Василий Казаринов - Кавалер по найму
Лис молчала, я чувствовал, как она закипает, по ее прерывистому дыханию.
— Господи, Митя. Опять ты говорил с этой телефонной шлюшкой… Из так называемой горячей линии, да? Которая «позвони мне, получишь море удовольствия», так?
— Да, — не стал отпираться я.
— Но это же сумасшествие, — выдохнула в трубку Лис. — Этот телефонный роман… Ты ведь ни разу даже не видел эту шлюшку.
— Ну и что? Мне просто хорошо с ней. И потом — она не шлюшка.
— Ага! Как же, как же! А кто она, интересно?.. — Лис даже не пыталась скрыть возмущение. — Этот заочный роман на тебя плохо влияет.
— В самом деле? А что, заметно?
Надо признать, я и сам чувствовал, что за месяц «знакомства» с этой телефонной дамой я как-то растерял ощущение среды обитания, без которой всякой ночной птице становится неуютно.
— Интересно, о чем вы с ней разговариваете? — ехидно поинтересовалась Лис. — Могу себе представить… — Она томно дохнула в трубку и задушевным голосом произнесла: — Ах, милый, приди ко мне, я хочу ощутить, как твой большой, раскаленный член входит в меня!.. Нет, не так… Попробуем иначе: твой огромный, каменный член вторгается в мое трепетное лоно.
Я тихо рассмеялся. Примерно так все и начиналось тогда, месяц назад, когда я, пытаясь куда-то дозвониться, ошибся номером и угодил в службу «Секс по телефону». Голос на том конце провода заявил, что обладательница его — импозантная блондинка с высокой, полной грудью и длинными ногами, И я согласился: ничего, это подходит. Она спросила: ну и чего же ты хочешь? И я ответил: хочу выпить, но не с кем, может быть, составишь мне компанию? Хорошо, сказала она после долгой паузы, и я отметил, как изменился ее голос, из него вдруг исчезли присущие жанру идиотские приторные интонации, а то, что осталось, походило на теплое дыхание какого-то маленького пушистого зверька — и беспомощного, и растерянного.
Лис долго молчала, наконец перешла на деловой тон:
— Я, собственно, почему тебе названиваю… Есть срочное дело. Да, обычная работа. Но заказчик просит о личной встрече. Так что, будь любезен, поезжай в центр, запомни адрес, это недалеко от твоего дома.
— Я был там утром. Этот клиент позвонил мне домой. Откуда, кстати, у него номер моего телефона?
— Не знаю. Хотя… постой. Кто-то звонил в офис, спрашивал тебя. Назвался старым другом, интересовался, как ты живешь. Я и дала номер. Так как прошла встреча?
— Нормально. Мы обо всем договорились. Обычное дело. Клиент просит присмотреть за своей блудной женушкой. Он опасается, как бы у него не выросли рога. Так что вечер у меня сегодня будет напряженный. И мне надо поспать.
— Ну спи…
Тихий час затянулся до шести вечера. Пора было чистить перья и собираться на работу.
Поиски гадюшника с соответствующим названием привели меня в переулок в пяти минутах ходьбы от Сретенки. Я остановился в недоумении — ничто в облике старого семиэтажного кирпичного дома не говорило о том, что где-то в его недрах располагается модное заведение. Я еще раз сверился с записями, озадаченно пожал плечами и уже собирался покинуть переулок, когда из-за угла выплыл «форд» и притормозил у крайнего подъезда. Открылась задняя дверца, на тротуар шагнула женщина с копной светлых волос, напоминавшей — цветом и фактурой — клубок перекати-поля.
Одета она была в просторный белый балахон с кружевной пелериной — нечто среднее между монаршей мантией и военной плащ-накидкой. Его удачно дополнял широкий ошейник из красной, сально поблескивавшей кожи — этот стильный аксессуар усиливал ее сходство с сорвавшейся с поводка и давно потерявшей хозяина болонкой.
У нее были широко расставленные карие глаза, зрачки которых были надежно скрыты опущенными веками.
— Где-то в этих дворах должна быть помойка, — с ходу начал я.
— Да… — коротко откликнулась она.
— Птице с разбитым сердцем только там и место… — Меня уже несло.
— Ну так полетели, — хрипловатым голосом предложила она, окинула меня оценивающим взглядом и кивком указала, куда идти.
Обогнув угол дома, мы оказались перед опирающимся на мощные стальные решетки навесом, скрывавшим вход в подвальное помещение. Спустились вниз по выщербленным бетонным ступенькам и очутились перед стальной дверью. Видя мое замешательство, она усмехнулась и шагнула в полумрак подвала — я последовал за ней. Я увидел тесное, тускло освещенное худосочной лампочкой помещение, по голым бетонным стенам которого живописно расползались голубоватые пятна плесени.
