Михаил Черненок - Ставка на проигрыш
Воспользовавшись паузой, Антон сказал:
— Вместе с Зарванцевым из Новосибирска исчезла Пряжкина.
— С Люсей, шеф, Алик связываться не станет.
— Кроме вас, у Зарванцева есть друзья?
Овчинников с сожалением посмотрел на пустой графинчик и тяжело вздохнул:
— Не хотел говорить, но придется… Со мной Алик недавно задружил. Прописку, видишь ли, стал хлопотать одному уголовному типу, недавно из колонии освободившемуся. Признаться, я пообещал провернуть через свое домоуправление, но палец о палец не ударил. Грехов у меня, конечно, хватает, но я человек неконченый.
— Давно это было?
— Перед отъездом Юрика Деменского в Свердловск.
«Вася Сипенятин в то время был в Новосибирске», — отметил про себя Антон и опять задал вопрос:
— Больше ни о чем Зарванцев вас не просил?
Овчинников наморщил лоб:
— Как-то ключ ему делал. От своего гаража Алик потерял. Хорошо, что слепок остался, а то пришлось бы замок менять.
— С чего это Зарванцев стал свои ключи на слепках оттискивать?
— Говорит, как-то забавлялся с воском, потом в стол его бросил. Вот он и пригодился.
«Забава» не на шутку заинтересовала Бирюкова:
— Вы, когда сделали ключ, пробовали открывать им гараж Зарванцева?
— Зачем? Моя «фирма» работает по слепку вне конкуренции — Алик сказал, что ключ подошел лучше заводского… — Овчинников вдруг, словно осененный внезапной догадкой, уставился на Антона. — Шеф! Пряжкина раньше Алика из Новосибирска исчезла… Понимаешь, последнее время она повадилась мне на квартиру звонить. Жена снимет трубку — там трагические вздохи. Сколько я ни грозил Люське — не мог отучить. А с того вечера, как после «Авроры» я у Ниночки облизнулся, звонки прекратились…
— После «Авроры» до вчерашнего дня она в клинике лежала.
— От запоя?
— Нет, причина другая, — уклонился Антон и, не давая Овчинникову проявлять излишнее любопытство, спросил: — Среди друзей Зарванцева есть железнодорожники?
— Не видел. Вокруг Алика большей частью непризнанные гении табунятся: художники разные, артисты, даже писатель один есть. Знаешь, шеф, закончим панихидный разговор. Зря ты Алика и Пряжкину подозреваешь. Это Реваз Давидович с Саней Холодовой намутил. Вчера случайно встретил Степнадзе, когда он из угрозыска вышел. Скажу тебе, видок у старика был…
Оркестр оборвал мелодию. Танцевавшие стали рассаживаться по местам. К столу подошла зарозовевшая Маковкина, а следом за ней — Звонкова.
— Ты, лапа, сегодня выступаешь как Анна Каренина, — глядя на нее, недовольно сказал Овчинников.
— И конец такой же будет? — усаживаясь в кресло, хмуро спросила Фрося.
— Я до конца не читал.
Антон с Маковкиной, переглянувшись, улыбнулись. Звонкова сосредоточенно стала чертить пальцем на скатерти вензеля — в отличие от Овчинникова она была совершенно трезвой. Подошла с полным подносом официантка. Поставила перед Овчинниковым графинчик водки, а перед Антоном и Маковкиной заказанный ими ужин. Овчинников мигом наполнил рюмку и широким жестом протянул ее Антону:
— Прими, шеф, штрафную!
— Через час на дежурство, — слукавил Антон.
— Подумаешь, беда. При твоей комплекции такая рюмашка что дробина в холку слона.
— А запах?
Овчинников на секунду задумался, но тут же сунул руку в карман и достал что-то похожее на дольку чеснока:
— Держи! Мускатный орех, зажуешь. Антон засмеялся:
— Жевание не поможет. У нас с этим делом строго.
— Строже, чем у летчиков?
— Почти.
— Не завидую твоей службе. — Овчинников прищурился. — Ну будь здоров, шеф. — И одним глотком опорожнил рюмку.
— Домой мне надо, Анатолий, — сказала Звонкова. — Завтра на работу.
— Я провожу.
— На такси без тебя доеду.
Овчинников встревоженно постучал пальцем по графинчику:
— Не забудь за это заплатить.
— У тебя одна забота.
— Забот много — денег нет. — Овчинников вторично наполнил рюмку и подмигнул Фросе. — За твой отъезд!
После ухода Звонковой Бирюков и Маковкина, заканчивая ужин, просидели в компании с Овчинниковым еще около получаса. Анатолий Николаевич, безостановочно каламбуря, с сожалением поглядывал на пустеющий графинчик.
