Если хочешь знать… - Лариса Павловна Соболева
Георгий Глебович откинулся на спинку кресла, глядя с нескрываемым изумлением на Вараксина, про себя благодарил судьбу, что подкинула ему этого парня. Он редко кого хвалит, считает, что похвала человека расслабляет, в данном случае не удержался:
– Я думал, таких уже не рождает родное Отечество.
– Каких таких? – почему-то дернулся Феликс.
– Принципиальных, честных, идеальное воплощение мужского характера.
– Вот этого не надо, – возразил Феликс, даже рассердился. – Не надо из меня лепить то, чем не являюсь. Я далеко не идеальный и таким быть не хочу. У меня есть некоторые принципы, которые, случается, мне очень мешают, а иногда вредят. Жена говорит, я максималист, в моем возрасте это большой недостаток.
– Надеюсь, ты разрешишь мне остаться при своем мнении?
Зарубин улыбался, а Феликс неопределенно шевельнул плечами, явно не желая примиряться с чужим мнением о себе, ну, тут уж ничего не попишешь, максималист ведь, Зарубин переключился на прежнюю тему:
– М-да, неожиданно все повернулось, кто бы мог подумать… Так, может, Даниилу пора выйти из подполья?
– Ни в коем случае, пока не выйдут на главного зачинщика. Шумаков – тупая пешка, он просто оказался в нужном месте и с нужными изъянами, пороками, но, хоть убейте, не знаю, на чем его поймали. То, что он игрок, а игрокам всегда нужны деньги… так он украл пять миллионов, мало, что ли?
– Извините, Георгий Глебович, – вошла секретарша, хотя могла позвонить. – Там пришел следователь по фамилии Терехов, он хочет видеть вас.
Зарубин взглянул на Феликса, у того на лице было написано, что встречаться с Тереховым он не планировал, поэтому сказал секретарше:
– Хорошо, пусть подождет минуту, я скажу, когда ему войти. – Как только она вышла, он поинтересовался у Феликса: – Что такое? Ты чего скис?
– Не хочу встречаться с Пашкой…
– Нет проблем, в той стене дверь, подожди в комнате отдыха.
– Что вы! Я не вор, не преступник, мне нечего прятаться, просто… как бы это сказать… у меня остались плохие воспоминания.
– Разве Терехов поверил, что ты убил друзей?
– Нет, конечно, не поверил. Он сделал все, чтобы раскрыть убийство, и раскрыл. Я изменился, изменился за те несколько дней, что сидел в ИВС, а потом под домашним арестом. Мое отношение ко всему, что было там, изменилось. А вы говорите, идеал. Знаю, я не прав, но таков, каков есть. Ладно, все это в прошлом, зовите Пашку, переживу.
Георгий Глебович поднял трубку, дал команду секретарше, а через несколько секунд в кабинет вошел Терехов и, надо сказать правду, был несколько ошарашен, увидев Феликса, который повернулся в кресле лицом к нему.
– Ты? – выговорил Павел, идя к столу Зарубина. – Рад видеть тебя, мы не встречались год. Каким ветром занесло сюда?
Поздоровались за руку, Феликс даже привстал в знак уважения, но и только, особой радости не выказал, впрочем, как и Павел. Видя, что отвечать Вараксин не имеет желания, Зарубин указал гостю ладонью на кресло рядом с ним:
– Садитесь, Павел Игоревич… Простите, запамятовал, у вас говорят, присаживайтесь. Знакомьтесь, начальник нашей безопасности Феликс Вараксин, впрочем, вы хорошо знакомы.
– Мне бы хотелось поговорить с вами тет-а-тет. Извини, Феликс…
– Понимаю, следователи просто так не приходят, – сказал Зарубин. – Но Феликсу я доверил свою жизнь, безопасность моих предприятий, стало быть, доверяю и во всем остальном. Говорите при нем, я же все равно расскажу ему.
М-да, жестко, хотя сказано доброжелательным тоном, но не терпящим возражений. В душе Павел порадовался за друга, если так можно сказать, во всяком случае, они были друзьями, работая вместе. Получить престижную должность у Зарубина – верх мечтаний для многих, Феликсу повезло, а потому больше не возражал и приступил к делу:
– Георгий Глебович, разведка доложила, что у вас были тесные отношения с Даниловым, следовательно, вы знаете, где он.
– Мы с ним были в хороших отношениях, – признался Зарубин, а к чему скрывать, если разведка донесла. – Но ключевое слово – были. Данилов погиб, уж вам это известно лучше, чем мне.
