Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
Так прошла одна неделя, вторая…
Моя рукопись превратилась в размеченное вдоль и поперек красной ручкой поле боя. Блокнот девушки-редактора разлохматился и лишился половины страниц. Когда баталии поутихли, я вернулся домой – и через несколько недель предоставил издателям ту версию «Мертвого сезона», которую вы только что прочли. Оригинал отправился в мусорное ведро.
Да, знаю. Можете даже не говорить. Я недальновидный человек, и вообще – слабак.
Но потом все снова вернулось на круги своя. Девушка-редактор посоветовалась с Марком, и они сошлись на том, что книга все еще слишком суровая. Им требовался роман с перчинкой, но отнюдь не такой, чтобы от нее читателя тошнило.
Во-первых, они захотели убрать несколько «кулинарных моментов».
Новый виток переговоров. Как итог – в издании «Баллантайн» вы не прочтете мысли беременной дикарки о том, как она поступит с останками первой безымянной жертвы, когда сварганит колбаски. Вяленые джерки из человечины? Забудьте.
Мне было безумно жаль вырезать это. Я ведь адаптировал рецепт из книги «Советы по выживанию в дикой природе». Рассуждал так: никогда не знаешь, по какой оказии такие знания могут пригодиться!
Жертвой правок стали и последующие строки о страхе как о смягчающем средстве для мяса. Полагаю, саму идею я почерпнул из замечательного романа Вардиса Фишера «Горец» – по нему в Голливуде поставили фильм «Джереми Джонсон». Я в принципе много чего узнал у Вардиса – и, сдается мне, все это чистая правда. Когда ты напуган до смерти, мясо твое волей-неволей размягчается.
Меня попросили убрать некоторые подробности убийства Джима, парня-красавчика Карлы. Как итог – из текста в издании «Баллантайн» не сразу становится ясно, что с ним, в принципе, сделали. «Под нож» попало и описание варки обритой головы с выколупанными глазами; а еще редакторам ужасно не понравилась сцена, где Лоре сначала насаживают на крючок язык, а затем – отрезают его и съедают. Я сначала уперся – это ведь людоеды, а не кисейные барышни! Вы вообще видели, что львы делают с антилопами?..
Но оборона моя не продлилась долго. Режем, кроим, расшиваем!
Меня попросили – уж не знаю почему! – убрать уточнение, что мальчик, запертый каннибалами в клетку, лежит в луже собственной рвоты, и тот момент, где Мардж плюется огрызком члена одного из каннибалов. Читая книгу в издании «Баллантайн», впору решить, что она его проглотила.
Да, я пошел на все эти сокращения. Это все пустяки. Был ведь другой момент, где наши с редакторами взгляды не совпадали едва ли не катастрофически. Речь идет о правках на последних пяти – или около того – страницах рукописи. И я рад сообщить, что теперь, наконец, после стольких лет, сам кое-что выбросил. Если вы читаете книгу не в первый раз – вы, вероятно, уже и сами все заметили.
«Мужчине, Нику, все же было легче; дырку в груди придется, конечно, заштопать, но он, похоже, все же выкарабкается – слава богу, никакие внутренние органы не задеты». Этих строк больше нет.
Равно как и этих:
«Рядом с ней лежал без сознания Ник.
– А он тоже поправится?
– Он потерял много крови, но, думаю, все будет в порядке.
– Хорошо».
Ну и в откровении шерифа Питерса: «А я-то, старый мудак, чуть было не пристрелил его», «чуть было не» тоже больше нет.
Верно. Они заставили меня спасти Ника. А я хотел, чтобы он умер.
И это, помнится, было нелегко.
Сначала я наотрез отказался. Само это предложение вывело меня из себя. По моей задумке, Ник – образ парня, выказывающего героизм и преданность такого уровня, какого он за собой и не подозревал; но в самый последний момент, когда все его усилия должны были окупиться, прибывают спасательные отряды и… бац! Убивают его по ошибке, черт бы их побрал.
Говорите, точь-в-точь как в «Ночи живых мертвецов»?
Разумеется! Помню, как смотрел этот фильм в первый раз – и как жестокая развязка меня буквально опустошила. В своей книге я хотел достичь того же эффекта. На что, само собой, и указал редакторам из «Баллантайна». Оказалось, ни та девушка, ни Марк не видели «Ночь живых мертвецов» – с тем же успехом я мог воззвать к ним на древнекельтском. Да и потом, зачем ориентироваться на малобюджетное кино, сляпанное на скорую руку? У нас тут на кону бестселлер!
Да, эти двое обернули мои собственные рассуждения против меня.
– Этот парень, Ник, – сказали они, – прошел через сущий ад. Он должен выжить.
– Должен?
– Читатели захотят, чтобы он спасся.
– Конечно, захотят! Я и сам бы хотел! К концу романа я практически полюбил этого парня. Но кого волнует, чего хотят читатели? Логика книги такова, что ему конец!
Молчание.
Я пустился в рассуждения о том, что смерть Ника имеет решающее значение – как тематически, так и драматургически. Именно об этом говорится в книге. Что жизнь такова. Что мир таков. Сегодня вы – король Уолл-стрит, а завтра – труп под колесами рейсового автобуса. Сегодня вы влюбляетесь, а завтра приходят новости: у вас рак, или Альцгеймер, или обе напасти разом. Почему Карла, сильная сестра, гибнет страшной смертью в первой половине, а хилая Мардж выживает? Никто не знает. Ирония судьбы, случайность, «карты так легли», несуразное стечение обстоятельств – в этом, черт побери, весь смысл!
Я бился с ними, бился…
И проиграл.
Ну и пусть. В конце концов, это мой первый роман. Без уступок – никуда.
Да и потом, мне пообещали, что если я буду послушным мальчиком, книга эта меня прославит. Мне много чего пообещали, а по итогу… ну, вы все и так знаете.
Сперва отказались от идеи напечатать рекламные постеры для магазинов.
Потом на обложку вместо потрясного рисунка отсеченной женской руки утвердили простой «черный фон» с единственной капелькой крови.
Потом «Баллантайн» отказался от всякой рекламы в принципе… потом – от продажи прав на печать в Британии… потом – даже от идеи распространить в Британии собственное издание. А потом я и сам смекнул, что они не собираются «удержать» книгу и в местных, американских книжных магазинах. «Барнз энд Нобл» неподалеку от моего дома распродал дюжину
