Миюки Миябэ - Седьмой уровень
— Какой ты, папочка, великодушный!
— Сейчас да, — рассмеялся Ёсио.
— А тогда? Ты же наверняка простил мать?
Ёсио немного подумал.
— Простил — неправильное слово. Как я мог простить или не простить мою жену за то, что ее чувства переменились?
— Но…
— Я решил — сделанного не вернешь. Конечно, я бы соврал, скажи, что не рассердился. Но, Эцуко, в то время мне не оставалось ничего другого, как повторять про себя — сделанного не вернешь.
— Почему ты смирился?
Ёсио вновь замолчал. Эцуко вдруг поняла, как было жестоко с ее стороны начинать этот разговор.
— Ну ладно, хватит, все и так уже ясно, — сказала она.
— Еще не хватит. Тебя же интересует, почему я ему доверяю?
Эцуко кивнула, не поднимая глаз.
— Во время пожара в гостинице он спас твою мать. Огонь распространился очень быстро, почти половина постояльцев погибла, и мать, находившаяся на верхнем этаже, спаслась только потому, что он был рядом с ней.
— Как они выбежали?
— Поднялись на крышу, и в самой последний момент ее сняли оттуда пожарные.
— А он?
— Помог спуститься с крыши всем, кто там был. Но к тому моменту из-за бушующего пламени и дыма пожарные машины уже не могли приблизиться к зданию. Ему пришлось спрыгнуть вниз.
Не верится.
— Спрыгнул с восьмого этажа и остался жив?
— На земле пожарные расстелили что-то вроде большой подушки. Но, падая, он задел за раму открытого окна и сломал ногу. Правую ногу. Ты сама видела.
Эцуко вспомнила, как Саэгуса шел, прихрамывая.
— Это был действительно ужасный пожар. Многие из выживших навсегда остались обезображены шрамами от ожогов. Есть семьи, в которых уцелели только дети, а родители погибли. Мне пришлось долгое время вращаться среди газетчиков, но и я не могу говорить об этом спокойно. Ирония в том, что в гостинице из суеверия избегали цифры четыре — не было ни четвертого этажа, ни комнат под номером четыре. Но эта своего рода ворожба, увы, не спасла от настоящего пожара.
Ёсио замолчал, Эцуко тоже не знала, что говорить, в комнате воцарилась тишина. Спящая Юкари тихо посапывала.
Вдруг Ёсио проронил:
— Ничего не было.
Эцуко подняла глаза.
— Ты о чем?
— О матери.
Эцуко затаила дыхание.
— В тот день в гостинице состоялось их первое свидание с глазу на глаз. Но твоя мать клялась, что между ними ничего не было. Она не смогла переступить черту.
— И ты ей поверил?
— Раз она сказала, значит так и было.
Внезапно Эцуко представила, как мать говорит: «Этот пожар в наказание мне за измену мужу!»
— И на этом они расстались?
Ёсио кивнул.
— Он уволился из газеты. Ему бы все равно там не было житья.
Разумеется, ведь на место пожара прибыли коллеги Саэгусы, включая начальство.
— Меня высоко ценили в газете. У меня установились доверительные, товарищеские отношения с корреспондентами. Когда раскрылись его шашни, все от него отвернулись.
— Неизбежная расплата.
Ёсио рассмеялся.
— Ты говоришь как чопорная тринадцатилетняя девица.
Эцуко промолчала.
— Саэгуса не пытался как-то вывернуться и не перекладывал ответственность на женщину. Я считаю, он повел себя достойно.
— Но он же хотел переспать с чужой женой!
— Может быть, он и вправду ее любил, откуда мне знать. К тому же, он третий год работал корреспондентом. И как все они, не раз от безнадеги готов был лезть на стену. Уж я-то знаю этих людей, поверь. Просто он немного запутался.
Эцуко вспомнила слова, которые при жизни часто повторяла мать: «Какой же замечательный у тебя отец, Эцуко!», «Как мне повезло, что у меня такой муж!»
Эти слова сопровождали ее с самого раннего детства.
Что она вкладывала в эти слова? Не пыталась ли она, бормоча их про себя, приглушить мучившие ее сомнения, правильно ли она поступила — выскочила в двадцать лет замуж по сговору, зная будущего жениха только по фотографии, и тотчас родила ребенка?
И, может быть, только после того, что ей пришлось пережить, в тридцать семь лет, эти слова наполнились искренним, идущим из глубины сердца чувством? Или же она продолжала повторять их как заклинание, так и не поборов сомнений?
«Ёсио, позаботься об Эцуко!»
Она почувствовала, что сейчас заплачет, и поспешно отхлебнула из банки пива.
Жалко отца, обидно за него, и чувства матери она может понять, однако ж в душе продолжает упрекать ее!
