Кристофер Фаулер - Комната воды
– Ну же, – подзадорил Брайант напарника, – неужели тебе совсем неинтересно?
– Отчего же, интересно, – откликнулся Джон. – Но мы не можем ради этого случая забросить ту уйму дел, которую свалил на нас Раймонд.
Артур хотел оставить за собой последнее слово:
– Ладно. А я собрался поработать сегодня допоздна. Моя новая кухня еще недоделана, а сантехник ведет себя как наследник дома Романовых – согласился прийти только в среду. А тебя, Дженис, ждут дома, так что иди. До завтра тебе здесь делать нечего.
И правда, в большинстве компьютеров еще не были установлены программы, а уцелевшее после взрыва оборудование все еще лежало в коробках.
– Иэн сказал, что бросит меня, если я буду дежурить, как раньше, – вздохнула детектив-сержант. – Но и от меня должен быть прок, так что я задержусь ненадолго, пока вы оба здесь, – наведу порядок. – Она оглядела наполовину окрашенную комнату. – Как все-таки приятно вернуться на старое место.
– Отлично – поможешь мне распаковать справочники. С моей спиной я не могу заниматься физической работой. – Брайант хлопнул рукой по столу. – Одолжи-ка мне свой телефон. Обещаю его не сломать.
– Нет, сломаешь. А я думала, ты лишился всех своих книг, – заметила Лонгбрайт, изучая форзац «Колдовства в веках». – Не иначе, украл это из библиотеки.
– Мейл с пометкой «срочно», – объявила Мира Мангешкар, заглядывая в кабинет и счищая с себя свежую краску. – Вы что-нибудь слышали об алабамском священнике из «правых христиан», чьи ноги были найдены в мешке для мусора за Кэмден-Стейблз?
– Его фамилия Баттеруорт? – уточнил Брайант.
Мангешкар резко отпрянула, чтобы заглянуть в свой компьютер.
– Нет, Хендерсон.
– Ах да, я перепутал его с баптистом, чье туловище нашли в мешке для мусора возле «Сейнсбери».
– Министерство внутренних дел хочет, чтобы представитель отдела поехал туда сегодня же. Разгневанные республиканцы обрывают телефоны в Вестминстере – хорошего мало.
– А, Артур, Джон. – Раймонд Лэнд протиснулся за спиной Мангешкар и приветствовал их с откровенно фальшивым дружелюбием, сошедшим на нет, когда ему пришлось пробираться мимо частично собранного ксерокса. – Рад вас обоих видеть. Министр внутренних дел хотел бы с вами завтра перемолвиться. Его крайне огорчило, что вы грубо обошлись с его зятем.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – заверил Брайант начальника. – Какой еще, к черту, зять?
– Ваш новенький, Джайлз Кершо. Вероятно, вы отказываетесь от его услуг.
– Его зять?! Не может быть. Какая подстава… А ведь этот тип мне сразу не понравился. Quel crapaud.[9]
– Что ж, я уверен, вы используете ваши легендарные дипломатические способности, чтобы все утрясти, – ухмыльнулся Лэнд. – Не буду вас задерживать – у вас наверняка масса работы.
Он повернулся, чтобы уйти, но… наступил на кошачий хвост. Один из рабочих, устанавливающих перегородку в кабинете, уронил дисковую пилу. Она загрохотала по полу, до смерти всех перепугав.
Так начиналась рабочая неделя в Отделе аномальных преступлений на Морнингтон-Кресент.
4
Открывая двери
К утру вторника от слепящего сияния долгого сухого лета осталось одно воспоминание: температура упала, а полупрозрачная оболочка дождя окутала город серебристой прохладой. Потрескавшаяся земля между камнями мостовой размягчилась. С машин и листьев смыло бледную лондонскую пыль. Внутренние сады домов утратили опаленную серую сухость, приобретя насыщенный, влажный зелено-бурый оттенок. Воздух был настолько влажным, что древесина распрямлялась, а известняк оседал, и дома с удовольствием возвращались в привычное для них состояние сырости. Дождь просачивался сквозь потрескавшийся бетон, в самую глубь неровных залежей лондонской глины, сквозь гравий, гальку и танетский[10] песок, сквозь беспредельную толщу мела, вплоть до кремнистой сердцевины и окаменелых слоев, покрывающих корой низину, образованную шестью великими холмами города.
