Алла Демченко - Александра: Жизнь и судьба
— Знаешь, Макс, у меня на тебя все надежды, — запивая обед молодым божоле, проговорил Акулин. — Думаю, со временем, ты многого достигнешь. Да и я помогу, чем смогу, а дальше уже и сам. Эх, мне б твои годы, твои возможности, — с сожалением вздохнул Акулин, — Надеюсь, ты оправдаешь мои надежды. Деньги, они знаешь, счет любят. Так что приступишь к работе со вторника, — суеверно предложил Акулин. — А там посмотрим…
На том разговор и окончился. Макс с невеселыми мыслями брел по городу, в очередной раз, прокручивая в голове весь разговор. Работа в захудалом филиале банка, без особой перспективы — все, что мог предложить этот старый денежный мешок — зло рассуждал Максим. Хотя о том, что только благодаря денежному мешку, он смог окончить с горем пополам институт — Красников не думал. Хотелось быстрых, легких денег, кабинет и секретаршу.
Стрельников пришел в банк на собеседование под конец рабочего дня.
Молодой, уверенный в себе, он сразу не понравился Красникову. Клетчатая рубашка, не сочетаемая с твидовым пиджаком, и вылинявшие джинсы бросались в глаза и раздражали. Стрельников спокойно сидел на неудобном стуле, ничуть не беспокоясь о впечатлении, произведенным на работодателей. Не любил Красников таких выскочек всей душой. А Стрельникова действительно не волновала «внешняя сторона» решительно ни в чем. Все, по его понятиям, должно быть удобным и функциональным. Одежда — комфортна, машина — доступна. Телефон для того, что бы звонить, телевизор — что бы смотреть, а не два в одном. Но когда речь зашла о работе, все забыли, что перед ними вчерашний выпускник, пусть и с красным дипломом.
Так думать, как думал Стрельников, критикуя старую банковскую систему, никто из собеседующих, не мог. Слишком революционными взглядами веяло от Стрельникова. Он быстро и красиво чертил карандашом на клочке бумаги заумные стройные графики и кривые, ползущие вверх. Проекты были перспективные, но, как говорят, еще очень сырые. Наивные серые глаза за тонкой оправой модных очков, так не вписывающихся в общий облик, открыто говорили, мол, по — старому смотрите на жизнь, господа.
Он, Максим Красников, заведующий отделом кредитования, был уверенный на все сто, что работы в банке Срельникову не видать. Слишком хорошо за три года он изучил акционеров, их стиль работы. Прямолинейный Стрельников и его идеи на счет реорганизации частного банка, с введением новых структурных единиц, казались бредом сивой кобылы.
Тогда он единственный проголосовал против кандидатуры Стрельникова. Хотя его голос никто не принял во внимание. Главным был Акулин. Он решал все.
Красников залпом допил коньяк. На этот раз его план сработает. Он замарает Стрельникова, он еще покажет, кто есть кто…
План у него был и тогда, лет пять тому, только он допустил ошибку, понадеявшись на неопытность Стрельникова. План сорвался. Но какой был план…
Он продумал все до мельчайших подробностей, нашел мелких бизнесменов, которые согласились ему помочь. Он сам, как заведующий отделом кредитования, отнес на утверждение Стрельникову все необходимые бумаги. Идея была заманчивая. В кратчайшие сроки банк мог получить приличные проценты. А следовательно, и они со Стрельниковым. Но Стрельников, дотошно все изучив, свою подпись под разрешением на выдачу кредита не поставил.
Молодые прохиндеи, почуяв легкие деньги, от плана Красникова не отказались и кредит все же получили в другом банке.
В качестве залога они предоставили несколько грузовых автомобилей МАЗ. Когда срок возврата кредита подходил к концу, те радостно сообщили, что товар, продажей которого он планировал рассчитаться за кредит, уже прибыл и растаможен, что и подтвердили соответствующими факсовыми сообщениями. Осталось только вывезти товар в магазины. Только деньги у них на исходе, а отсюда — проблемы с арендой транспорта. Конечно, они найдут деньги, но на это уйдет время. А если б банк, всего на пару дней, вернет под расписку заложенные автомобили, то дело решиться без промедления. И хотя в банке отлично знали, что фальсификация факсовых сообщений — дело нехитрое, всё же решили пойти навстречу клиенту и закрыли залог. Результат последовал незамедлительно: кредитные деньги безвозвратно исчезли за границей, а МАЗы продались через Интернет.
Как ни странно, но Красников получил тогда причитающийся процент от сделки. Только удовольствие было относительное — его ставка была гораздо выше.