— Но почему ты ему доверяешь? Чем он сейчас занимается?
— Этого я не знаю. Кажется, после ухода из газеты он нигде долго не задерживался. Его судьба не была мне безразлична.
— Он следил за мной!
Ёсио посмотрел на Эцуко.
— Ты сердишься?
— Сейчас — не очень. Но с какой целью?
— Помнишь, когда я уходил на пенсию, коллеги из газеты организовали в мою честь вечеринку? Туда пришел бывший коллега Саэгусы, сейчас работающий на телевидении. Он продолжал поддерживать отношения с Саэгусой и после того, как тот покинул нашу газету. Думаю, через него до Саэгусы доходили сведения о моей жизни.
— И поэтому он за мной следил?
Ёсио мягко сказал:
— Думаю, он хотел с тобой встретиться. Но не осмелился заговорить.
— Встретиться со мной?
Ёсио кивнул и посмотрел в окно на небо.
— Вчера он сказал, что собирается отомстить кровью за кровь. Могу только догадываться, что он имел в виду, но вероятно дело, на которое он решился, весьма опасно. Поэтому прежде он хотел взглянуть на тебя и меня.
— Но ты мне так и не ответил. Почему ты ему доверяешь?
Ёсио резко распрямился, затем, откинувшись назад, лег рядом с Юкари. Глядя в потолок, он сказал:
— Если бы во время пожара он думал только о себе, о своей репутации в газете, он бы бросил твою мать и успел убежать. Не стал бы помогать другим постояльцам. Остался бы цел и невредим.
У Эцуко перед глазами всплыла сцена пожара, которую она когда-то давно видела по телевизору. Люди, от безысходности выпрыгивающие из окон и падающие, как подстреленные птицы…
— Но он не убежал. Поступил так, как подсказывала совесть. Тебе не кажется, что такому человеку можно доверять?
Поставив банку с пивом, Эцуко покачала головой:
— Не знаю. Прошло восемнадцать лет — люди меняются.
— Этот пожар стал предметом судебного разбирательства. Пострадавшим выплатили компенсации. Но Саэгуса отказался от денег. Он не стал подавать заявление, что является пострадавшим.
— Почему?
— Он заявил, что люди, представшие перед судом, всего лишь стрелочники. Ответственность лежит на других. И он не успокоится, пока так или иначе не взыщет за случившееся с истинных виновников.
— Кто же виноват?
Ёсио ответил медленно:
— После пожара в некоторых журналах упоминалось имя некоего Такэдзо Мураситы.
Эцуко нахмурилась. Кажется, она уже где-то слышала это имя.
Ёсио кивнул.
— Да, тот самый Такэдзо Мурасита — главный врач Клиники Катадо, отец преступника, совершившего убийства в «Счастливом приюте».
Эцуко посмотрела в сторону клиники. Здание, похожее на крепость, видное из всех точек города, показалось ей накрытым зловещей тенью.
Кровь за кровь!
Что же замышляет Саэгуса?
Точно прочитав ее мысли, Ёсио сказал:
— Именно поэтому он хотел с тобой встретиться. Вернее, через тебя хотел встретиться с твоей матерью. Ведь наверняка ему известно, что она умерла.
Эцуко закрыла глаза и представила лицо матери.
Мать улыбалась.
40
Мисао Каибаре было страшно.
Камера, в которой ее заперли, была несравнимо ужаснее палаты в Клинике Сакаки.
Маленькая коморка с низким потолком. В качестве освещения голая лампочка, свисающая на шнуре. Стены и пол из серого бетона, под самым потолком проделано окошко с ладонь. Стекла нет — решетка.
В камере — шаткая кровать, накрытая одеялом, от прикосновения к которому все тело начинает зудеть. Отсыревшая подушка. Вделанный в пол унитаз. Трубы забиты, не продохнуть от тошнотворной вонищи.
Думая о своем будущем, она не могла представить себе ничего более ужасного, чем стать разведенкой с ребенком на руках, переходить от мужчины к мужчине и закончить буфетчицей, развлекающей пьянчуг в третьесортном кабаке.
Но этот кошмар! И в самом страшном сне ей не могла предвидеться жизнь в обнимку с загаженным унитазом.
Где я? Почему я здесь?..
Потому что госпожа Сингёдзи пришла за мной.
Да, это так.
Вчера вечером она услышала на улице крики: «Мисао! Мисао!» Это был голос Эцуко. От радости она подскочила к окну, забыв, что не смогла бы этого сделать, если бы и вправду приняла лекарство.
Под окном стояли Эцуко и Юкари. Обе кричали. Эцуко посмотрела в ее сторону. Она громко закричала в ответ и попыталась открыть окно.
