Тэа Тауэнтцин - Любовь моя последняя
— Деньги? Гвидо наверняка отдал их на хранение.
— Ты думаешь? А где Харальд остановился? В отеле?
— На улице Франца Йозефа, у одного из своих друзей, тоже известного альпиниста. Но я сомневаюсь, что он все еще в Мюнхене. — Рут подняла голову, посмотрела на Этту отсутствующим взглядом и вдруг решительно заявила: — Мне надо к нему. Прямо сейчас, прежде чем приедет Лора. Иначе может произойти еще одно несчастье. — Рут сдернула с крючка свое пальто и быстро оделась. Натянув на голову капюшон и опустив его низко на лоб, она поспешила прочь.
А Этта села в свой двухместный автомобиль и поехала в отель «Принц Адальберт».
Виктор Брюль сидел в холле отеля и смотрел в окно, вспоминая свой разговор с комиссаром Фрайтагом. Надо было еще ночью поговорить с Эттой. Если бы она попросила, он вышел бы на улицу и позвонил портье через десять минут. Тогда никто не узнал бы, что она выходила из отеля.
Ему совершенно ясно, что в момент убийства она была у себя дома и все видела. Он вспомнил ее потухший взгляд. Она посмотрела на него, как на привидение, и убежала, не произнеся ни слова, будто за ней гнался дьявол.
То, что чувствовал Виктор, нельзя назвать сочувствием. Это было нечто большее. Господи, он должен помочь этой женщине! Но как?
В это время автомобиль Этты свернул к отелю и остановился. Этта вышла из машины и, заметив сидящего у окна Виктора, подошла к нему.
— Хорошо, что я вас встретила. Нам нужно поговорить.
— Я ждал вас, — серьезно произнес Виктор, и они испуганно посмотрели друг на друга, будто сказали что-то не то.
— Вас допрашивали? — начала Этта.
— Да, я был в полиции. Думаю, мы допустили ошибку.
— Ошибку? Мы?
— Да, мы оба. Я сейчас все время об этом думаю. Мне нужно было ночью позвонить портье.
— Вы сказали в полиции, что видели меня?
— Этого я не сказал. Я сказал, что не видел вас с тех пор, как ушел из вашего дома. Только, боюсь, это ничего не даст.
— Почему?
— Я показал, что вернулся в отель в половине четвертого. Полиция будет проверять, и выяснится, что портье меня не впускал. Как же тогда я смог войти?
По лицу Этты пробежала нервная дрожь, а руки беспокойно задвигались.
— Я предполагала, что будет что-то в этом роде, — пробормотала она и вытащила из сумки пачку сигарет. — Вы допустили вчера единственную ошибку — пошли с этой компанией к нам домой. Если бы отказались, сейчас были бы от всего этого избавлены.
— Но я не хочу ни от чего избавляться, — ответил Виктор с легкой улыбкой.
— Будьте же благоразумны… Вы не знаете, в каком я положении.
— Да нет, знаю. В положении, которому не позавидуешь. Вы сказали, что все время были в отеле, а теперь выяснится, что это не так. Вам надо сказать правду — что в момент убийства вы были у себя дома.
— Откуда вы знаете? — глаза Этты сверкнули.
— Нетрудно догадаться. Я видел, как в два часа вы пошли в отель. Я шел за вами от самого дома и наблюдал, как вы вошли в отель, а затем вскоре вернулись обратно домой. Что произошло в квартире? Вы пришли туда после того, как…
— Нет, — перебила его Этта. — Я была там, когда все случилось.
— Вы были там? — потрясенно переспросил Виктор. — И все видели? Тогда вы знаете, кто это сделал?
— Конечно, нет. Если бы знала, мне не надо было бы бояться, что будут подозревать меня. Я была в другой комнате и никого не видела.
— А что за скандал произошел между вами и Гвидо?
— Вы же знаете, сами при этом присутствовали.
— Ничего я не знаю, только предполагаю. Ваш муж разыгрывал комедию. Он делал вид, будто ревнует вас к Фройдбергу. А что на самом деле?
— На самом деле, у него с госпожой Фройдберг был роман. Роман, якобы, давно закончился, но вчера Фройдберг нашел письма моего мужа к его жене, поэтому и приехал из Зальцбурга. Он не знал, что жена его обманывает.
— Что он за человек?
— Я никогда его не видела.
— Не мог ли он убить вашего мужа?
— Фройдберг? Вряд ли. Правда, Рут думает именно так, и даже его собственная жена…
— А вы?
— Не знаю. Он, вроде бы, вспыльчивый. Но вспыльчивые люди так не убивают, они делают это чаще всего в состоянии аффекта. И потом, этот человек… он известный альпинист. Такие люди не пробираются тайком в чужие квартиры.
— Послушайте, — перебил ее Виктор. — Вам нужно обязательно поговорить с комиссаром Фрайтагом и все ему рассказать.
