Борис Каспаров - Копия Дюрера

Пожелав ему спокойной ночи, я спустился вниз и через несколько минут лежал в постели, с наслаждением вытянувшись под холодными простынями. Пистолет на всякий случай находился у меня под подушкой.

Уснуть мне удалось не сразу. События дня стояли перед моими глазами. Однако усталость дала о себе знать, и я крепко заснул. Спал я, наверное, довольно долго. Как вдруг совершенно ясно услышал звук выстрела. Я вскочил с кровати и бросился к окну. Все было тихо, только, как мне показалось, какой-то неясный шум все дальше и дальше уходил в глубину парка.

В вестибюле я столкнулся с Герхардтом.

— Что случилось? — спросил он растерянно, еще не совсем оправившись от сна. — Это вы стреляли?

Я отрицательно мотнул головой и, не задерживаясь, открыл входную дверь и увидел поднимающегося по ступенькам ефрейтора Селина.

— Товарищ старший лейтенант, — сказал он, застегивая кобуру пистолета, — стрелял я. Вышел посмотреть машину, только дошел до угла, слышу, кто-то крадется по аллее. Я крикнул «стой», но он бросился бежать. Тогда я выстрелил.

Мы вышли с Селиным в парк. Через минуту к нам присоединился и Герхардт. Ефрейтор показал на место, где он заметил незнакомца, и дорожку, по которой тот бросился бежать. Освещая себе путь фонариком, мы прошли по ней метров двести и уперлись в неглубокую канаву, которая отделяла парк от начинавшегося по другую сторону леса. Идти дальше не было смысла. Да и на посыпанной мелким гравием дорожке тоже не было заметно никаких следов.

— Может быть, вам все это показалось? — спросил я Селина.

— Да нет же, товарищ старший лейтенант, я совершенно ясно слышал, как кто-то бежал, и фигуру видел очень отчетливо.

Ефрейтор перебрался на другую сторону канавы и внимательно осмотрел землю, освещая ее фонариком.

— Вот смотрите, товарищ старший лейтенант, здесь он перепрыгнул. Видите, следы каблуков?

Я нагнулся. Да, Селин был прав, но дальше, на усыпанной хвойными иглами земле, следы снова исчезли. Во всяком случае, ночью обнаружить их, конечно, не удалось бы. Оставалось только ждать утра.

Не успели мы с Герхардтом сделать несколько шагов по направлению к дому, как немного отставший от нас ефрейтор позвал меня.

— Посмотрите, что я нашел на дне канавы. — Он протянул мне какой-то предмет, напоминающий книжку.

Я взял его в руки и осветил лучом фонарика. То, что я увидел, было больше чем неожиданно.

— Посмотрите сюда, — не отрывая от найденного предмета луча света, я протянул руку к Герхардту. На моей ладони лежал справочник геодезиста, тот самый, что мы оставили три часа назад в кабинете на письменном столе.

Так вот что интересовало незнакомца! Мы быстро вернулись к тому месту, где, по словам Селина, он видел фигуру человека. Это было как раз под средним из трех окон, имеющихся в кабинете. Здесь по стене шел толстый провод громоотвода. Мы внимательно осмотрели стену, но никаких следов ни на карнизе, ни около стены не обнаружили.

Через минуту мы с Герхардтом были уже наверху, оставив Селина наблюдать за парком. Теперь нам было ясно, что справочник, так счастливо вернувшийся к нам, несомненно представлял собой большую ценность для кого-то.

Однако неожиданности этой ночи были еще далеко не исчерпаны. Мы вошли в кабинет. Герхардт включил настольную лампу, и первое, что мы увидели, был справочник геодезиста.

Он лежал на столе под лампой, там же, где мы его оставили. Даже заложенная между страниц спичка находилась на месте.

— Вы что-нибудь понимаете во всем этом? — Герхардт с изумлением посмотрел на меня, кладя на стол найденную книгу рядом с прежней.

— Пожалуй, сейчас меньше, чем вчера, — честно признался я. — Однако, может быть, очень скоро все станет ясным. Откройте-ка найденную книгу на шестьдесят восьмой странице, там, где карта.

Герхардт сделал это, и по выражению его лица я угадал, что он совершенно растерялся.

— Справочник подменили. Мы нашли тот самый, что оставили здесь.

Я кивнул головой.

— Совершенно верно, но теперь посмотрите сюда.

Я положил рядом с первым второй открытый справочник. Обе карты в них были отмечены одинаковыми крестиками.

— Чертовщина, — Герхардт опустился в кресло, — если это копия, то каким же образом попал туда крестик, поставленный вами три часа назад?

— Во всем этом мы разберемся утром. Не подходите к окну — и так ясно, что его открывали. Не отдергивайте шторы. Не надо показывать, что здесь горит свет и мы чем-то встревожены.

Я взял обе книжки.

