Люсиль Флетчер - Алло, вы ошиблись номером
- Перезвонить? Зачем?
- Потому что я... - Голос женщины, до этого отражавший тихое отчаяние, вдруг приобрел странную, неестественную веселость. - Сегодня мы играем в бридж, понимаете?
- Что такое? - спросила Леона. - При чем тут бридж? Извините, но я вас совершенно не понимаю, миссис Лорд.
- А потом еще эта поездка в Ротон-пойнт, - продолжала женщина нелепый разговор.
- Послушайте, - резко сказала Леона. - Вы что, смеетесь надо мной, миссис Лорд? Тогда на всякий случай, если вы этого не знаете, имейте в виду: я инвалид. Ухудшение состояния может оказаться роковым для меня. А теперь скажите: мой муж там, с вами? Да или нет? Говорите мне правду!
- Надо взять три яйца, желток и белок отдельно, - продолжала нести какую-то чушь женщина, - две кружки молока, треть стакана масла. Масло размешивается с молоком и сахаром, добавляется немного сахара и ложка муки...
Потом в трубке снова все затихло, и раздался отчаянный шепот:
- Леона! Леона! Это Салли Хант, Леона. Помнишь меня? Извини, что мне пришлось говорить эту чепуху, но мой муж был так близко, что я не могла с тобой откровенно говорить. Я перезвоню тебе, как только смогу. Жди!
И она исчезла.
Леона откинулась в кровати, на этот раз с некоторым облегчением. Как странно, что Салли снова оказалась на ее пути - и в такую минуту!..
Салли Хант!..
Салли когда-то любила Генри, может быть, и сейчас продолжала любить, хотя, судя по всему, давно была замужем и имела ребенка. Генри ухаживал за ней, когда однажды она пригласила его на вечер в колледж. Именно тогда Леона впервые увидела его. Как давно это было! Но она и сейчас отчетливо помнила тот вечер...
В большом зале, увешанном знаменами и бумажными вымпелами, гремела музыка. Студенты танцевали, или разговаривали стоя, или подкреплялись у стола с закусками. Ребята почти все были похожи друг на друга - прическа "ежик", разбитные манеры, твидовые пиджаки... И девушки в своих стандартных нарядах - свободный свитер и юбка, длинные волосы, связанные в узел на шее...
Но двое в этой толпе выделялись своей непохожестью.
Парень, который танцевал с Салли, был явно не из колледжа. Он был хорошо сложен, со вкусом одет, танцевал легко и непринужденно. Нетрудно было заметить, что во взглядах, которые бросала на него Салли, было нечто большее, чем возбуждение от танцев.
По лицу молодого человека нельзя было понять, о чем он думает. Он смотрел на танцующих, поверх Салли, почти безразлично, если не снисходительно.
Леона - утонченная, бледнолицая красавица в черном платье из французского шелка, с сияющими волосами до плеч - выделялась в этой толпе, словно океанский лайнер в бухте, забитой буксирами. Все отличало ее от подруг, и ясно было, что достигалось это отличие немалой ценой. На свои студенческие деньги девушки не могли одеваться так, как она.
Некоторое время она смотрела, как танцует Салли, потом пошла прямо через зал, не спуская глаз с ее партнера. Подойдя, она слегка похлопала их по плечам и сказала улыбаясь:
- Могу я разбить вас?
Удивившись, они отпрянули друг от друга. Салли - немного смутившись, а он - глядя на Леону с некоторым любопытством.
- Ты не возражаешь, Салли? - спросила Леона.
Оправившись, Салли сказала:
- Поздравляю тебя, Генри! Леона обратила к нему свой томный взгляд:
- Меня зовут Леона Котерелл. А вас?
Прежде чем он ответил, Салли быстро представила его:
- Леона, это Генри Стивенсон. Леона улыбнулась и весело тряхнула головой.
- Так потанцуем? - спросила она.
Они танцевали, и Леона изо всех сил старалась произвести на него впечатление. Вскоре выражение безразличия исчезло с его лица. Он был явно очарован ею, и хотя ничего не говорил об этом, но сумел показать, что ценит ее привлекательность и понимает, какая пропасть отделяет ее от подруг по колледжу, от таких девушек, например, как Салли.
Он сразу догадался, что Леона дочь Джима Котерелла.
- Такие, как ваш отец, меня восхищают, - сказал Генри. - Он знает, чего хочет, и умеет добиться своего. Умеет делать деньги. Когда-нибудь... сказал он и остановился, мечтательно улыбаясь.
Его улыбка понравилась Леоне. Она была искренняя - не наивная и не снисходительная, еще больше подчеркивающая его внутреннюю силу.
Пока они двигались в танце по залу, Леона узнала еще кое-что об этом молодом человеке.
- Мои родители слишком скованы в средствах, - рассказывал он на этот раз без улыбки. - Так что пока я не имею возможности учиться в колледже. Мне приходится помогать им.
