Самое королевское убийство - Беннет Си Джей
Филип сидел, приподнявшись на подушках. Выглядел он гораздо менее серым, чем сегодня утром. Деревенский воздух уже пошел ему на пользу.
– А, здравствуй, Капустка. Итак. Как я и говорил, мы предполагаем, что его нет в живых?
– Трудно представить другое развитие событий, – согласилась она.
– Удивительно. Нед был одним из самых живых людей, что мне доводилось встречать.
Королева подошла и присела на край кровати, но у нее заныло бедро, и она согласилась на предложение Филипа занять соседнее кресло.
– Разумеется, мы знаем, кто за этим стоит, – сказал Филип.
– Разве?
– Кто‐то из родни.
– Мммм, – откликнулась королева, как обычно в тех случаях, когда была не совсем согласна.
– Яснее ясного. Кстати, дать тебе платок? Нос у тебя светится, как маяк на скалах.
– Нет, спасибо. Я справлюсь.
– Дело всегда в родне, так или иначе. Мне было жаль его женушек. Понятно, почему никто с ним не остался. Нед задрал половину юбок в этой стране. – Герцог задумался. – Или задолжал кому‐нибудь. Ему нравилось создавать впечатление, что он кормится с земли, но Эбботсвуд абсолютно безнадежен в плане сельского хозяйства. Слишком много лесов и болот. Я иногда задавался вопросом, как он платит за обогрев своей чудовищной розовой виллы. Мы пролетали ее сегодня утром, ты обратила внимание?
– Да. Мне она всегда казалась довольно симпатичной, – призналась королева.
– Розовый – саффолкский цвет, – возразил герцог. – Видела оленей на газоне?
– Да, весьма неожиданно.
– Прямо к дому подошли. Наверняка сжевали все на своем пути. Одному богу известно, что они там делают. Наверняка очередное безумное начинание Неда. Помнишь рок-концерты? Коммуну? А тот треклятый книжный фестиваль, из‐за него еще пробка была на половину графства, пока совет6 не прикрыл эту лавочку. Его имя вечно мелькало в газетах из‐за какого‐нибудь очередного нарушения. Не знаю уж, что он опять пытался сделать и кто хотел ему помешать. Я… – Тут Филипа разобрал кашель и какое‐то время он трясся на подушках.
Но королева заметила, что, когда муж пришел в себя, взгляд его уже затуманился, и не только болезнь заставила его сделать паузу, прежде чем продолжить:
– Боже, Лилибет, человека расчленили. Как скотину, – герцог будто только сейчас осознал происходящее. – Что же с ним сделали?
В гардеробной Кларенс-хауса недалеко от Букингемского дворца, где он просматривал предложения своего камердинера по вечернему платью, принц Уэльский поприветствовал лакея с телефоном (он не признавал мобильников) и принял звонок от принцессы.
– Чарльз у телефона, – объявил он твердым голосом.
– Кто же еще, – подобно их отцу, принцесса Анна не терпела глупых формальностей. – Послушай, ты уже знаешь про руку с пляжа?
– Нет. Какого пляжа?
– В Снеттиншеме. Нашли вчера, сегодня утром опознали. Только что передали в новостях. Нужно подбодрить маму. Только этого ей не хватало.
– Что за рука?
– Неда Сен-Сира. Сына Джорджины Сен-Сир. Того ужасного мальчишки, который гонял тебя вокруг обеденного стола в Сандрингеме.
– Ничего он не гонял, – запротестовал Чарльз.
– Еще как гонял. В любом случае, он мертв. Или, по крайней мере, лишился одной из конечностей.
– Известно, как он погиб?
– Полагаю, есть какая‐то связь с тем, что ему отрубили руку, – язвительно ответила Анна. – Если верить новостникам, он пропал несколько дней назад. Бедная Астрид будет раздавлена.
– Какая Астрид? Почему? – уточнил Чарльз, еще не успев усвоить новости. Анна, как всегда, была на десять шагов впереди и замедляться не планировала.
– Астрид Вестовер. Невеста Неда, она сообщила о его исчезновении.
– Он снова собирался жениться? – Чарльз много лет не видел Неда и имел самое смутное представление о его семейных обстоятельствах.