— Не могу. Тем самым я поставлю себя в затруднительное положение. Разве у меня не было такой же причины? Если полиция решит, что мотивом преступления является ревность, подозреваемых будет только двое — я и Фройдберг. И если выяснится, что Фройдберг ни при чем, тогда… придется подозревать меня… К тому же, я ведь действительно была дома… — Этта замолчала. Взгляд ее стал пустым и потухшим. Затем она тихо проговорила: — Ладно, пойду к себе. Очень устала.
Виктор взял ее за руки.
— Пожалуйста, подумайте обо всем, что я вам сказал. Вы будете в отеле?
— Пока да… Спасибо…
Этта начала подниматься по лестнице, Виктор смотрел ей вслед, пока она не исчезла из виду. После этого он вышел на улицу и вдруг увидел перед входом в отель свою сестру. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.
— Что случилось, Рената?
— Виктор, мне надо сделать важное заявление. Я видела убийцу, и ты должен пойти со мной в полицию.
Они сидели в машине Виктора и ехали к воротам Победы.
— Вот как это было, — говорила Рената. — Жуткий концерт у Ахенвалей разбудил меня. Проигрыватель орал на полную мощь. И еще этот ужасный шлягер «Что говорят мне мои звезды…»
— Но это же было в самом начале.
— Конечно. Дай мне рассказать все по порядку, Виктор… Итак, я тогда проснулась и больше не смогла уснуть. Пошла на кухню и накапала себе валерьянки. Всегда так делаю, если не могу заснуть. А потом разложила пасьянс.
— В котором часу это было? Компания уходила в половине второго, а Ахенваль был убит в половине третьего. Ты еще не спала?
— Нет, уже спала. Мужчину я видела… где-то без пятнадцати два. После того, как приняла валерьянку, мне стало жарко, и я вышла на балкон.
— Тогда ты должна была слышать, как в квартире Ахенвалей звонил телефон.
— Я и слышала… И слышала, как Этта Ахенваль разговаривала… Сразу после этого я и увидела его.
— Кого?
— Убийцу.
— Где он стоял?
— На строительных лесах. Он наклонил голову вперед, и я могла рассмотреть его лицо. Сначала я приняла его за одного из гостей, который еще не ушел. Балкон Ахенвалей расположен прямо над моим, и если бы кто-то из гостей сверху наклонился, я бы все равно не увидела. Значит, человек стоял на строительных лесах, рядом с балконом. На третьем этаже. Когда меня допрашивали сегодня утром, мне не пришло в голову связать это лицо с убийством — ведь Ахенваль был убит несколько позже, когда уже никого не было в квартире. Человек этот, должно быть, все время прятался там, наверху. Он заглядывал в квартиру Ахенвалей, но не долго, потом убрал голову. Я ничего больше не увидела и пошла спать.
— Как он выглядел?
— Отвратительно… Изможденное дряблое лицо. Кожа да кости. Но очень много волос. Похоже на парик.
Виктор насторожился.
— Много волос? А волосы какие, светлые?
— Светлые или русые. В темноте не разобрать. Скорее русые.
— Осси Шмерль… Раньше ты не видела этого человека?
— Думаю, нет.
— Это не один из тех, кто бывал у Ахенвалей?
— Я всех не знаю. Знаю только Романа Кайзера и его невесту, брюнетку. Но это мог быть и один из них. Только… Я в это не совсем верю.
— Почему?
— Ты подумаешь, что я сошла с ума, но у меня такое чувство, что этот человек — наемный убийца. Именно об этом я и хочу сейчас сказать в полиции.
— У тебя замечательно развито шестое чувство, Рената, — улыбнулся Виктор. — А как ты описала этого человека с его скомканным лицом и волосами… Я тоже сразу подумал — наемник.
— Ты тоже так думаешь? — оживилась Рената. — А Этта Ахенваль?
— Какое это имеет отношение к Этте Ахенваль? Сейчас ты пойдешь к комиссару Фрайтагу и расскажешь ему все, о чем рассказала мне. В точности. Никаких приукрашиваний, никаких бабских сплетен. Понимаешь? — Виктор остановил машину перед большим серым зданием, где располагался отел убийств, и открыл дверцу. — Вперед! Постарайся его застать. А я позже позвоню. — Он кивнул Ренате, захлопнул дверь машины и уехал.
Ему надо было срочно увидеться с Эттой.
Комиссар Фрайтаг внимательно рассматривал высокого худощавого мужчину, сидевшего на стуле для посетителей.
У него были рыжеватые волосы, такие же, как и у Фрайтага, только прямые и расчесанные на аккуратный пробор. Профиль резко очерченный, нос сильно выдавался вперед, челюсть квадратная, лоб слегка покатый, рот — прямая черта, а голубые глаза — холодные, глубоко и близко посаженные. Лицо фанатика. Или аскета.
