Валерий Поволяев - Охота на охотников
Но тут же он понял, что не сделает этого - внезапным, на скорую руку убийством только подпишет приговор самому себе. Его убьют на следующий же день.
Давя в себе злость, внутреннюю дрожь, Каукалов отвел взгляд. Машинально пошарил у себя в карманах, достал ключи от квартиры, невидяще посмотрел на них и снова засунул в карман. Надо выжидать. И он выждет. У него есть задатки охотника. На память пришел армейский сослуживец - автор хорошего высказывания: "Игра стоит свеч".
Сразу вспомнилась история с этим сослуживцем.
Однажды он подставил Каукалова - продал начальству. И Каукалов получил за это едва ли не по полной программе - на всю катушку. Хотя "полной программой" могла быть тюрьма. Но до этого, слава богу, дело не дошло: Каукалов откупился. Хорошо ребята помогли вывезти с территории воинской части несколько бочек бензина, и он этот бензин успешно реализовал.
Ребята получили гонорар - два литра водки, а Каукалов - освобождение от ответственности. Плюс ко всему, ему пришлось расстаться со всеми накоплениями, что у него были. Он продал даже золотой медальон с изображением своего знака зодиака, который, словно потайной амулет, хранил за семью печатями в чемодане. Каукалов навсегда - на всю жизнь, - запомнил то, что произошло, и сослуживцу вынес приговор.
Однажды сослуживец получил задание - обследовать крышу старой пятиэтажной казармы. Такое распоряжение поступило из Москвы, из Министерства обороны, от самого Физкультурника, как солдаты звали тогдашнего министра, большого любителя махать теннисной ракеткой и подтягиваться на турнике, - обследовать крыши всех армейских зданий.
Где-то на Урале обрушились перекрытия в одной из казарм, пятеро солдатиков покалечились, и Москва немедленно среагировала на трагическое происшествие, выдала циркуляр насчет проверки.
С крыши той сослуживец не вернулся, сорвался с торца её и распластался на асфальте в темном месте между глухой стенкой здания и забором, где было навалено и натыкано много разных железяк. В том числе и таких, на которые можно было насадиться, как на шашлычный шампур.
Когда сослуживца нашли, он был уже мертв. Все списали на несчастный случай, на неосторожность самого сослуживца. Но неосторожность была здесь ни при чем. И несчастный случай - тоже.
Нечто подобное произойдет через некоторое время и с Илюшенькой, милым школьным дружком... А пока надлежит делать вид, что все в порядке.
Старик Арнаутов наконец откопал среди множества склянок, находившихся у него в сейфе, нужную, - определенного калибра, с определенной жидкостью, извлек три стопки, вернулся к своим подопечным.
- Вот, - сказал он, - махнем по махонькой... Чем поят лошадей... - Он дробно, как-то по-ребячьи рассмеялся. - За то, чтобы никогда не ссориться. Ни вам со мной, ни мне с вами, ни... - он сделал бутылкой, зажатой в руке, круговое движение, - в общем, чтобы все было в порядке... тип-топ, в общем. - Арнаутов поднял бутылку, показал её. - Канадский виски. Или канадское виски... Как будет правильно? В Шереметьеве, в "дьюти фри" продают... Никогда не пил, не знаю, что это за пакость. А вы пили?
- Я - нет, - произнес Аронов.
Каукалов промолчал.
- А ты, Евгений Витаминыч? - Арнаутов вспомнил, как он когда-то звал своего подопечного.
- Тоже не пробовал, - наконец отозвался Каукалов.
- Ну вот и хорошо, - миролюбиво проговорил старик, - попробуем и забудем то, что было. Все ссоры забудем... Говорят, напиток, который пробуешь в первый раз, очень этому способствует.
Выпили. Старик Арнаутов пожевал губами, оценивая вкус виски, удовлетворенно кивнул.
- Ничего продукт. На безрыбье очень даже годится! - Он налил ещё вначале себе, потом Каукалову, за ним Аронову и со словами: - Повторение мать учения, - выпил снова. Почмокал влажными губами. - Канадцы хоть и не шотландцы, но тоже умеют хорошие градусы из хлеба варить.
После второй он налил по третьей, а потом сильным движением рук сдвинул напарников вместе и продекламировал:
- Вышла новая программа - ср-р-р... не меньше килограмма, - хмыкнул по-школярски смущенно. - Какой сегодня у нас день?
- Понедельник, - сказал Аронов.
Каукалов промолчал.
- Какой? - повторил вопрос старик Арнаутов.
- Понедельник, - вновь ответил Аронов.
- Так какой у нас сегодня денек? - не обращая на Аронова никакого внимания, спросил старик у Каукалова.
- Хреновый, - пробурчал тот.
- То, что он хреновый, серый, холодный, - вижу без тебя. Но какой это день недели?