– Да. В третий раз. Знакомая Зары. Занималась конным спортом. Хорошая посадка, но руки ни к черту. Мы с ее матерью вместе были в “Пони-клубе”, миллион лет назад, – объяснила Анна. – Интересный персонаж эта Астрид. Ей еще нет и сорока – она младше старших детей Неда. Зара говорит, что она инфлюенсер, что бы это ни значило.
– Хотелось бы думать… кто‐то вроде меня. Возможно, – предположил Чарльз, понимая, что они уходят от темы.
– Поверь мне, ты уж точно не инфлюенсер и никогда им не станешь.
– Точно?
– Будь уверен, этот титул тебе не светит. Зара объясняла что‐то про инстаграм, фильтры и фотографии завтрака.
– Завтрака? И это кому‐то интересно? – Чарльз вспомнил съеденное утром вареное яйцо. Может, они пишут натюрморты с завтраками? Любопытно.
– Очевидно, это было интересно Неду. Хотя Астрид больше по лошадям. Когда‐то давным-давно он пытался зазвать меня на свидание, представляешь? – задумчиво добавила принцесса.
– Неужели?
– Говорил, увезет меня на Корфу и покажет настоящую жизнь. Секунд на тридцать я даже задумалась. Нед водил “порш-спайдер” и думал, что он Джеймс Дин. При нужном освещении они были даже, пожалуй, немного похожи.
– Но ты отказала?
– Разумеется! Я один раз села в тот “спайдер”, клянусь, думала не переживу эту поездку. Фамильная черта.
– Разве?
– Конечно. Вспомни его бедного дядюшку Патрика в “кобре”. В общем, мама наверняка жутко расстроена. Как я и сказала, надо ее подбодрить. Не стоит упоминать о Неде, просто быть рядом. Подумала, стоит тебя предупредить.
– Спасибо. – Чарльз сделал мысленную пометку быть повнимательнее с матерью. – Кстати, что думаешь про расшитое шервани7 на после обеда? Шелк и кашемир. Выглядит статусно, к тому же очень удобно.
– Ужасная идея. Папа устроит тебе кромешный ад. Не стоит.
Чарльз с сожалением посмотрел на мерцающую перед ним ткань глубокого синего цвета. Наверное, Анна права. Когда он будет командовать в Сандрингеме, в дресс-коде произойдет революция, которой позавидовал бы сам Бо Браммелл8. Чарльз рассеянно положил трубку и вернулся к делам.
В тридцати милях от Сандрингема дочь нынешнего барона Манди, Флора Осборн, созерцала результаты своих трудов в комнате для цветов Ледибридж-холла. Она потянулась через корзинку с несколькими длинными веточками остролиста и пучками свежесрезанной омелы, чтобы ответить на звонок, – телефон лежал подальше от брызжущего во все стороны крана.
– Валентин! Все в порядке?
– Ты занята? – спросил брат, и Флора прижала телефон к уху плечом.
– Немного. Как раз заканчиваю с композицией для Длинной галереи. Всегда в итоге оказывается нужно в шесть раз больше зелени, чем я рассчитывала.
– Слышала про кузена Неда?
– Нет, а что? Объявился? Я уже начала волноваться.
– И не зря.
Лицо Флоры омрачилось, когда она услышала новости о руке. Она положила остролист, который держала в руках, и вся обратилась в слух.
– Они знают, где ее сбросили в воду? – голос был низким, во рту пересохло. Флора не понимала, радоваться ли тому, что полиция пока знает совсем немного.
– Я вот думаю… – запнулся Валентин. – Должен ли я им сказать? Про нас? Я имею в виду, что это выглядит довольно…
– Нет, – отрезала Флора. – Их не касается, что и где мы делаем. Совершенно.
– Ну, если ты так говоришь.
– Я уверена.
– Если полицейские спросят, – нерешительно начал он, – наверное, я могу просто сказать… Ну, то есть… скрывать нам нечего.
– Конечно, – согласилась Флора. – Но они не спросят, с чего бы? Я только в июне с ним познакомилась. Да и ты тоже, полагаю.
– Это да, но я…
– Ничего не говори, – настаивала Флора. – Не нужно делать работу за полицейских. А теперь давай перейдем к более приятной теме. Ты же поедешь с нами тридцатого, да? Останешься здесь на ночь? Точно не хочешь приехать на Рождество к нам? Мы всегда рады, ты же знаешь. Вам обоим.
