Однажды в Мидлшире - Дарья Эпштейн
– И что я, по-вашему, должен сейчас сделать? – Голос Дропса стал угрожающе-медовым. – Поставить на первую полосу текст, подписанный скандальным журналистом из желтой газетенки?
– Нет, – сказала Сьюзан. – Я думаю, вы должны вернуть Сонни в «Таймс».
Рот Дропса открылся. Из него не появилось ни звука, и Сьюзан ринулась в бой:
– Гораций, я знаю, вы в меня верите, вы учили меня писать, но это было очень давно. От моего таланта почти ничего не осталось. А если и осталось, то не восстановится вот так сразу, по щелчку. На это нужно время. А пока я просто секретарь, и меня это устраивает. А вот Сонни – настоящий талант. Ведь так всегда было, Гораций. Да, у него есть проблемы с этикой и он бывает злым и даже жестоким, но здесь мы сможем с этим справиться. Подумайте. В «М-Инфо» он станет чудовищем. А в «Таймс» может стать звездой.
– Ох, Сьюзан… – Гораций покачал головой.
– Но ведь вам нужны хорошие журналисты?
– Ох, Сьюзан…
Гораций Дропс переложил бумаги на столе. Несколько листов упали на пол, но он не обратил на них внимания. А потом, к удивлению Сьюзан, Дропс улыбнулся:
– Я уже начал думать, что у вас не получится.
Сьюзан опешила:
– Что?
– Дорогая моя, вы единственный человек, который мог вернуть Сонни Кинга в «Таймс». Того, настоящего Сонни, которого мы оба знаем и любим, а не того, которым он стал. Вы думаете, я отправил вас к Диглби только потому, что вы – Бушби?
– Но вы же не могли знать…
– Что рано или поздно вы к нему обратитесь? Я на это рассчитывал. Правда, думал, что вы пойдете к нему сразу, как только узнаете, кто автор той гадкой статьи. Но получилось даже лучше – вас направила Менди. Вы действительно стали отличной командой.
– Вы – дьявол, Дропс, – сказала Сьюзан.
– И горжусь этим, – ухмыльнулся редактор. – Скажите Сонни, чтобы завтра был здесь в восемь. И, Сьюзан, теперь следить, чтобы он не использовал газету для клеветы на обидчиков из детства, – ваша прямая обязанность.
Сьюзан кивнула:
– Думаю, с этим проблем не будет.
Потому что теперь Сонни знает, что всегда был прав, добавила она про себя. И еще важнее, что права была его мать.
Выйдя от Дропса, Сьюзан увидела Виктора. Он только зашел в редакцию и выглядел одновременно печальным и окрыленным. Они кивнули друг другу, и он молча сел на свое место. Работы сегодня почти не было – все общества и сообщества Мидлшира уже дали рождественские обеды, провели ярмарки, примирились или разругались с соседями и теперь готовились встречать Рождество в своем кругу.
Виктор мог бы сегодня не приходить. Но он был здесь и даже открыл ноутбук.
Сьюзан увидела, как Менди пригладила челку, перегнулась через проход и тронула Виктора за локоть. Они зашептались.
Сьюзан, улыбаясь, вернулась за телефон. У них еще будет время поболтать.
– Эй.
Виктор вздрогнул и оторвался от созерцания внутренней бездны. Менди смотрела на него, и смотрела как-то по-особенному.
– Ты молодец, – сказала она.
– А? В смысле? Текст зашел?
– И это тоже, но я сейчас про роман Михлича.
У Виктора вытянулось лицо.
– Откуда ты?..
– Тише. – Менди обернулась на Дропса. – У меня много друзей в разных местах. Я ведь работала в столице, помнишь?
– И давно ты знаешь? – спросил Виктор.
– Про роман довольно давно, а вот про то, что это Михлич, узнала только сегодня утром. Это круто.
– Да, – меланхолично сказал молодой человек. – Роман что надо. Будет бестселлером.
– Ты ведь мог оставить его себе, – сказала Менди. – Получил бы признание, славу, деньги… Никто бы ничего не узнал.
Виктор скривился, как от кислятины.
– Я бы узнал. И орал бы на себя каждый день голосом Дропса. Нет уж, одного разноса мне хватило.
Менди засмеялась. А Виктор вздохнул.
– Знаешь, мне всегда хотелось сделать что-то важное, может даже великое. Не ради денег и славы, а просто чтобы меня заметили. Увидели, кто я есть и что я тоже что-то могу, а не просто тень своего отца. – Он помолчал и добавил: – Видимо, как-нибудь в другой раз.
Менди фыркнула и снова стала привычной язвительной Менди. Она посмотрела на Виктора, приподняв бровь.
– Все-таки ты дурак, Виктор Эрскин, – сказала она. – Ты так хочешь быть кем-то другим, что в упор не видишь того, кто ты есть. Виктор, ты – журналист. И ты на пути к тому, чтобы стать очень хорошим журналистом. Помнишь одинокую старушку Еву Кло? Ты написал о ней и превратил ее в мисс Популярность! Она провела последние дни среди людей, которые ее уважали, любили и были ей благодарны. Это дорогого стоит.
– Мы вместе это написали, – возразил Виктор.
– Не-ет, я только немного помогла с подачей. Герой и история были твои. Ты это увидел, и ты это рассказал. А сегодня утром, пока тебя не было, приходил мистер Найджел. Не тот, который юрист, а его брат, который по уголовным делам. Его заинтересовала история той женщины из колонии. Он спрашивал ее настоящее имя и, похоже, собирается с ней встретиться.
Менди развела руками:
– Ты меняешь жизни людей, балбес! Да, ты делаешь это, работая в маленькой газете в крошечной деревушке на краю земли и вряд ли это принесет тебе мировое признание или хотя бы аплодисменты. Но с чего ты взял, что это неважно?!
Глава 17
Бал
И день настал. Мидлшир превратился в сверкающую гирлянду горящих окон и рождественских венков. Даже погода, напрочь лишенная чувства момента и зарядившая мелкий серый дождь, не могла испортить праздничного настроения. Люди закрылись от нее в своих маленьких мирках и грелись улыбками и смехом друг друга. Все ощущалось остро и ярко, и иногда – безжалостно. И те, кому не о кого было греться, заглушали тоску телевизором, громкой музыкой или просто ложились спать, надеясь, что звуки фейерверков не проберутся в их сны и они смогут прожить просто еще один день.
Лорд Диглби решил немного подремать перед балом. День выдался суетным. С утра в замке побывала половина деревни. Кто-то из них действительно хотел поздравить старого лорда с праздником, а кто-то приходил в последней попытке выяснить, что же такое здесь происходит. После того как очередной любопытствующий посетитель вышел, старик выглянул в окно и увидел его изучающим следы на снегу.
Час назад заходил Огастес со Сьюзан и мальчишками. Лорд окончательно уверился, что