- Понедельник, - наконец с неохотой произнес Каукалов.
- Двойка. Слишком долго соображаешь. - Старик Арнаутов налил по четвертой стопке, пальцем смахнул с горлышка янтарную каплю и, будто твердое зернышко, кинул на язык. Пожевал влажными губами. - Давай ещё по одной, по последней, - он снова пожевал губами, прислушался к вкусу янтарной капли, восхищенно покрутил головой: - Умеют все-таки за морями-океанами зелье варить! - Он потянулся своей стопкой к стопке Аронова, чокнулся с ним, затем чокнулся с Каукаловым. - Чтоб я от вас никогда худых слов в адрес друг друга не слышал. Понятно? Ни от одного, ни от второго.
- А я ничего и не говорил, - голосом каукаловского сослуживца, неудачно спланировавшего с крыши армейской казармы, произнес Аронов, и Каукалов чуть не вздрогнул: слишком уж близким было попадание - показалось, что тот сослуживец явился на землю, чтобы рассчитаться с ним...
Он едва справился с собой и отвел глаза.
Старик Арнаутов, больно защипнув кожу на руке Каукалова, ухватил его пальцами.
- Это прежде всего относится к тебе, - сказал он. - Понятно? выдержал паузу, подставил ладонь. - Ставьте сюда посуду. Не бойтесь, не уроню... - Он отнес стопки в шкафчик, остаток бутылки с канадским виски запер в сейф и, вернувшись, произнес то, что хотел произнести: - Завтра снова выходите на Минское шоссе. Берите следующую фуру.
Каукалов посмотрел на часы. Старик Арнаутов фыркнул:
- Куда торопишься, парень? Не торопись, на тот свет всегда успеешь. В общем, программа такая: мы расширяем свой бизнес. Выходить на трассу будете каждый вторник. Итого четыре раза в месяц. Сможете?
- Да, - поспешно ответил Аронов.
- Не тебя спрашиваю! - Арнаутов строго глянул на Каукалова.
- Попробуем, - помедлив, отозвался тот.
- Это приказ, - в голосе старика появилась железная скрипучесть, - и если приказ этот не выполним, то ни тебе, ни мне, ни вот... - Арнаутов перевел взгляд на каукаловского напарника, хотел было произнести "еврейчику твоему", но воздержался, - ни корешку нашему общему тогда несдобровать.
Он подтолкнул Аронова в спину и сказал:
- Ты, хлопец, можешь топать домой, я тебя больше не задерживаю, а с напарником твоим я малость ещё покалякаю. - Он не хотел отпускать их вдвоем, выругал в очередной раз Олечку Николаевну за то, что она так демонстративно разбила эту рабочую пару - впрочем, ругани этой ни Каукалов, ни Аронов не слышали, ругался он про себя, а вот когда он окончательно обработает строптивого Каукалова, тогда пусть эти ребята снова держатся друг друга... Сколько угодно. Пусть хоть за ручки друг с другом ходят. Как педерасты, извините, люди, за нехорошее выражение.
И еще. Старику Арнаутову важно было поселить в Каукалове страх. Не перед дорогой, не перед теми людьми, которых Каукалов должен будет убить, а перед системой, в которой они находились сейчас все вместе: Каукалов, Арнаутов, Аронов...
Во вторник плечистый мрачный парень с капитанскими погонами и его напарник - сержант в бронежилете, вооруженный автоматом, выполнили задание на "пять": задержали фуру с одиноким водителем за рулем, груженную хрусталем и фарфоровыми столовыми наборами. На фуре стояли смоленские номера, брезентовое полотнище верха было украшено длинной иностранной надписью - названием кооператива, которому принадлежала машина. И совершала эта фура челночные рейсы в одиночку.
Каукалов остановил машину резкими взмахами полосатой милицейской колотушки, фура послушно прижалась к грязной, забрызганной черной гарью обочине шоссе, и водитель - молодой хлопец с бледным от бессонницы лицом, высунулся из кабины:
- Чего, товарищ капитан?
Глазастый - звездочки на каукаловских погонах разглядел издали, Каукалов в ответ снова сделал верткое движение колотушкой, подзывая водителя к себе, Аронов, натуженно краснея лицом, также вылез из "канарейки", поправил на себе пятнистую ватную куртку, надетую на бронежилет, встал с автоматом на изготовку неподалеку...
Груз в фуре устраивал Каукалова. Поэтому водителя по проверенному рецепту привязали к сосне, под низко опущенными ветвями, чтобы не был виден, и оставили замерзать в лесу. Можно было, конечно, сразу прикончить парня, чтобы не мучался, но Каукалов не хотел брать на себя лишнюю кровь, словно бы неминуемая смерть этого несчастного водителя не была "лишней кровью", - привязал его потуже, проверил узлы, показалось - мало, затянул ещё по одному узлу на веревках.
