Гора Мертвецов - Мила Бачурова

– При всём. Это очень любопытное вещество. – Тимофей поставил пузырёк на стол. – Обладающее весьма любопытными свойствами. В малых – очень малых, микроскопических! – дозах оно действительно придаёт бодрости. Вы принимаете одну-две капли, верно?

– Не более двух. Но я очень давно его не принимал! Я и забыл про него!

– Да, вы уже говорили. Речь сейчас не об этом. А о том, что если принять большую дозу этого энергетика – целую ложку, например, – то бодрости становится слишком много. Она буквально переполняет человека. Погружает в своего рода экстаз. Вызывает желание петь, смеяться, танцевать, бежать со всех ног. Человек чувствует себя всемогущим, едва ли не богом. Но продолжается это состояние недолго. Очень быстро наступает откат. Становится жарко, буквально тесно в собственном теле. Появляется навязчивое желание освободиться. Выпустить на свободу дух. А сделать это можно, лишь избавившись от тела. Тело необходимо уничтожить! Бороться с желанием невозможно, оно полностью подавляет разум. Ему можно только подчиниться, и тут уже каждый действует по-своему. Кто-то раздевается на снегу и замерзает насмерть. Кто-то бросается под грузовик. Кто-то прыгает с моста головой на лёд. Кто-то вешается на баскетбольном щите.

– Господи… – выдохнула учёная тётка.

Побледневшая Татьяна Васильевна схватилась за сердце и опустилась на стул. Вяльцева качала головой, будто не веря.

А Тимофей перевёл взгляд на Вована.

– А кто-то… Кто-то, возможно, вонзил бы себе в сердце музейный экспонат. Спасибо, Вов, можешь встать. Ты действительно хороший актёр.

Вован, лежащий у ног Вероники и туриста, открыл глаза.

Оперся на руки и поднялся. Гордо объявил:

– Это была моя лучшая роль!

– Не сомневаюсь. Ты свободен, можешь пойти переодеться.

– Нет уж! Я до конца побуду. Рубашку один чёрт испортил. – Вован повернулся к Веронике. – Прости, что напугал! Это он приказал, ты не должна была знать. Слушай, я никогда не думал, что ты ко мне так…

– Убью, – процедила Вероника. – И никакое актёрское мастерство тебя не спасёт!

Вован поднял руки.

– Всё-всё, молчу.

Уселся на стул и принялся с неудовольствием разглядывать испачканную в «крови» рубашку.

– Но, позвольте… – обалдело глядя то на Вована, то на кровавое пятно на полу, пробормотал турист. – Как же так? Мы же все видели…

– Вы видели не настоящий кинжал. Вован подменил его на бутафорский, когда рассматривал манекен. Одно нажатие – и лезвие сдвигается в рукоять, а из рукояти выплескиваётся краска, имитирующая кровь. Такого рода реквизит используют в театральных постановках. – Тимофей посмотрел на Веронику. – Спасибо за подробные фотографии манекенов. И в целом, за отлично проделанную работу. Теперь я точно знаю, кто убил Лыкова, Сердюкова и Морозова. Маврин, вероятнее всего, в своей смерти виноват сам. Злоупотребил волшебным эликсиром, придающим бодрости. Выпил больше необходимого.

– А взял-то он его где? – подал голос Саша.

– У того же человека, который добавил эликсир в питьё Лыкову, Сердюкову и Морозову. Их угощали, насколько я понимаю, в спортивном зале. – Тимофей посмотрел на Савельича. – Дмитрий Петрович. В зале было помещение, где стоял чайник?

– Конечно, – растерянно отозвался Савельич. – В подсобке был. Но там же милиция всё осматривала! Какой ещё эликсир?

– Вот этот, – Тимофей рукой, затянутой в перчатку, коснулся стоящего на столе пузырька. – Естественно, после того, как Лыков, Сердюков и Морозов его выпили – вещество, вероятнее всего, подмешали в чай, – убийца уничтожил все улики. Сполоснул кружки и ушёл, вместе с Сердюковым и Морозовым. Лыков закрыл за ними дверь, остался в зале один. Эликсир имеет отложенный эффект, реакция наступает не сразу. Примерно через двадцать-тридцать минут.

– Убийца? – пробормотал Быстрицкий.

– Да, Иннокентий Андреевич, именно так. Это деяние называется убийством. Как бы ни хотелось кому-то думать иначе.

– А почему вы на меня так смотрите? – Быстрицкий перевёл взгляд на пузырёк на столе. – Вы, что… Хотите сказать, что это я?!

– Пузырёк лежал у вас в столе, – жёстко сказал Саша. – На нём наверняка обнаружат ваши отпечатки пальцев. Тогда, сорок лет назад, у вас был и мотив для убийства, и возможность его совершить.

– Я никого не убивал! Меня в тот день вообще в институте не было! Милиция сразу это выяснила, посмотрите протоколы!

– Протоколы я видел, – вмешался Тимофей. – Так же, как другие следственные материалы. Из них следует однозначный вывод: сотрудники милиции быстро убедились в том, что Лыков повесился сам, и глубже не копали. Тем более, что ваше алиби подтвердил вахтёр, который заявил, что вас не видел.

– Ну, вот же! Вот! Чего вам ещё надо?!

– Мне надо восстановить картину происшедшего. А картина такова: вахтёр не постоянно находился на месте. Он отлучался и в туалет, и поболтать с уборщицей. Вы легко могли выбрать момент, когда вахтёра у двери не будет. Пройти через проходную и так же легко выйти.

– Я этого не делал! – Быстрицкий почти рыдал. – Клянусь вам, я никого не убивал!

– Успокойтесь, Иннокентий Аркадьевич. – Тимофей отошёл от стола, скрестил на груди руки в перчатках. – Я знаю, что убивали не вы. – Он перевёл взгляд на шаманку.

– Я?! – взвизгнула та. – Да вы с ума сошли! В восемьдесят восьмом мне было пятнадцать! Я жила с родителями в Новом Уренгое! Это вам кто угодно подтвердит!

– А как же дедушка, который рассказывал вам про туристов, осквернивших капище? – не сдержалась Вероника.

– Он… Он мне это позже рассказывал!

– Совсем чуть-чуть позже, да? Три года спустя, в девяносто первом? Когда из вас не получилось актрисы, и вы решили стать потомственной шаманкой?

– Ты… Ты…

Евья побагровела. Вероника подумала, что перегнула – сейчас её, кажется, начнут душить.

– Нет, – спокойно сказал Тимофей. – В убийствах вы не виновны. Вы, госпожа Курицына, виновны только в мошенничестве. Этим вопросом будут заниматься правоохранительные органы. От всей души надеюсь, что обойдутся без моего участия, улик у них достаточно. А к убийствам вы отношения не имеете. Так же, как и вы, – Тимофей посмотрел на медсестру.

– Я? – обомлела Вяльцева.

– Да, одно время я подозревал вас. Случайно столкнувшись с Вероникой у кабинета Иннокентия Аркадьевича, вы повели себя странно. Сделали вид, что её не узнали.

– Я… – пробормотала Вяльцева. – Да я… Да мне просто неловко стало! Кеша – женатый человек, а я одинокая. Мало ли, что подумают… Я приходила просить о помощи. Брат у меня болеет, ему назначили новые лекарства. Одно можно в аптеке заказать, а второго нигде нет, ни в городе, ни в области! А мы с Кешей давно знакомы, он обещал помочь. Он мне и раньше помогал.

– Ясно, – сказал Тимофей. Повернулся к Рыжову. – Вас я подозревал в соучастии. Но, как выяснилось, вы