Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
Он бросил последний взгляд на девушку на заднем сиденье машины «Скорой помощи», а затем сел в патрульную машину рядом с Уиллисом. Он понятия не имел о том, как и когда назначить нового человека на пост Шеринга, не говоря уже о том, кем этот человек будет. Если уж на то пошло, он не знал, кто сменит его самого. Вот разве что Уиллис. Местность мужик знает – уж точно не хуже других…
– Увези меня отсюда, – попросил шериф.
5:40
Был почти рассвет.
Марджори слушала вой сирены. Ей казалось, что источник звука – очень далеко, но она знала, что это не так, что «Скорая помощь» совсем рядом и что ей вскоре помогут. Она задалась вопросом, сможет ли когда-нибудь нормально слышать – после оглушительного выстрела, ударившего по ушам. Жить с глухотой не особо-то хотелось.
Мертвый сезон
Боль никуда не делась, но заметно ослабла. Врачи позаботились о ней.
Это действительно врачи? Или фельдшеры-парамедики? Какая разница – они были с ней очень обходительны, весьма чутки и добры, и она благодарила их за избавление от ужасных мук. Ей уже почти показалось, что само понятие «доброта» упразднено в этом мире – то ли до, то ли уже после того, как Ника застрелили у нее на глазах, – но, очевидно, это было не так. Она видела это по лицам людей в «Скорой». Даже по лицам полицейских, доставивших ее сюда. Ни один страж порядка никогда прежде не был добр к ней. Странные дела – они убили Ника, не сказав ни слова и без всякой причины, и все же она не могла их ненавидеть. Уж точно – не в эту ночь.
Она радовалась уже тому, что не увидела дом, когда они уезжали.
Затем на какое-то мгновение Мардж опять стало страшно. Она с трудом откашлялась и обратилась к одному из медиков, самому молодому и, как ей показалось, самому доброму. Как и сирена, ее собственный голос звучал слабо и откуда-то издалека.
– Я сейчас усну? – спросила она.
– Пока нет, – ответил медик, – но скоро. Мы сделали только местную анестезию. В больнице вам дадут что-нибудь посильнее – после того как осмотрят.
– Я пока не хочу спать, – взмолилась она. – Прошу, не дайте мне заснуть, хорошо?
Медик улыбнулся:
– Конечно. Обещаю.
Мардж коснулась руки врача. Не особо-то сильной с виду.
Она немного повернула голову, чтобы посмотреть в окно. С места, где она лежала, были видны лишь медленно светлеющие небеса, да провода, тянущиеся над головой, пока машина «Скорой» мчала по ровному, недавно подновленному гудронированному шоссе.
Проброшенные между деревянными опорами, они казались ей темными ножевыми ранами на теле нового дня.
Послесловие автора
Надеюсь, вам пришелся по нраву сей ночной вояж вдоль побережья штата Мэн.
Я несколько раз писал о том, сколь много надежд я возлагал на эту книгу, – и о том, что далеко не все оправдались. Я подробно обсуждал этот момент в интервью. Большинство читателей этого нового издания, предположу, уже в значительной степени осведомлены об истории «Мертвого сезона», так что давайте-ка я буду бить прямо в сердце вопроса – черт, почему это звучит так забавно в контексте?.. Не иначе как Боб Блох меня укусил[7]!
Ладно, будем серьезны. Книга вышла, мне за нее заплатили. Так о чем речь?
И что в этом издании такого «дополненного» и «расширенного»?
Черт побери, да это же обычный проходной «ужастик» в мягкой обложке!
Ну, я бы так не сказал! Как минимум, для меня дело обстоит несколько иначе.
С высоты прожитых дней я, как писатель, почти ни о чем не жалею. Разве что, может быть, о последнем абзаце в романе «Она проснулась» – надеюсь, когда-нибудь перепишу его. Есть, конечно, какие-то промахи, случайные неудачные правки… но это все в подметки не годится ситуации, развернувшейся вокруг «Мертвого сезона».
Что и говорить, одних только переговоров сколько было.
Когда Марк Яффе из издательства «Баллантайн» купил права на книгу, в условиях контракта четко оговаривалось, что я, в случае чего, соглашусь ее переписать. И я подписал этот контракт. Конечно, подписал! Это был мой самый первый роман, и я был рад одному тому, что получил предложение от издательства. Что я, псих какой-нибудь? Перепишу за считаные минуты, если потребуют.
Мы все прекрасно понимали, что в книге слишком много насилия, что в ней есть что-то такое, чего раньше не было в «масс-маркетовой» художественной литературе. Именно поэтому издательство и положило на нее глаз. Но я предвидел, что правок не избежать.
Просто не был готов к тому, что правок будет так чертовски много.
Помню, после обеда меня усадила за стол молодая симпатичная девушка-редактор с карандашом за ухом – как звали ее, увы, уже не скажу. Отвращение к моей писанине было написано у нее на лице аршинным шрифтом, но при этом она умудрялась обходиться со мной тактично и чутко. Да, ее начальство зачем-то купило отвратительную, по сути, вещь, но раз уж по какой-то нечестивой причине боссы возлагают большие надежды на издание – о чем тут говорить, работать надо! С тем, с чем поручили поработать, – то есть с этим вот порочным дерьмом, требующим некоторой огранки. И вот эта девушка кладет передо мной на стол желтый блокнот… все страницы в нем испещрены разными вариантами правок. И с каждой нашей встречей этих вариантов – только больше.
На некоторые правки я согласился с ходу. Сказал – да ради бога, без проблем.
Увидев другие, я покачал головой и сказал: нет, увольте. Как я могу пойти на такое? Вы наступаете моей песне на горло, леди.
Конечно, выпотрошить мою книгу она не собиралась.
Но и простой «стрижкой когтей» дело не обошлось.
В конце концов наши споры приобрели весьма гротескный характер: «Я согласна оставить вам вот эту сцену с расчленением, если вы уберете вот эту – с обезглавливанием». Я не преувеличиваю – так оно и было.
Иной раз приходилось сражаться не то что за абзац – за строчку.
По сути, перепалки у нас выходили довольно дружелюбные, но изматывающие. Цель у нас была одна – получить
