Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов
Транспорт после девяти ходил плохо; Норов, весь в нетерпении, не стал дожидаться троллейбуса и по полутемным улицам пешком поспешил к церкви Петра и Павла. Пасха в тот год выдалась ранней, пришлась на самое начало апреля и сопровождалась погодной аномалией: в страстную субботу вдруг разогрело до 16 градусов, и снег, все еще лежавший во дворах большими сугробами, сразу потек ручьями. На воскресенье и вовсе обещали двадцать. Такому внезапному перепаду радовалась вся область, но Норов, с юношеским эгоизмом неофита, увидел в нем посланный ему благоприятный знак, и это подогрело его возбуждение.
Добрался он за полчаса и шел так быстро, что взмок. Однако у церкви его поджидал неприятный сюрприз. Церковь, освещенная по случаю праздника, была плотно оцеплена милицией и дружинниками с красными повязками. Вход в церковный двор охранял усиленный наряд; неподалеку зловеще маячил «воронок» с решетками.
На праздничную службу пускали лишь прихожан, в основном, старушек, по поручительству пожилого священника и церковного старосты, стоявших у крашеных металлических ворот во двор, вместе с милицейским капитаном и холеным упитанным молодым мужчиной в штатском, в котором, однако, за версту было видно гэбиста. У него было самодовольное, гладко выбритое лицо, и его черные волосы с пробором, густо намазанные импортным бриолином, влажно блестели.
Поблизости собралась толпа человек из трехсот самого разного возраста, включая молодежь. Люди приезжали из спальных районов и даже из пригородов, нарядно одетые; попасть на службу хотелось всем, но им не полагалось.
Холеный гэбист временами брал у капитана милиции громкоговоритель и снисходительно убеждал толпу:
–Товарищи, отправляйтесь лучше по домам, пока трамваи ходят. Ночью спать надо, а не по церквям толкаться. Нашли тоже развлечение! Сегодня по телевизору, кстати, комедия хорошая, еще успеете.
Он оглядывался на мордастого капитана милиции, и тот понимающе вздыхал, сожалея, что по причине несознательности населения приходится торчать тут, а не сидеть у телевизора. Народ, однако, не расходился, на что-то надеясь.
Большое нарядное семейство, прибывшее издалека, выдвинулось из толпы; родители принялись уговаривать милиционеров. С ними было трое детей: мальчик лет двенадцати и две девочки помладше. Мать и дочери были в светлых платках и длинных платьях, а отец с сыном – в костюмах. Священник тоже просил за них, он их знал. Несколько минут гэбист колебался, наконец принял решение.
–Ну ладно, так и быть, идите,– сказал он отцу.
–Спасибо, товарищ начальник! – обрадовался тот.
–Только вдвоем, без детей,– прибавил гэбист.
–То есть, как – без детей?! – оторопел отец.– А ребятишек куда же?
На вид ему было меньше сорока, видимо, из работяг, непьющий и аккуратный; новенький костюм, надетый по торжественному случаю, сидел на нем несколько неловко.
–Товарищ начальник, да как же так?!– тут же заголосила его жена.– Мы ж сюда почти час целый на автобусе добирались, младшенькую вон аж стошнило в дороге. У нас-то там церкви нету. Куда ж мы без детей? Он же у нас передовик производства! – она указала на мужа. – У него даже орден есть! Сергеенков его фамилия. Мы все Сергеенковы. А грамот этих у него вообще не счесть! И у меня тоже есть! Праздник же, товарищ начальник! Пасха! Пустите, пожалуйста!..
Серьезный подросток-сын топтался рядом, не зная, как помочь родителям. Видя, что мать плачет, обе девочки тоже начали всхлипывать.
–Да кто ж вам мешает? – притворно удивлялся гэбист.– Пожалуйста, идите, только детей оставьте. У вас наверняка родственники тут есть; вы ж не просто так ехали: ночь в церкви постоять – и назад? У кого-то ночевать собирались, так? Дети – несовершеннолетние, им в церковь нельзя.
–В комсомол зато можно! – ядовито крикнул кто-то из толпы.
Гэбист поискал глазами кричавшего, но не нашел.
–В комсомол можно,– подтвердил он строго.– Их там хорошему научат. А в церковь им ни к чему.
–Ну это уж как-то совсем неправильно получается, – попытался заступиться пожилой священник. Он побаивался гэбиста, уступал ему, но тут не выдержал.– Это ж их дети-то!..
–Не их, а наши! – с нажимом поправил его гэбист. – Это наши дети. Мы за них в ответе!
И он обернулся к капитану милиции, который тут же придал свой толстой физиономии соответствующее выражение готовности отвечать за чужих детей и закивал в подтверждение.
* * *
Стоя в толпе, Норов лихорадочно соображал, что предпринять. Пробраться через милицейский кордон не представлялось возможным, но и уйти просто так, даже не попытавшись, он не мог. Рядом с ним двое парней лет по двадцати пяти, пролетарской наружности, уже прилично поддавшие, курили и негромко совещались.
Один из них приметил дырку в металлической ограде, сбоку от церкви, где не было милиционеров. Он считал, что если втихаря пролезть через нее, прокрасться незаметно сколько возможно, а после рвануть через двор напрямки, то они успеют добежать до входа раньше, чем их загребут.
–Глянь, менты-то все тут сгрудились,– убеждал он товарища. – И комсюки здесь. – «Комсюками» называли дружинников.– А нам бежать всего – ничего, метров пятьдесят, от силы! С церкви-то, чай, мусора нас не потащат!
Его приятель был настроен не столь оптимистически.
–А если загребут? – опасливо возражал он.– И вломят, и на работу сообщат!
–Ну так че мы, бля, зря приперлись, что ли? – с досадой произнес первый и сплюнул на асфальт.
Как ни странно, этот аргумент подействовал.
–Ладно, бля, была не была! – согласился второй и тоже сплюнул.
Норов, слушая их, удивлялся про себя несуразности их затеи, по его мнению, шансов добраться до церкви у них не было. Но когда они отделились от толпы и не спеша, дабы не обращать на себя внимания, двинулись в сторону, он вдруг почему-то пошел за ними.
Пользуясь тем, что внимание милиции было поглощено толпой, все трое незамеченными пролезли через дырку и оказались в церковном дворе. Медленно и осторожно они начали пробираться вдоль стены ко входу. Они миновали треть расстояния, и тут один из дружинников повернулся в их сторону.
–Ну, с богом, бля! – скомандовал первый парень, и, быстро мелко перекрестившись, рванул к паперти.
Его товарищ и Норов припустили следом. Дружинники, как псы, кинулись на них со всех сторон. Их схватили у самого входа, прямо на ступеньках, сбили с ног, повалили на землю, принялись ожесточенно пинать и топтать.
Толпа заколыхалась, ахая и возмущаясь.
–Что ж вы делаете?! –закричали женщины.– За что ж вы их бьете?! Они же мальчишки совсем.
–Мы их не бьем, а воспитываем! – отрубил гэбист, разозленной дерзкой попыткой несанкционированного проникновения в церковь.– Учим их коммунистической морали.
–Путевая, бля, у вас
