Михаил Черненок - Ставка на проигрыш
— Голубев что-то хочет вам передать.
— Антон, я жду тебя.
— Что случилось?
— Понимаешь, разыскивая Пряжкину, я опять наведался к Зарванцеву. Обстоятельно побеседовал с его соседями и узнал интересное. Говорят, Альберту Евгеньевичу каждый день приходят переводы наложенного платежа. Знаешь, такие бланки с желтой полосой по диагонали? Встретился с почтальонкой. Она подтвердила это. Любопытно, что в извещениях указывается адрес Зарванцева, а получатель — Реваз Давидович Степнадзе…
— Ты молодец, Слава, — похвалил Антон. — Сейчас надо вот что сделать… Прежде всего узнай номер машины Зарванцева и передай через дежурного постам ГАИ, чтобы немедленно начали его поиск. При обнаружении пусть пригласят Альберта Евгеньевича в уголовный розыск. Сам же, не тратя времени, займись в почтовом отделении проверкой, как часто переводы наложенного платежа поступают на имя Степнадзе. На Главпочтамте нового ничего нет?
— Изъял там корешки полученных Степнадзе переводов. Почерковеды над ними работают. Есть предположение, что не сам Реваз Давидович деньги получал.
— Разберемся в этом. Сейчас давай действуй, не теряя ни минуты. У тебя какие были планы?
— Хотел повидаться с супругами Ярко.
— Это позже сделаешь. Хотя знаешь что… — Антон чуть помолчал. — Попробуй договориться с Тарасом Тарасовичем, чтобы он с женой съездил к Степнадзе на дачу в Шелковичиху. Пусть поблагодарят Реваза Давидовича якобы за протекцию сыну. Интересно, какая будет реакция?..
Пересказав Маковкиной содержание разговора с Голубевым, Антон хотел проводить ее домой, но та категорически отказалась:
— Лучше я с вами до уголовного розыска дойду. — И сразу спросила: — Видели, как Деменский надел свое кольцо Сане на палец, словно жене?
— Это кольцо Юрий Павлович покупал для загса, — ответил Антон.
— Для загса?.. А мне показалось нарочитым…
В коридорах уголовного розыска было пусто. Только в вестибюле сидел на своем месте скучающий постовой. Антон и Маковкина прошли в дежурную часть. Здесь чувствовалась жизнь. На обширном пульте то и дело вспыхивали лампочки, звонили телефоны, звучали радиоголоса патрульных и оперативных машин — стекалась информация со всех уголков города. Сообщения были незначительные, не имеющие никакого отношения к делу, которое в данное время больше всего интересовало Бирюкова.
Выслушав в течение получаса около десятка самых различных докладов, Антон сказал дежурному:
— Новое что появится, я в кабинете Дымокурова буду.
Дежурный утвердительно кивнул.
Склонившийся над микроскопом Дымокуров, краем глаза увидев вошедших Бирюкова и Маковкину, оторвался от своего занятия и вроде как виновато проговорил:
— Подбрасывает Реваз Давидович нам фокусы.
Антон взял один из лежащих на столе почтовых переводов и сосредоточенно стал рассматривать ровный, чуть угловатый почерк, которым были вписаны в типографские графы паспортные данные Степнадзе.
— Аркадий Иванович, — вдруг обратился он к Дымокурову, — это же почерк Реваза Давидовича, и перевод получен по старому его паспорту…
— В том и фокус заключается, что почерк действительно Степнадзе, но перевод заполнен не его рукой.
— А подпись?
— Тоже подделана. — Дымокуров взял отложенный отдельно от других переводной талон и подал его Антону. — Вот единственные пятьсот рублей, которые лично получил на Главпочтамте Степнадзе. Обратите внимание: в переводе при получении проставлены реквизиты уже нового паспорта Реваза Давидовича.
Маковкина, тоже рассматривая один из переводов, спросила:
— Неужели кто-то воспользовался утерянным паспортом Степнадзе? Но для этого надо иметь схожую внешность…
Бирюков взглянул на Дымокурова:
— Почерк Зарванцева не исследовали?
— У нас нет его образца.
— Завтра я постараюсь обеспечить…
Зазвонил телефон. Эксперт-криминалист ответил и сразу передал трубку Бирюкову:
— Из дежурной части, Антон Игнатьевич.
— Бирюков? — послышалось в трубке. — Получен сигнал от Звонковой: Овчинников уже полчаса сидит с нею в ресторане «Орбита» и держит два места за своим столом свободными. Звонкова предполагает, что он кого-то ждет.
— Откуда Фрося звонила? — быстро спросил Антон.
— Говорит, по необходимости вышла из зала и из автомата в вестибюле набрала ноль два.
— Через пятнадцать минут буду в «Орбите». — Антон положил трубку и резко повернулся к Маковкиной. — Наталья Михайловна, придется вам выступить в роли моей невесты, что ли…
— Идти в ресторан?.. — словно испугалась Маковкина.
