Кристофер Фаулер - Комната воды
Брайант открыл дверцу «ниссана» и выбрался наружу с помощью ненавистной трости, купленной ему Мэем на прошлый день рождения. Он заметил, что на улице все еще стоят старинные газовые фонари, хотя и давно уже приспособленные под электричество. Балаклава-стрит состояла из десяти домов желтого кирпича, типовой, стенка к стенке, застройки, по пять на каждой стороне. Один ряд домов заканчивался викторианской школой, преобразованной в центр обучения взрослых, другой – высохшим пустырем, упиравшимся в парковку магазина стройтоваров и захламленную столярную мастерскую. Получившийся в итоге треугольник был этаким темным уголком, где подростки могли днем играть в футбол, а вечером купить дозу.
На этом конце улицы, за террасами, кто-то выволок наружу старый диван, сломанный телевизор и пару расшатанных стульев, устроив таким образом гостиную на свежем воздухе. Стены школы были щедро украшены граффити и шаблонной руганью, подписанной аббревиатурой КПТО («Кто прочел, тот осел»). За углом располагались мастерская по ремонту фургонов, приют и высотный дом с просторными квартирами. Два разных мира граничили, не соприкасаясь.
Мистер Сингх прилепил к лобовому стеклу знак инвалида.
– Я вынужден этим пользоваться, – пояснил он. – Весь Кэмден поделен на зоны, и эти обнаглевшие мерзавцы могут запросто эвакуировать мою машину. Никакого уважения к приличному образованному человеку. Сильно сомневаюсь, что сами они хоть где-то учились.
Брайант едва заметно улыбнулся: с их последней встречи прошло уже двадцать лет, а Бенджамин по-прежнему путал культуру и коммерцию.
– Дом пять, говоришь? – Брайант махнул тростью в сторону запущенного садика перед домом.
Хотя улица казалась сравнительно благополучной, она явно знавала лучшие времена. Белые крылечки, подоконники и ограды, пристроенные, вероятно, в 1900-е годы, разрушались, но их никто не ремонтировал. Дома были трехэтажные – два этажа над улицей и один подвальный. Начинал накрапывать дождь, и ступеньки крылец стали скользкими. В возрасте Брайанта на такое обращаешь внимание.
У Бенджамина возникла заминка с ключами. Понятное дело, он очень волновался, возвращаясь в дом сестры. В темной прихожей Брайант приметил затхлые следы сырости.
– Ничего не трогай, – предостерег он Сингха. – По идее, я не должен был пропускать тебя вперед, но… в общем, методы нашего отдела все еще отличаются от общепринятых.
Он щелкнул выключателем – никакого результата.
– У сестры отключили электричество после того, как она отказалась оплачивать счет, – объяснил мистер Сингх. – В последнее время она не то чтобы страдала слабоумием, но с ней стало тяжеловато. Конечно, мы росли при свете масляных ламп, потому что они навевали нашей бабушке воспоминания о счастливом индийском детстве. Но в подвальном этаже дома всегда темно, и лестница ненадежная. Погоди, есть свечи.
Он потряс коробкой со свечами и зажег две из них.
Брайант понял сомнения Бенджамина, когда приятели стали спускаться вниз.
– Ты что, обнаружил ее внизу?
– В том-то и загвоздка, сам увидишь.
Мистер Сингх шагнул в темный дверной проем слева от кухни. Увидеть ванную комнату такого размера Брайант никак не ожидал: непропорционально просторная, она занимала большую часть подвального этажа. А вот сама хозяйка оказалась крошечной, тощей и высохшей, как мертвый воробей. Она сидела на высоком дубовом стуле, ноги в ботинках едва касались пола, голова была откинута на вышитую подушку, прикрепленную к спинке стула, руки лежали на коленях, соприкасаясь ладонями. Эта поза выглядела достаточно удобной, как будто старая леди просто уронила голову назад и умерла, но выбор места не казался Артуру естественным. Рядом не было ни скамеечки, ни стола, чтобы поставить лампу, ни нормального окна. Стул скорее подходил для того, чтобы бросить на него одежду, нежели для сидения. Рут Сингх оделась для выхода на улицу. На ней даже был шарф.
– Видишь, что-то не так, – сказал ее брат, неуклюже поворачиваясь в дверном проеме. – Как-то неестественно. На нее это не похоже.
– Может, она спустилась за чем-нибудь, у нее прихватило сердце, и она присела на минутку, чтобы отдышаться?
– Ничего подобного. Сердце у Рут было в полном порядке.
«Так вот почему ты пришел ко мне, – подумал Брайант. – Ты не можешь смириться с мыслью, что сестра просто села и умерла».
– Возможно, тебя это удивит, – мягко сказал он, – смерть часто наступает в совершенно незначительный момент, когда человек совсем не готов.
Подойдя к телу старой женщины, инспектор заметил, что ее лодыжки распухли и посинели. Значит, кровь уже опустилась. По-видимому, Рут Сингх просидела здесь несколько часов, возможно и всю ночь.
– Отопления здесь нет?
