Гора Мертвецов - Мила Бачурова
– А кто же тогда? – не выдержал турист. – Говори уже, не тяни! Он хотя бы здесь, этот человек?
– Разумеется. Вован действовал по сценарию. В первой части своего выступления убедил всех, что ему всё известно. Во время перерыва несколько раз оставлял без присмотра приметную кружку, давая возможность преступнику подмешать туда эликсир. Во второй части долго рассказывал о лавинах – чтобы успело пройти нужное количество времени и эликсир якобы начал действовать. Затем разыграл собственную смерть. Убийца убедился в том, что угроза устранена, и поспешил спрятать улику. Другой пузырёк с эликсиром – на котором, в отличие от этого, – Тимофей кивнул на стол, – нет отпечатков пальцев Иннокентия Аркадьевича. А вот отпечатки убийцы есть. – Он сделал несколько быстрых шагов и оказался перед Татьяной Васильевной. – Ваши отпечатки. Верно?
– Ты что несёшь?! – взвился Савельич.
Бросился к Тимофею. Саша, мгновенно оказавшийся рядом, схватил его за руки. Удержал.
– Я не понимаю, о чём вы говорите, – процедила Шарова. Она теребила в руках сумочку. – Если, как вы утверждаете, это сделала я, то яд должен находиться при мне. Что ж, обыщите меня, – Шарова протянула сумку Тимофею. – Если хотите, можете и в карманы заглянуть!
Тимофей покачал головой:
– В этом нет необходимости. Самая большая ваша ошибка в том, что вы застряли в восьмидесятых. Не учли, что на дворе давно двадцать первый век. Думали, что если такой фокус вам удалось провернуть сорок лет назад, то и сейчас всё сойдёт с рук. Но – нет. Видите ли. В этом помещении не одна камера. – Тимофей повернулся к режиссёру. – Съёмки с третьей. Выведи на проектор. – Он взглянул на часы. – Четырнадцать минут назад.
Режиссёр вышел из оцепенения. Встряхнул головой и склонился над пультом.
На экране на стене появилось изображение кабинета Быстрицкого. Той его части, где была развешаны национальные костюмы. Несколько секунд спустя в кадре появилась Шарова.
Её рука с зажатым в пальцах пузырьком скользнула в складки одежды и тут же вынырнула обратно. Уже без пузырька. Так же быстро женщина исчезла из кадра.
– Полминуты на всё, – обронил Саша. – Лихо.
Тимофей подошёл к костюмам. Руками в перчатках ощупал тот, который показывала камера. Вытащил из складок одежды пузырёк. Попросил:
– Товарищ старший лейтенант, зафиксируйте изъятие.
Саша кивнул. Прокомментировал:
– И приныкала нормально. Фиг бы нашли ещё.
– Если бы вообще искали. Сначала твои коллеги – которых, конечно, сразу бы вызвали – обыскали участников, потом взялись за помещение. Очевидный предмет, с которого начали бы – стол. После того, как нашли пузырёк Иннокентия Андреевича, обыск наверняка бы прекратили. И Татьяна Васильевна забрала бы то, что спрятала, так же изящно, как подложила. Вы ведь рассчитывали на такой исход, верно?
Тимофей повернулся к Шаровой.
– Таня… – помертвевшими губами пробормотал Быстрицкий. – Это что он такое говорит? А?
– Он говорит, что вас собирались подставить, – сказала Вероника. – И очень подло.
Ей вдруг стало грустно. До того паршиво, что горло перехватило. Даже когда очнулась в номере после удара по голове, так плохо не было. Вероника смотрела на Шарову и не могла понять. Почему?!
Шарова схватилась за лицо. Издала странный пронзительный звук, так могло бы кричать от невыносимой боли животное. И вдруг, вскочив со стула, бросилась к двери.
070. Прошлое. 23 января 1988 года
– Ниночка, не ходи туда, прошу! Ну зачем тебе это?
Таня сидела на своей кровати, глядя, как Нинель на своей раскладывает вещи.
Тёплое нижнее бельё, перешитое из мужского армейского, меховую безрукавку, вязаные носки, свитер, спальник, фонарь, спички, нож в чехле и ещё кучу мелочей, о назначении которых Таня не догадывалась.
Она терпеть не могла все эти походные принадлежности. Перебралась из родной деревни в Свердловск четыре года назад, когда поступила в институт. И до сих пор не переставала радоваться тому, что больше не нужно топить печку, расчищать снег, бегать в туалет в холодные сени и разбавлять воду кипятком из чайника, чтобы умыться. Увлечения Нинель походами Таня категорически не понимала.
Вот, спрашивается, что должно быть в голове для того, чтобы добровольно отказываться от достижений цивилизации? Ночевать в палатке, готовить на костре, умываться в ручьях и речках – зачем? Ладно бы ещё, летом. Тоже удовольствие сомнительное – мошка, комары, – но хотя бы тепло. А зимой? В каком вообще уме надо находиться?
С Нинель они познакомились ещё во время поступления, вместе сдавали экзамены. Тане очень понравилась Нинель. Весёлая, умная, красивая, столько всего знает, столько книжек читала! Когда их поселили в одной комнате, Таня прыгала от счастья.
Нинель любила не только она, её любили все. Вокруг всегда были люди, всегда кипела жизнь. Нинель отлично училась, была первой во всем. Везде ухитрялась успевать. Стенгазету – пожалуйста! Литературный кружок? С удовольствием! Музыкальный вечер? Да, конечно!
Нинель сама шила себе одежду по выкройкам из журналов, сама перекрашивала в модный цвет ткани. Всё и всегда делала легко, с улыбкой. Нинель и с учёбой Тане помогала, без неё вряд ли бы справилась. Тане очень хотелось быть похожей на Нинель. Ей нравилось в подруге всё, кроме турклуба.
Ну вот, для чего?! Зачем такой красивой девушке набивать мозоли на ногах, тащить тяжёлый рюкзак, пахнуть костровой копотью?
Ясность появилась, когда Нинель познакомила Таню с Олегом. Таня только вздохнула.
Если Нинель была несомненной звездой среди девушек, то Олег – среди парней. Их орбиты просто не могли не пересечься. А Олег бредил походами. И заразил своим увлечением возлюбленную.
– Ниночка. Пожалуйста, послушай меня! – Таня пересела на кровать Нинель.
Нинель утрамбовывала в рюкзаке спальник. Навалившись всем весом, давила на него коленкой.
– Что? – Она сдула чёлку со лба.
– Не ходи туда!
– Танюш, ну перестань. Это не первый мой зимний поход. Ну что ты себе в голову вбила?.. Так. – Нинель управилась со спальником и вернулась к вещам, разложенным на кровати. – Сухая горючка!.. Где-то тут была, ты не видела?
Она принялась перебирать вещи.
– Ниночка, я не шучу! – Таня схватила подругу за руку. – Ты знаешь, как я отношусь… к этому всему. Но я никогда ничего тебе не говорила! Никогда не спорила, понимала, что это твой выбор. Но сейчас… Прошу тебя, умоляю, не надо! Я ведь рассказывала о горе Мертвецов. О проклятии.
Она действительно рассказывала, как и многое другое. О своём народе, обитающем на Северном Урале с незапамятных времён. О деревне, где родилась и выросла. О религии, об обрядах. Сейчас всё, что осталось от когда-то гордого и богатого племени – едва ли сотня человек, да