Выйдя из ресторана, Бирюков отправил Маковкину домой на такси, а сам, размышляя, пошел вдоль Красного проспекта. Ночной город сиял разноцветьем реклам и устало подмигивал окнами засыпающих многоэтажек. Дойдя до первого телефона-автомата, Антон набрал номер Зарванцева. Выслушав около десятка продолжительных гудков, нажал на телефонный рычаг и, словно со злостью, резко накрутил диском цифры дежурного угрозыска:
— Это Бирюков. Какие новости?
Дежурный секунду помедлил:
— Плохие. В Шелковичихе, недалеко от дачи Степнадзе, обнаружен труп Пряжкиной.
Глава XXVII
Заключение судебно-медицинской экспертизы Антону удалось узнать лишь утром следующего дня на оперативном совещании у начальника отдела.
На мертвую Люсю случайно наткнулись отдыхающие горожане. В одних плавках и лифчике Пряжкина лежала, уткнувшись лицом в воду, на пологом берегу Ини рядом с проселочной дорогой, за которой в густом лесу возвышалась двухэтажная дача Степнадзе. Неподалеку от трупа валялись джинсы с надписью «Толя», разорванная на груди белая кофточка, бутылка из-под «Экстры» и консервная жестянка с остатками килек в томатном соусе. По положению трупа создавалось впечатление, что Люся хотела искупаться в реке, но неожиданно упала в воду лицом и, находясь в сильном алкогольном опьянении, захлебнулась. Заключение медицинской экспертизы подтверждало такую версию. Однако имелось и другое предположение: пьяную Пряжкину утопили, попросту говоря, окунув головой в воду. На такую мысль наводили два кровоподтека на затылочной части шеи, которую будто бы длительное время сдавливали пальцами.
После судебно-медицинского эксперта Карпенко докладывал криминалист Дымокуров. На этот раз его сообщение было коротким, и Аркадий Иванович, похоже, чувствовал какую-то неловкость оттого, что не может дать оперативникам веских фактов.
Служебная собака след не взяла, а прибитая грозовым ливнем трава не позволила что-либо определить визуально. В радиусе ста метров от трупа по берегу имелось три пепелища старых костров, возле которых сохранились признаки палаточных стоянок. В траве много окурков, газетной бумаги, конфетных оберток, папиросных и сигаретных пачек. Обнаружено шесть ржавых консервных банок, игрушечный пистолет, шариковая авторучка и даже газовая зажигалка, пролежавшая на берегу не меньше года. Словом, находки были типичными для пригородного места и ни малейшего света на загадочную смерть Пряжкиной не проливали. Все следы на песчаном откосе берега были размыты стекающими в реку ливневыми потоками. Гипсовый слепок удалось изготовить лишь с единственного отпечатка спортивного кеда сорок второго размера, сохранившегося под трупом. Однако этот след мог остаться от совершенно постороннего человека.
Когда Дымокуров замолчал, начальник отдела обратился к сосредоточенно слушавшему Антону:
— У вас, кажется, вопросы есть?
— Да, товарищ подполковник. — Антон посмотрел на судебно-медицинского эксперта. — Виталий, когда наступила смерть Пряжкиной?
— В пятницу, около одиннадцати вечера. Отклонение — не больше часа.
— Значит, после клиники прожила всего семь часов…
— Самое большое — восемь, — уточнил Карпенко.
Антон повернулся к Дымокурову:
— Аркадий Иванович, в вещах у потерпевшей деньги обнаружены?
Раскрыв папку, Дымокуров показал измятую, подмоченную десятирублевку:
— Вот это было в кармане джинсов.
— Так, — сказал Антон, — я не исключал, конечно, что Пряжкина сама купила бутылку водки и приехала в Шелковичиху на электричке. Но, поскольку десятка цела, выходит, водкой Пряжкину угостили и в Шелковичиху привезли. Аркадий Иванович, поблизости от трупа автомобильных стоянок не обнаружено?
— Нет. Но на проселочной дороге следы легковых автомобилей имеются. К сожалению, ливень размыл их характерные особенности, однако мы взяли образцы грунта и растительности, чтобы при необходимости провести идентификацию спектрального анализа, — ответил криминалист.
— Кого подозреваете? — спросил начальник отдела.
— Если версия с Зарванцевым не подтвердится, будем искать того железнодорожника, который под видом Степнадзе мог увезти Пряжкину на «Волге» от кинотеатра «Аврора». Крутится у меня мысль, что в «спектакле» с кинотеатром супруга Степнадзе сыграла не последнюю скрипку.
— На чем основано такое предположение?
— На показном алиби Нины Владимировны. Когда Пряжкина каталась в «Волге», Нина слушала оперу, а после, рискуя собственной репутацией, до трех часов ночи не выпускала из квартиры Овчинникова. Ей нужен был свидетель, который бы подтвердил, что муж пытался открыть дверь.