– Очень долго держалась теплая погода. Зимой Рут использовала тепловой аккумулятор. О господи…
Брайант взглянул на бывшего коллегу:
– Ступай к выходу и глотни свежего воздуха. Думаю, тебе следует подождать на улице, пока я ее осмотрю. Вообще-то это не моя работа, ты же знаешь. Мне еще и влетит за то, что лезу не в свое дело.
В комнате было достаточно холодно, чтобы замедлить процессы в организме мисс Сингх. Брайант знал, что ему придется пригласить Джайлза Кершо, их нового судмедэксперта, для установления точного времени смерти. Ковер под ботинками умершей казался влажным.
– Никого больше не осталось, только мы, – пробормотал мистер Сингх, которому явно не хотелось выходить. – Рут так и не вышла замуж – за ней многие ухаживали, но она была слишком разборчива. Родители стыдились, что она такая требовательная и независимая – настоящая англичанка. Сестра у меня сильная женщина, а вот дочери – нет. Теперь поколения больше не учатся друг у друга. Все наперекосяк.
Он грустно покачал головой, медленно закрывая за собой дверь.
В комнате было так тихо, что, казалось, даже пылинки в воздухе застыли. Артур сделал вдох и осторожно выдохнул, повернув голову. Жидкий свет просачивался сквозь узкое темное окно возле потолка. Быть может, некогда оно служило для вентиляции, но позднее его замазали несколькими слоями краски.
С виду могло показаться, что Рут Сингх умерла перед телевизором, но ведь находилась она в ванной, да и положение ее ног было странным. О сердечном приступе речи тоже не шло – она сидела, аккуратно сложив руки на коленях. Что-то было не так. Брайант рассеянно коснулся основания ее черепа, слегка взъерошив ореол седых волос. Вздохнув, он достал из кармана небольшой пакет и извлек оттуда пару антистатических резиновых перчаток. Он автоматически проделал необходимые операции: посмотрел, потрогал, ощупал, послушал. Ни движения сердца, ни бедренного или шейного пульса, ни двустороннего расширения в затуманенных глазах. Кожа руки не побелела, когда он надавил на нее; она была холодной, но не влажной. Поднеся свечу поближе, инспектор осторожно взял покойницу за шею и попытался приподнять ее голову. Окоченение было заметным, но еще не полным. По предварительным прикидкам, миссис Сингх была мертва от восьми до двенадцати часов, то есть умерла она между половиной шестого и половиной десятого вечера в воскресенье. Кершо сумеет установить точное время смерти.
Когда Брайант попробовал убрать руку, ему пришлось приподнять тело миссис Сингх. Подушка выскользнула, и старая женщина свалилась набок. «В следующий раз я подожду судмедэксперта», – пообещал себе детектив, пытаясь вернуть тело в изначальную позицию, но прежде, чем он смог это сделать, покойница плюнула в него. Точнее говоря, изрядное количество воды вылилось у нее изо рта на его плащ.
Брайант вытерся, а потом аккуратно раздвинул ее губы. Две золотые коронки, никаких протезов, здоровый язык, а вот в горле полно коричневатой жидкости. Стоило детективу убрать руку, как вода полилась из уголка рта. До того момента Брайант полагал, что ковер намок из-за предсмертного недержания у женщины, однако одежда оказалась сухой. Он тщательно осмотрел стул, заглянул и под него, но не обнаружил следов выскользнувшей чашки или какого-то иного источника воды. Детектив взял из шкафчика стакан для зубных щеток и поднес его к подбородку женщины, чтобы собрать как можно больше жидкости. Он обследовал ее рот и ноздри в поисках едва заметной пены, обычно возникающей из воды, воздуха и слизи, которые смешиваются в дыхательных путях во время удушения. Колеблющийся свет не позволял как следует видеть.
– Да ты с ума сошел, – пробормотал Брайант. – Она одевается, потом топится, а затем садится на стул и умирает, и все это в уютной обстановке собственного дома.
Детектив неуверенно поднялся на ноги, содрогаясь из-за того, что нужно предупредить Бенджамина о предстоящем вскрытии.
Задержавшись в передней, Брайант попробовал представить себе жизнь Рут Сингх. Признаков богатства не наблюдалось – только самые простые удобства. Коричнево-красный аксминстерский ковер, горка с мелкой медной утварью, две унылые репродукции индийских пейзажей, несколько вульгарных крашеных фотографий славного имперского прошлого, скверная репродукция с картины Констебла, фарфоровый сервиз фабрики Веджвуд (так ни разу и не использованный), керамические игрушки, тарелки с принцессой Дианой – сорочья коллекция предметов, представляющих две культуры. Брайант смутно припомнил, что, по словам Бенджамина, их семья никогда не была в Индии. Рут Сингх на два-три года старше брата; возможно, она хранила переданные ей по наследству воспоминания о родине с помощью этих репродукций. Она ценила налаженный быт. Так что же нарушило привычный ход вещей? «Смерть, – сказал себе детектив, – пусть не жестокая, но все-таки неестественная».