Неудача — тоже хороший учитель.
А через год в банке разразился уже настоящий скандал. Случилось непредвиденное. Банк, выдав поручительство под огромный кредит, был на грани разорения. И, скорее всего так оно и было б, но потом вмешался кто — то сильный мира сего. Скандал быстро замяли. Генеральный директор подал в отставку. Многие догадывались, что его подставили. Начальник охраны банка провел внутреннее расследование, но доказать причастность кого либо из сотрудников так и не удалось.
На повестке дня стоял вопрос назначения нового генерального директора банка…
Перед сном, Красников еще раз внимательно пересмотрел содержимое папки. Отложив две последние фотографии, он мельком посмотрел на часы. Звонить в столь поздний час было б не удобно, если б он не платил за это денег. Облизав пересохшие губы, он без колебаний набрал номер Дорохова. Если то, о чем он думает окажется правдой — у него будет дополнительный козырь. А в какой игре мешают козыри?
Глава 7
В последний раз она видела Стрельникова вчера в больнице, и еще за день до того. С какого дня теперь вести отсчет своим горечям, Саша толком не знала. Если б можно закрыть, а еще лучше стереть, как в компьютере, файл в голове, что бы вообще не думать о нем. Но лицо Стрельникова всплывало в памяти, не взирая ни на какие усилия воли. Она открыла наугад историю болезни, вполуха слушая коллег. Дудник в очередной раз спорил с Елизаветой, доказывая, что сокращение неизбежное и начнут, это сокращение не иначе как с травматологии.
— Глупости! Не сократят. Травмы куда ложиться будут?
— Елизавета Петровна, да никто не думает об этом. Слыхали, они план по травмам не выполнили, отделение почти гуляет? Вот им и сократят койки в первую очередь.
— Поэтом я и говорю, что глупости! Откуда им взять койко — дни, если весна, сам видишь какая была, без гололеда. А вспомни, что творилось в прошлом году.
— Прошлый год главврач — то уже не помнит, а то, что мало больных у них сейчас — видит.
Прошлую весну помнили все. В начале марта растаял снег, а потом резко все подмерзло. Народ падал, получал ушибы, ломал кости, и работы травматологическому отделению было невпроворот. А в конце месяца все повторилось снова.
Все, за исключением главного врача, понимали абсурдность с травматологическим отделением. Что значит — сегодня мало больных, а что будет завтра — ведь никто не знает.
И если б не Стрельников, она непременно переживала б вместе со всеми, строила догадки о том, как эта реорганизация, а проще — сокращение, коснется их отделения, перевыполняющего все мыслимые и не мыслимые койка — дни. Пережить еще один день. Или два? А потом она тоже будет переживать вместе со всеми, и строить догадки, и волноваться.
— Александра, что говорит по этому поводу Владимир Иванович?
— Не знаю. Ничего, вроде…
На подоконнике зазвонил телефон и сразу замолк. Они втроем одновременно повернули головы в надежде, что кто — то ошибся номером и сразу отключился, но телефон ожил снова. Дудник взял трубку.
— Чай без меня не пить, я в приемное отделение. Вроде к нам поступает больной. Или предложить его травматологии, пусть выполняют план? — хихикнул Дудник уже у двери.
— Саша, в тебя глаза несчастные. Ты, что серьезно так переживаешь? — Елизавета прикрыла дверь за Дудником и включила чайник.
— Переживаю. Не знаю, что мне делать с Германией.
Она действительно не знала, что делать. Стажировка в клинике профессора Шульмана оставила неизгладимое впечатление, словно, там, в Германии она столкнулась с инопланетной жизнью. Все у них было какое — то нереальное, начиная от небольшой клиники с ее стерильной чистотой и белозубыми улыбками, до сохранившихся четырехсотлетних домиков в которых жили до сих пор добропорядочные бюргеры. И больные у них были совершенно другие. Поначалу ей и сам профессор казался чудаковатым.
— Знаешь, Лиза, после Германии я стала еще больше жалеть наших больных. Однажды утром такая суета в отделении, ну думаю, кому — то хуже стало за ночь. А оказывается, в пациентки дома кошка осталась одна. Она не успела ее определить в кошачью гостиницу и, представь, все решали этот вопрос, как самый главный.
— И как? Решили?
— Вызвали кого — то из службы толи спасения, толи защиты животных. Нашим бы пациентам да их проблемы.
— Это точно. В меня вот Кравцова отказывается от лечения, и ничего не поделаешь. Муж пропил все деньги. Нашел заначку и пропил. Дочь звонила, просила не выписывать. Постарается где — то найти. Если найдет, конечно.