Тем ослепительней было впечатление от встретившего нас в этом бетонном мешке привратника — он был во фраке и походил на чопорного метрдотеля роскошного клубного ресторана, то есть типичным Sphenisciformes — как известно, все метрдотели относятся к классу пингвинообразных, разница лишь только в том, какой из видов они представляют: Aptenodytes forsteri, то есть императорский, Pygoscelis adeliae — пингвин Адели или редкую, занесенную в Красную книгу галапагосскую ветвь Spheniskus mendiculus. Приветливо улыбнувшись, молодой пингвин поправил и без того безупречно выглядевшую «бабочку», провел ладонью по лоснящимся черным волосам. Мы вошли и оказались в обширном подвальном помещении, под сводами которого плыл слоистый сигаретный дым.
По правую от нас руку темнела уютная ниша, из мрака которой возникло не вполне трезвое существо в черной кожаной безрукавке на голом теле, что позволяло обозреть пятна черных курчавых кустиков на груди и наметившееся аккуратное брюшко, нависающее над широким кожаным ремнем, поддерживавшим красные кожаные брюки. Круглая его голова походила на бильярдный шар — на ней не было ни единого волоска. Отсутствие растительности на голове компенсировалось невероятной пышности аспидно-черными бакенбардами.
Секунду существо будто размышляло, глядя на нас, потом, вытянув губы трубочкой, издало, в подражание американцам, возглас
— У-а-а-у-у!..
«Болонка» дернула завязанный бантиком шнурок у ворота, энергично двинула плечами, и балахон послушно соскользнул в руки обладателя роскошных бакенбардов.
Красный кожаный ошейник, принятый мной за самостоятельный аксессуар ее туалета, оказался лишь составной частью наряда, который можно было бы определить как обычный кожаный бюстгальтер — с той лишь разницей, что привычные чашечки в нем отсутствовали, и груди, мягко обрамленные тонкими полосками кожи, сходящимися к нижнему краю ошейника, явились во всей красе их пышных, хотя и несколько переспелых форм. Круглые пятна вокруг сосков оттенком соответствовали губной помаде — я и не предполагал, что теперь в моде такой пикантный макияж. Ее бедра туго обтягивали тоже красные и тоже кожаные шортики с черным кожаным поясом, уходящим в низ живота, роль пряжки выполнял увесистый металлический замок, конструкция которого подпадала под определение «амбарный». Как я догадался, это была некая модификация пояса верности.
Мне показалось, что эта предосторожность несколько лишняя и намеренно привлекающая внимание — дама была, как говорится, в теле, с нечетко обозначенной талией, довольно полными ногами, мощным торсом и мускулистыми руками.
Дизайнер, если он был и занимался оформлением подвала, вряд ли утруждал себя поисками деталей, стилистически выбивающихся за рамки названия: вдоль бетонных некрашеных стен тянулись трубы водопроводных или канализационных коммуникаций, грубо сколоченные деревянные столы украшали вспоротые консервные банки, приспособленные под подсвечники и пепельницы
Выбивалась из помоечного стиля только сцена в центре зала да стойка отделанного черным деревом бара.
Туда я и направился, ощутив острую потребность чего-нибудь выпить. Моя спутница двигалась в том же направлении, приветливо помахивая на ходу ручкой молодой женщине, которая стояла, заплетя ноги крестом, у барной стойки.
На ней было простенького фасона платье кремового оттенка с круглым вырезом, отороченным по краю полоской кружев. Подчеркнуто скромный этот наряд и расслабленная, природной грации, поза сообщали ей сходство с простодушным олененком Бэмби из мультипликационного фильма. Прекрасные соломенного цвета волосы были расчесаны на прямой пробор и заплетены в две перекинутые на грудь косички.
Аромат здоровой свежести, исходивший от нее, я ощущал физически.
Ее овальное, правильно вылепленное лицо, облитое легким загаром и начисто лишенное макияжа, было неброско красивым. А впрочем, это неверное определение. Лицо девушки в самом деле отмечено печатью природной, истинной красоты, которая, избегая ярких внешних проявлений, так очевидна и бесспорна, что перехватывает дыхание у всякого смотрящего на нее. Я уселся на высокую табуретку рядом с ней.
— Странно, — сказал я, наблюдая за тем, как моя «болонка», поотстав, оживленно воркует с сидящим за столом лысым человеком в черной кожаной безрукавке на голом теле. То и дело поглаживая его по голому черепу, она что-то нашептывала ему на ухо. Потом они поцеловались. Поцелуй был долгий, страстный и настолько откровенный, что я, хоть и человек привычный, настороженно замер, опасаясь, что на этом парочка не остановится.
