без тени ярости, настоящий поцелуй, в полном смысле этого слова, но при этом полный вопросов и неопределенности. Мне страшно было думать, что, возможно, это наш последний поцелуй.

Наступил вечер, и началась операция, которую готовили несколько лет, дожидаясь нужного момента. Ответственность, которая легла на мои плечи, была столь велика, что я заставляла себя не думать об этом. Я всеми силами постараюсь заполучить улики, какие только возможно, и со мной будет Колин, агент Даддарио, чтобы я чувствовала себя более уверенной.

Я не жаловалась; конечно, я предпочла бы, чтобы рядом был Себастьян, но, с другой стороны, мне было спокойнее, когда он в безопасности.

Мне принесли одежду: черное облегающее платье и красные сапоги на почти двадцатисантиметровых шпильках. Именно в такой одежде ходят в подобные места, но при этом я не выглядела слабой или робкой; в конце концов, ведь пропуск был у меня.

Мы с Колином провели два часа в одной комнате, чтобы познакомиться друг с другом и договориться, как себя вести, чтобы убедительно изображать любовников. Когда мы будем внутри, надо вписаться в обстановку ночного клуба. Мы не собирались заниматься сексом, но нам явно придется публично целоваться и обниматься. Мы восхищенно смотрели друг на друга, как того требовали обстоятельства, и я порадовалась, что Себастьяна нет рядом.

Нас обоих снабдили камерами, которым предстояло все записывать; мою камеру вмонтировали в черную оправу очков, а камеру Колина – в булавку для галстука. Должна признать, Колин был очень красив. Двадцать четыре года, светлые волосы, зеленые глаза – он выглядел просто потрясающе, но не имел ничего общего с Себастьяном. От Колина не исходила внутренняя энергия, словно говорившая: «Я убью каждого, кто косо на тебя посмотрит, кто тронет тебя хоть пальцем». И хотя я знала, что Колин прошел всю необходимую подготовку, все же рядом с ним не чувствовала той уверенности, какую давал мне Себастьян.

Когда оделась и нанесла последние штрихи – накрасила губы красной помадой, уложила волнами короткие волосы, завитые щипцами, – я присоединилась к остальным.

Меня удивило царящее в гостиной молчание. Уолкер и Лола стояли у двери, и впервые со дня знакомства я увидела на их лицах человеческие эмоции: чувство вины.

Я посмотрела на Себастьяна, который сидел, сжав голову руками.

– Что случилось? – в ужасе спросила я.

Себастьян молча посмотрел на меня.

– Сегодня утром агент Уилсон найден мертвым возле казино в центре города.

Я посмотрела на Уолкера, затем на Себастьяна.

– Очевидно, он скончался от передозировки наркотиков.

– Все мы прекрасно знаем, что не это стало причиной его смерти, – в ярости вскочил Рэй. Схватив со стола вазу, он швырнул ее в стену.

Я вздрогнула и бессильно опустилась на стул.

– Не могу поверить… – прошептала я.

– Если его убили, значит, они знают, что мы за ними следим, – сказал Себастьян, посмотрев на меня. – Надо отменить операцию, это слишком опасно.

– Смерть агента Уилсона не является достаточной причиной для приостановки операции, – сказала Лола, глядя на Себастьяна и вновь надевая маску серьезности. – Так что продолжаем действовать по плану.

– Я более чем уверен, что его пытали! – выкрикнул Себастьян, вставая. – Как, черт возьми, мы можем быть уверены, что он ничего не рассказал?