Кристофер Фаулер - Комната воды
– Между прочим, Раймонд по-прежнему в соседней комнате. – Лонгбрайт указала на дверь.
У Раймонда Лэнда была аллергия на кошек. Кроме того, он уже один раз споткнулся о кошачий туалет и чуть не свалился с лестницы, а потому теперь подозревал, что другие что-то от него прячут.
– Если он начнет чихать, я скажу ему, что это свежая краска, – нашелся Артур.
Он обнаружил крошечного черно-белого котишку в этот уик-энд – несчастное создание запихнули в мешок для мусора и вышвырнули на Чалкот-роуд в Кэмдене. Детектив спрятал кота за пазухой и принес на работу с твердым намерением побороть его мрачный пессимизм по отношению к людям. Увы, худшие опасения Криппена подтвердились. В довершение всех бед прибыли двое с ксероксом и принялись распаковывать его прямо посредине комнаты, из-за чего всем остальным пришлось распластаться по свежевыкрашенным стенам. Из шкафа Брайанта донесся жалобный кошачий вой.
– Как насчет чая? – поинтересовался Джон Мэй, бросая плащ в угол. – Кстати, доктор отпустил тебя на волю после того удара по башке?
Во время последнего расследования Брайант получил ушиб головы.
– Он дал мне прочитать пару глазных таблиц. Я выдержал экзамен на «отлично».
– Ты-то? Обычно ты и дырки в кольце не видишь.
– А я запасся шпаргалками. Вот, смотри. – Артур протянул напарнику уменьшенные копии таблиц.
– И тебе это сошло с рук?
– Нет, он заметил, что я подглядываю, и выписал мне новые очки для чтения. Ну как?
Он надел очки, и его глаза превратились в две огромные голубые луны.
– Ого, ты в них вылитый Реджинальд Кристи. Его ведь так звали, этого отравителя? Правда, ты постарше… Но почему такая холодрыга? Еще вчера было лето, а сегодня, того и гляди, пойдет град.
– Во-первых, у нас еще нет обогревателей, во-вторых, мы не можем закрывать окна, чтобы не задохнуться от краски, в-третьих, до этого года лето в Лондоне существовало исключительно в виде пилотного проекта. Пора бы и самому это знать – все-таки живешь здесь уже добрую сотню лет.
Брайант взял у Лонгбрайт горячую кружку, поболтал в ней ножом для бумаги и передал чай напарнику.
– Ты уж извини, но чай из пакетика – мы еще не успели запастись хорошей заваркой. У туалета нет двери, а еще нам не хватает пары столов и… куска потолка. Да, и электричество все время замыкает. Нечего на меня смотреть – я и пальцем ничего не тронул. Так, уже почти полтретьего. И ты хочешь сказать, что все это время был с женщиной? Лучше бы делом занялся.
– Вообще-то я был у врача, и он погнал меня на флюорографию. Просидел в очереди черт знает сколько. Хотел тебе позвонить, когда отстрелялся, но твой мобильник не отвечал.
– И не ответит. Он был мокрый, и я попытался высушить его в тостере Дженис. Тостер и мобильник… как бы это сказать… стали единым целым, образовав некий прибор, представляющий научный интерес в качестве новой механической формы жизни, но совершенно бесполезный как средство связи. Кершо, можешь валить отсюда, мы с напарником справимся.
– Но что мне сказать людям с Бейхем-стрит? – спросил Кершо с едва заметным отчаянием.
– Скажи им, что вы с Бэнбери наведаетесь к ним после того, как побываете на месте преступления. Предоставьте им такой отчет, какой они больше всего любят, – километры голых фактов и никаких выводов. Правда, вам и так ничего не светит, ведь там наверняка уже потопталась дюжина тупоголовых кэмденских зануд. Да, берегись Финча – он кусается.
Мэй оторвался от газеты:
– Кстати, это уже третий мобильник, загубленный тобой в этом году, не считая того, которого ты лишился, когда в отделе был взрыв.
– Разве? Знаешь, вообще-то мне нравятся видеотелефоны. И почему никто еще не придумал для них общее имя или хотя бы сокращенное родовое название? Я-то думал, английский народ славится изобретательностью, но, боюсь, Америка не даст нам спокойно спать, если дело касается выдумывания брендов. Дженис, а у нас нет печенья? Только не «Хобнобз» – крошки под протез забиваются.
На улицах возле станции метро «Морнингтон-Кресент» царила непривычная для понедельника тишина. Если бы вы проходили мимо и заглянули в сводчатые окна второго этажа над входом в метро, отделанные отреставрированными коричнево-красными плитками, то заметили бы силуэты Артура Брайанта и Джона Мэя за мутным серым стеклом. Напарники сидели под названием станции – Брайант под буквой «Н», Мэй, откинувшись на сиденье, под «С», – и их очертания были такими же четкими, как у кукол балийского театра.
– Расскажи Джону о своей старушке, – предложила Лонгбрайт.
– О какой еще старушке? – откликнулся Мэй. – Неужели я пропустил что-то интересное?