- Некоторые из самых интересных людей, которых я знаю, тоже не учились в колледже. Мой отец, например.
- Серьезно? - удивился Генри. - Тогда, значит, и я могу добиться чего-то в жизни?
- Отец всегда говорит: если у человека нет таланта делать деньги, колледж не вколотит в него этого. А если у него есть такой талант, так зачем тратить время в колледже?
Этот афоризм понравился Генри.
- Браво! - сказал он. Музыка кончилась.
- Может быть, выйдем на улицу? - предложила Леона.
- Постойте-ка, - сказал он в притворном ужасе. - А Салли?
Леона показала глазами в другой конец зала, где Салли оживленно разговаривала с одним из "ежиков".
- О Салли позаботятся, а мы выйдем всего на несколько минут. Пошли, я покажу вам мою машину. Это конфетка!
Она взяла его за руку и повела. Они миновали освещенный луной газон и вышли на улицу. Ее машина оказалась самая низкая, длинная и щегольская из всех, что были на стоянке.
- Ну как? - спросила она. - Такой ни у кого нет. Человек, который продавал ее отцу, сказал, что она дает сто десять миль. Папа считал, что она слишком велика для меня, но, когда я ее увидела, другие для меня просто перестали существовать.
- Да, действительно здорово, - сказал Генри. - "Бугатти"! Недурно. Совсем недурно.
Леона взяла его за руку:
- Хотите повести ее немного? Чуть-чуть, по шоссе. Никто про нас не вспомнит.
Он согласился почти сразу, и она отчетливо вспоминала теперь, как он пошел прямо через газон, сокращая путь, за ее меховым жакетом и своим плащом. Через несколько минут они уже мчались по шоссе, и "бугатти" дрожал от скрытой в нем нетерпеливой силы. Потоки холодного зимнего воздуха скользили по их лицам, наполняя радостным возбуждением.
Леона знала, что не ее привлекательность и не эта роскошная машина делали для Генри такой приятной ночную поездку, а то, о чем он не мог раньше мечтать и что теперь было рядом с ним.
Она указала ему поворот, который вскоре привел их к тупику.
- Вот машина так машина! - сказал он, нехотя тормозя. - Хотел бы я как-нибудь попробовать ее на полную катушку.
- Попробуете, - сказала она. - Давайте посидим минутку. Я хочу поговорить.
- Слушайте, - сказал он со смехом. - Я ведь почти не знаю вас. Боюсь, что вам придется отвезти меня домой. Или я должен выйти и идти пешком?
Леона откинулась и посмотрела в ночное небо - черное бархатное покрывало, разорванное острыми звездами и холодным лезвием месяца.
- Салли Хант, - сказала она, недоумевая. - Никогда бы не подумала, что у вас может быть что-то общее с ней.
Он снял руку с руля и положил ее на спинку сиденья.
- А почему бы и нет?
- Просто я так чувствую. Мне приходилось довольно много ездить. Отец берет меня повсюду - за границу и тому подобное, и я встречалась со множеством людей. Невольно начинаешь их как-то классифицировать. Вы и Салли абсолютно разные люди. Целый мир между вами.
- Вы имеете в виду, что ее родители состоятельные люди и мне нечего и равняться с ними? - с горечью спросил он.
- Вы совершенно неправильно меня поняли, - поспешно сказала она. - Я об этом совсем не думала.
- Нет? Но тогда о чем же?
- Я думаю о том, что Салли подходит для провинциального города, из которого вы оба приехали. Но вы совсем другого типа человек.
- Другого? И вы можете это утверждать?
- А что? - спросила она. - Вот эти ребята на танцах. Студенты из состоятельных, благополучных, респектабельных семей. Рядом с вами они как дети. И почти все они так и останутся детьми на всю жизнь.
- А я?
- Вы нет. Вы не ребенок, Генри. Может быть, вы никогда и не были ребенком...
Именно в эту минуту он и поцеловал ее - грубо, страстно, таким долгим поцелуем, что охвативший ее трепет успел проникнуть в каждый ее нерв.
Потом он откинулся на сиденье и долго смотрел на Леону оценивающе, как мастер смотрит на дело своих рук.
- Я всегда мечтал поцеловать миллион долларов, - сказал он.
- Ты пойдешь далеко, я знаю. Это чувствуется в твоем взгляде. В том, как ты воздействуешь на других людей. На таких, как я.
Его лицо приняло холодное и циничное выражение.
- Смешно, - сказал он. - Сижу здесь и выуживаю комплименты у девушки, которую со всеми ее миллионами, меховыми пальто и "бугатти" я больше никогда не увижу.
- Ты не знаешь, - сказала она. - Ничего ты не знаешь.
- Не понимаю, - сказал он.
- Поймешь, - мягко сказала она. - Только не сразу. Расскажи-ка мне лучше о себе.