— Спокойной ночи, Герхардт, я думаю, что теперь никто не помешает нам спать до утра.

КУСТ ГЕОРГИН

Когда я кончил рассказ о событиях прошедшей ночи, майор, по своему обыкновению, когда он чем-то был взволнован, встал из кресла и заходил по комнате. Потом он снова подошел к столу и положил руку на раскрытый справочник геодезиста.

— Значит, вы предполагаете, что Ранк спрятал здесь что-то, представляющее известную ценность. По всей вероятности, картины. Но какие? Те, что у него хранились в доме? Давайте, насколько это возможно, воспроизведем события. После своего приезда в имение ночью Ранк отлучается на короткое время, чтобы спрятать картины, будем условно употреблять это слово. На следующую ночь он уезжает снова и исчезает. Где он сейчас? Почему не возвратился, пока у него была такая возможность? Он должен был вернуться, иначе справочник не был бы оставлен в книгах, хранящихся в его кабинете. Знал ли Витлинг в тот момент о картинах? Об этом можно только гадать. Но что об этом известно еще кому-то, совершенно бесспорно. Однако человеку этому нужно еще найти место, где они спрятаны. Значит, это не Ранк. Но тогда, может быть, его посланный. Ранк сам вернуться не рискует. Если только в пятницу днем Герхардт слышал его голос, то человек этот предлагал, по всей вероятности, Витлингу вступить с ним или с ними в союз. Но если так, тогда это был не посланный Ранка, потому что последний мог точно указать Витлингу нахождение справочника и Витлингу не составило бы большого труда завладеть им. Теперь дальше. Почему Витлинг в тот же вечер после ухода незнакомца заводит с Герхардтом разговор о картинах Дрезденской галереи? Что это, случайность или же результат беседы с неизвестным? Скорее, последнее. Прятать свои картины Ранку не было никакого смысла, к тому же Герхардт, который неплохо разбирается в искусстве, уверяет, что среди увезенных из имения картин не имелось ни одной, представляющей какую-то ценность. Вечером я связался со штабом армии. Картины Дрезденской галереи еще не найдены. Возможно, Ранку, который был связан с фашистской верхушкой, удалось захватить какую-то часть их и привезти в Грюнберг…

Воронцов снова прошелся по комнате.

— Теперь вернемся к Витлингу. Предположим, что он отказался от сделки и поехал на следующее утро в магистратуру с целью рассказать о визите незнакомца. Но тогда почему же ночью он вдруг стреляется? Что его могло толкнуть на этот шаг? А если принять за основу психологические факторы, то тогда картина может представиться в следующем виде. Витлинг нелюдимый, замкнутый человек. Потерял на войне единственного сына. Предположим, он действительно ненавидел фашизм. И вот он дожил до его разгрома. Дальше либо новое должно вдохнуть в него свежие силы, либо, совершенно опустошенный и усталый, он живет только для того, чтобы увидеть крах ненавистной ему системы. После этого жизнь теряет для него всякий смысл. Можно задать вопрос — почему он уходит из жизни, так и не сообщив в магистратуру о слышанном? Но мы не знаем, кем был Витлинг, оставаясь один. Может быть, тоска, одиночество, горе, которое он так долго скрывал, все то, что сопровождало его в прошлой жизни, вдруг как-то навалилось на него в эту ночь и он не выдержал? Все как будто правдоподобно. Почему он отослал Герхардта? Психологически и это может быть оправдано. Он просто хотел остаться один. Пропавший и вновь появившийся пистолет? Но ведь у Витлинга их могло быть два, и он решил сдать один, чтобы показать свою лояльность. Либо, сказав о нем Герхардту, он пожалел об этом и разыграл пропажу. Доказательств, что здесь убийство, нет никаких, напротив, все говорит об обратном. Нет у нас ни одного доказательства и того, что в ту ночь кто-то был в парке или в доме. И все же вот что странно, все мы четверо, правда, по разным причинам и в разной степени, сомневаемся в самоубийстве Витлинга. Однако пока оставим это. Сейчас нам надо сконцентрировать все внимание на человеке, теряющем по ночам книжки. Окно в кабинете в эту ночь было открыто?

— Нет, я закрыл его на шпингалет, но уголок стекла оказался разбитым, и в щель вполне могла пролезть рука.

— Значит, он его разбил.

— Нет, Герхардт говорит, что этот дефект в стекле уже давно.

— Так, — майор снова опустился в кресло и откинулся на спинку, — а теперь давайте суммируем все, что мы знаем об этом незнакомце. Во-первых, это человек, конечно, не старый, иначе он не пролез бы с такой легкостью в окно второго этажа, во-вторых, человек, бесспорно, смелый и решительный, в-третьих, он, вероятно, установил свою штаб-квартиру где-то поблизости от имения и держит его все время под наблюдением.