Работающие лондонцы едва ли заметили это магическое преображение. Детективу-констеблю Бимсли и детективу-сержанту Лонгбрайт потребовалось совсем немного времени, чтобы собрать информацию о десяти домах по Балаклава-стрит и строениях, примыкающих к дому миссис Сингх. Лонгбрайт решила поработать на выезде, поскольку ее стол все еще находился в процессе сборки: в комплекте оказалось слишком мало креплений. Покуда ее коллеги дружески пререкались, Дженис вооружилась разработанным по последнему слову техники электронным блокнотом Мэя и поспешила на улицу. Ей по-прежнему нравилось работать вне офиса, поскольку она нуждалась в общении с людьми, а физическая активность поддерживала ее в тонусе. Между тем дождь очищал кислотный городской воздух, возвращая ему первозданную свежесть.
Лонгбрайт и раньше работала с обладателем бычьей шеи констеблем Бимсли, и его общество ей нравилось. Он был необыкновенно способным офицером, хотя и очень неуклюжим, с плохой координацией и неверным ощущением пространства, но при этом не лишенным своеобразной грации падающего дерева. Эти черты Бимсли сразу же расположили к нему Лонгбрайт. Под его бейсбольной кепкой почти наверняка скрывался синяк.
Дженис пришло в голову, что у всех, кто в конце концов оказывался в одной упряжке с Брайантом и Мэем, был какой-нибудь физический или умственный недостаток, мешавший им нормально сотрудничать с коллегами из других отделов. Освальд Финч, к примеру, служил патологоанатомом со дня основания отдела. Он не был строгим приверженцем устава, доверял своему природному чутью, был рассудочен, осторожен и склонен слегка занижать ожидаемый эффект, но никто, кроме Брайанта, не хотел иметь с ним дела, потому что Финч походил на викторианского плакальщика и от него за версту несло дешевым лосьоном, с помощью которого он пытался заглушить зловоние смерти.
– А та последняя женщина, Колин, – неужели было необходимо выслушивать ее рассказы о походе за покупками? – спросила Лонгбрайт, так и не познавшая радостей шопинг-терапии, поскольку всегда была на мели. Большая часть ее одежды, приобретенная в магазинах для экономных женщин, была еще шестидесятых годов и придавала сержанту вид потасканной старлетки. Умная и жесткая, Лонгбрайт отпугивала мужчин откровенной чувственностью, которую так и не научилась обуздывать.
– Их нужно выслушивать до конца, сержант. Этому научил меня мистер Брайант. Самую важную информацию получаешь, когда они думают, что ты уже закончил снимать показания.
– Ладно, но этим домом займусь я – попробую разделаться с ним побыстрее.
Лонгбрайт поставила галочку возле девятого дома и поднялась по ступенькам следующего здания. Блокнот Мэя превращал написанный от руки текст в электронный документ и отправлял его на компьютер Мэя для дальнейшей обработки.
– Мне нравится эта улица – какая-то она уютная и старомодная, – заметил Бимсли, отряхивая дождевую влагу с ворота куртки. – Точно как старый дом моей бабушки в Дептфорде – до того, как его снесли. Муниципалитет счел его трущобой только потому, что туалет был во дворе, но бабушке в том доме все равно жилось лучше. А тут странная нумерация, да? На одной стороне тридцатые и сороковые номера, на другой – с третьего по седьмой.
– Одна сторона, вероятно, была продолжением другой улицы, а вот противоположную сторону достроили позднее, и нумерацию стали вести заново. Это не такая уж и редкость. – Лонгбрайт позвонила в дверь дома номер сорок три. – Сколько хозяев нам не удалось повидать?
– Пока отсутствуют только трое, что не так уж плохо.
– А это потому, что они домовладельцы «второй ступени».
– Что ты имеешь в виду?
– Сперва люди обычно приобретают в собственность квартиру, верно? Это как бы первая ступень. А вот такие дома покупают уже после того, как продали то, первое жилье. Здешний садик напоминает о детстве, но комнаты слишком малы, лучше всего подходят паре с одним малышом: муж делает карьеру, а жена сидит дома с ребенком. А уже потом – «третья ступень», когда покупается дом побольше, на случай прибавления в семействе.
– Думаешь, жена не работает? – усомнился Бимсли.
– Когда как. Здесь живут ирландцы-католики, а они не особенно жалуют приходящих нянь.
– И откуда тебе все это известно, Дженис?
– А как иначе? Надо знать местные порядки. Мы же детективы.
Дверь открылась, и опрятная блондинка лет под тридцать холодно улыбнулась незваным гостям. В ожидании объяснений она тщательно вытерла руки о потертые джинсы. Из глубины дома доносился звук телевизора, – должно быть, маленький ребенок смотрел мультики.
Лонгбрайт указала на ламинированное удостоверение, прикрепленное к ее куртке.
– Извините за беспокойство. Мы обходим дома по этой улице и опрашиваем всех, кто был знаком с пожилой дамой из дома номер пять, покойной миссис Рут Сингх.