– Помнишь парня по имени Бенджамин Сингх? О! Брайант нашел ключи и выпустил травмированного Криппена на волю. Подобрать котенку менее подходящее имя было просто невозможно.
– Специалист по английской оккультной литературе и языческой мифологии. Несколько раз консультировал меня в восьмидесятые годы. Сегодня утром умерла его сестра, вот он и приехал.
Раздался грохот – это детектив-констебль Бимсли едва не вышел в окно вместе с целым штабелем папок. Вздрогнули все, кроме Брайанта, чья глухота была на редкость избирательной.
– Он хотел, чтобы на нее посмотрели те, кому он доверяет, вот я с ним и поехал. – Артур похлопал себя по карманам в поисках спичек. – Ей было под восемьдесят. Тело найдено в подвальном этаже, на очень жестком высоком стуле, и в горле полно воды. Я дал Бэнбери образец жидкости и теперь жду информации от малыша Кершо, но пока это похоже на сухое утопление.
– А что это такое? – навострил уши Бимсли.
– В легких воды нет, смерть вследствие ларингоспазма – сжатия дыхательного горла. Случай редкий, но не исключительный, – не задумываясь бросил Мэй.
– Трудность в том, что в этой ситуации причины смерти недоказуемы. Большинство людей тонут случайно, зачастую по причине опьянения. От шока человек делает глубокий вдох, и легкие надуваются, как воздушные шары. На затылке покойной незначительный ушиб, и я не склонен думать, что это след старой травмы.
Игнорируя только что установленные таблички «Не курить», Брайант пошарил в кармане и достал трубку. Он попробовал было ее зажечь, но Лонгбрайт, недовольно цокнув, выхватила трубку у него изо рта.
– Надо, чтобы Освальд взглянул на тело.
– Неудивительно, что у Кершо на тебя зуб, – заметил Мэй. – Освальд Финч на пенсии, и ты не можешь прибегать к его услугам через голову нового парня.
– Я могу делать все, что считаю нужным, – напомнил ему Брайант. – Ну как доверять тому, чье имя похоже на чих? Впрочем, я собирался использовать и Кершо, но ведь именно Финч специалист по утопленникам. Ты же знаешь, какое у него чутье на такие смерти. По его свидетельству, в дыхательных путях покойной нет слизи, нет и следов того, что жертва пыталась дышать, легкие не расширены, а в носу нет лопнувших сосудов. Он собирается ее вскрыть сегодня, но сомневается, что найдет в сердечных желудочках двухатомные частицы, поскольку судорога случилась мгновенно.
– Может, женщина утонула в ванне?
– Возможно, вот только когда мы нашли ее, она сидела на стуле, причем была абсолютно сухой, полностью одетой и готовой к выходу. Конечно, она могла бы утонуть и в сантиметре воды, если бы не сумела подняться из ванны, но ведь не на стуле же!
– У погибшей были опухшие лодыжки и босые ноги? – внезапно спросил Мэй.
– Лодыжки – да, но она была в ботинках – таких старушечьих, с шершавыми подошвами.
– Я-то уж подумал о ножной ванне – ну, ты знаешь этих старушек… А пол мокрый?
– Да, немного. На паркете ковер.
– Ты не догадался спросить мистера Сингха, не передвигал ли он что-нибудь?
– Извини, Джон, я упустил этот момент. Сейчас же ему позвоню. – Он повернулся к Лонгбрайт. – Почему это все телефоны подключены, кроме моего?
– Позволь тебе напомнить, – парировала Дженис, – что дело миссис Сингх едва ли подпадает под нашу юрисдикцию.
– Я помню основополагающий принцип нашего отдела, Дженис, – «Облегчать работу городской полиции, беря на себя те дела, которые слишком трудны или слишком деликатны, чтобы решать их традиционными методами». Городские полицейские едва ли найдут время, чтобы заняться этим делом, не так ли? Разве что бросят беглый взгляд. И потом, другой работы у меня сейчас нет – не считая, конечно, выпотрошенных пьяниц.
У Брайанта была довольно неприятная манера не придавать значения тому, что он называл «обычными преступлениями». Он переводил взгляд с одного коллеги на другого с выражением такого ребяческого энтузиазма, что и Лонгбрайт, и Мэю хотелось его отшлепать, хотя они и понимали, что он просто рад вернуться на старое место. Сегодня он пребывал в постоянном возбуждении. Десятилетиями он и его напарник распределяли между собой обязанности в соответствии с индивидуальными особенностями каждого. Мэй следовал твердым правилам городской полиции, тщательно закладывая фундамент расследования, выявляя наиболее очевидные и логически оправданные зацепки, беседуя с членами семей, ища свидетелей, выслеживая убийц, заметая следы и гордясь своей основательностью. Он был хорошо подкован технически, поскольку ему нравилось работать с новыми технологиями, и наблюдателен, поскольку любил общаться с людьми. Артуру общительность свойственна не была. Он предпочитал работать в одиночестве, внезапно отклоняясь от избранного пути, следуя обходными путями и действуя под влиянием минуты, идя на поводу у неожиданных мозговых импульсов. Таким образом, Брайанту доставалась тяжелая умственная работа, а Мэю – физическая.