— Не бойтесь, водку пить не будем, — невесело пошутил Антон.
Глава XXVI
На втором этаже «Орбиты», где располагался ресторанный зал, вовсю гремела оркестровая музыка.
Подождав, пока Маковкина поправила перед зеркалом прическу, Бирюков взял ее под руку и направился в зал. Видимо, по случаю субботнего вечера посетителей в ресторане оказалось, что называется, битком. Не выпуская руку Маковкиной, Антон остановился в дверях, стараясь приметить загоревшую лысину Овчинникова. Внезапно справа послышалось короткое, как выстрел:
— Шеф!..
Бирюков чуть скосил глаза — за угловым столиком, у самых окон, откинувшись к спинке кресла, сидел крепко зарозовевший Овчинников, а напротив него — Фрося Звонкова в сильно декольтированном зеленом платье. Посчитав, что его не услышали, Овчинников поднялся и закричал:
— Шеф!.. Греби сюда, причал свободный имею!..
Пропустив впереди себя Маковкину, Антон направился по узкому проходу вдоль стены к Овчинникову, который уже отставлял придвинутые вплотную к столу кресла.
— Садись, шеф, — широким жестом показав на свободные места, расплылся в улыбке Овчинников. — Думал, из знакомых футболистов или речников кто подплывет, а тут — еще лучше — ты с дамой выплыл. «Экстру» принимать будешь?..
— Дайте оглядеться, — с улыбкой ответил Антон. — Мы поужинать зашли.
— Приему пищи «Экстра» не помеха. Саню Холодову заодно со мной помянешь. — Овчинников провел ладонью по вспотевшей лысине и словно приказал Звонковой: — Возьми еще полкилограмма.
Напряженная до неестественности Фрося, боязливо покосясь на Антона, сухо обронила:
— Хватит, и так уже напоминался.
— Не жмись, лапонька. Расплачусь, как на работу выйду. — Овчинников развернулся к проходившей мимо официантке. — Галина Борисовна!.. Задержись на минутку, рыбонька…
Едва официантка приняла заказ, смолкнувший было оркестр грянул лихую танцевальную мелодию. Тотчас к эстраде потянулись оживленные парочки, а между столами в поисках партнерш засновали оказавшиеся в одиночестве парни. Один из них, с черной полоской наметившихся усиков, робко подошел к Маковкиной. Та, не зная, как поступить, взглянула на Антона. Овчинников, перехватив ее взгляд, начал было приподниматься, чтобы взять парня за воротник, словно нашкодившего котенка, но Антон опередил его:
— Потанцуй, Наташа, пока ужин принесут.
Маковкина нехотя поднялась. Проводив ее недоуменным взглядом, Овчинников повернулся к Антону:
— Жена, шеф?
— Невеста, — ответил Антон.
— Чего ж отпускаешь с кем попало?
Буквально через несколько секунд, видимо вдохновленный успехом приятеля, другой молоденький танцор подошел к Звонковой. Окончательно сбитый с толку Овчинников пораженно уставился на него:
— Привет, сынок! Вас там еще много, безлошадных?
— Пусть танцуют, — великодушно сказал Антон.
— Чего?.. — словно недослышав, переспросил Овчинников, однако, встретившись взглядом с Антоном, видимо, сообразил, что тот хочет остаться с ним наедине, и недовольно сказал Звонковой:
— Иди, лапонька.
Звонкова торопливо поднялась. Едва она и окрыленный успехом начинающий танцор удалились от стола, Антон спросил:
— Анатолий Николаевич, где Зарванцев?
Овчинников недоуменно поднял брови:
— Сам со вчерашнего дня его потерял. Договорились на «Запорожце» к Обскому морю съездить в шесть вечера. К этому времени пришел к нему домой, но Алика и след уже простыл.
— Где он может рыбачить?
— Из Алика рыбак как из меня балерина.
— Куда, если не на рыбалку, Зарванцев мог уехать?
— Убей — не знаю. Из-за него сегодня как дурак на Санины похороны приперся. Думаю, чем дома сиднем сидеть, схожу к Юрику Деменскому, морально поддержу его. А Юрик на меня как на парализованную тещу смотрит. После похорон даже на поминки не пригласил. Пришлось Фросю вот сюда уговорить. Стыдно сказать, шеф, за Фросин счет выпиваю. Честно сознаться, после прошлого разговора с тобой клятву себе дал: кончить с выпивкой! А сегодня… — Овчинников повертел в толстых пальцах пустую рюмку, — сегодня стал на кладбище гроб заколачивать, а Санин мальчишка — в истерику. Уцепился за молоток… Думаю, отдать — пацан в беспамятстве меня же и огреет, не отдать — будто мне больше всех надо, чтоб Саню поскорее зарыть…