– Угу, – промычал Павел недоверчиво.
В короткой паузе, слегка покручиваясь в уютном кресле, он искоса взглянул на Феликса, который листал красочный проспект завода, его как будто совсем не интересовало, о ком идет речь, но так только казалось. Павел провернул в уме все, что удалось собрать за время работы над делом Данилова, многое из этого дела стало очевидным, а потому не стал ходить вокруг да около:
– Ну, раз у вас полное доверие друг к другу, то… Скажи честно, Феликс, ты помогаешь Данилову?
Тот, наконец, оторвался от журнала и сделал круглые глаза:
– Как я могу помогать человеку, который подло убит? Скажи, пожалуйста, вот откуда ты это взял, будто я помогаю Данилову?
– Мне голос с неба нашептал, что Данилов жив. А когда увидел тебя здесь, внутренний голос подсказал, ты непосредственный участник фейерверка на утесе, следовательно, и последующее укрывательство Данилова твоя работа.
– Тебе и твоим голосам видней, конечно, но врут они, голоса твои, безбожно. Я бы посоветовал завязать с ними, а то мало ли, так и в дурдом попасть недолго.
– А я им доверяю, – улыбнулся Павел. – Лишь профессионал, который знает досконально нашу кухню, мог подготовить взрыв автомобиля, чтобы от него ничего не осталось. Только, заметьте, нужные детали! Но с заводскими номерами, по которым можно было бы убедить, что от Данилова якобы упали на землю после взрыва одни часы и кусок рукава его свитера. Ах, да! Рука еще упала, которую никто не видел, кроме рыбака, а наглая собака, которую тоже никто не видел, подхватила ее… м… вместе с остатком от рукава и унесла добычу. Голодная была, наверно. Но она бежала и потеряла рукав. Окровавленный, между прочим. Кстати, Антоша Кориков установил, что кровь принадлежит Данилову. Ну, добыть кровь у живого не проблема, верно? Однако гениально придумано.
– М-да, неплохо, неплохо, если это все придумано, – подтвердил Феликс, будто его все это ни в коей мере не касалось.
Терехов продолжил упоительно рассказывать триллер, уложив локти на стол и уже обращаясь только к Зарубину, который таращился на него, словно впервые услышал историю со взрывом:
– И по счастливой случайности номер от машины остался, сильно погнутый и обгорелый, но читаемый. Да вот какая штука, его предварительно, до взрыва, гнули и били типа молотком, потом обожгли… чем, интересно, а, Феликс? Паяльной лампой, да?..
Тот проигнорировал вопрос, продолжая рассматривать фотографии завода, на лице его ничего не отразилось. Однако стоило ему это немалых усилий, догадывался Павел, ведь Феликс холерик, сам состоит из взрывчатых веществ.
– Огнев тебе сам расскажет, как по одному номеру понял, что джип взорван без хозяина внутри. А еще мне хотелось бы посмотреть в глаза тому рыбаку, который так упоительно рассказывал про убегавшую собаку с фрагментом руки Данилова. Вот лживая морда… Признаюсь, Георгий Глебович, я купился, как пятиклассник. Феликс, где вы его взяли, артиста наняли, что ли. (В ответ молчание.) Да нет, артист наиграл бы с три короба, как говорит моя жена, а этот рыбак такой достоверный был… Я бы два Оскара ему вручил – за безупречное исполнение и за сценарий. Эх, Феликс, ты должен был помнить, что у нас высококлассные специалисты.
Во время разоблачительной речи Терехов проверял реакцию Зарубина, у того физиономия была настолько удивленно-внимательной, оттого глупой, что Павел с большим трудом сдерживал смех.
– Нет-нет, Георгий Глебович, вас я не подозреваю ни в чем. Вы человек такого масштаба, и мошенничество с псевдоубийством… нет, это не ваша стезя. С такой благородной внешностью вы не могли участвовать в неприличном заговоре.
Павел поднялся с места, собираясь уйти, но он не сказал последнего слова, если раньше его интонации изобиловали скептическими нотами, то, встав на ноги, он перешел на серьезный и чеканный тон:
– В общем, так, передайте Данилову, чтобы пришел ко мне. Мы знаем, что он не убивал жену… Кстати, а кто присылал мне наводки? Снимки, записки, видео? (Молчание.) Понятно. Но спасибо тому товарищу, очень помог, очень.
– Знаешь, Паша… – неожиданно подал
