Плохая кровь - Сара Хорнсли
Сидя здесь, при свете луны, озаряющей профиль Ноя, я осознаю`, как много могу потерять. Сейчас, после чудесного вечера с нашими друзьями, с моим мужем, глядя на наш прекрасный дом, я в полной мере понимаю, как глубоко могу пасть. И как глубоко уже пала. Но я не хочу сдаваться.
Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мы с Ноем спали вместе, но когда он протягивает руку к дверце машины, я останавливаю его. Мягко кладу руку ему на грудь и жду, пока он взглянет на меня, а затем преодолеваю расстояние между креслами и оказываюсь на нем верхом. Мы не занимались сексом в машине с тех пор, как обручились, – и вообще не занимались сексом с того момента, как Ной заговорил о создании семьи. Мне казалось, что это решение потребует от меня жертвы, на которую я еще не была готова. Но сегодня вечером я ощущаю невероятную усталость оттого, что всегда все контролирую. Все всегда тщательно планирую. И поэтому ослабляю контроль.
Я чувствую, как тело Ноя напрягается подо мной, и он слегка отстраняет меня назад.
– С чего это ты вдруг? – спрашивает он.
Я вижу, что ему нравится происходящее, но одновременно Ной обескуражен тем, насколько подобное поведение несвойственно нам. Я не отвечаю ему, не желая осквернять этот момент еще большей ложью, и вместо этого тянусь к рычагу, чтобы откинуть спинку его кресла. Он больше не задает вопросов и просто задирает вверх мое шелковое платье.
Ной – мой муж. У меня не осталось другой семьи. Моя мать не в счет. Она приняла решение восемнадцать лет назад, и за это я не могу ее простить. Это был ее выбор, не мой, но у меня есть власть сделать хотя бы одно – я не оставлю своего мужа. Что это за жена, которая изменяет своему мужу? Что это за мать, которая бросает свою дочь?
Прежде
Эвелин-мать
Два часа и тридцать восемь минут. Именно столько времени Эвелин просидела на краю кровати дочери, слушая собственные всхлипывания и не сводя глаз с гардероба. Звуки вечеринки внизу то и дело усиливались, и в такие моменты она позволяла себе плакать чуть громче, надеясь, что Джастина не расслышит это сквозь шум.
Когда Эвелин поняла, что Джерард запер Джастину в шкафу, она почувствовала, как обрывается последняя ниточка ее любви к нему. Ее удивило, что она продержалась так долго, – однако в этом всегда заключалась часть его силы. Баланс между страхом и любовью, нежностью и болью – тонкий принцип… Но в конце концов он ошибся, и она почувствовала, что ее связь с ним разорвана окончательно.
Она сидела и плакала, размышляя о том, что делать дальше. Как лучше защитить Джастину. Эвелин боялась того, чем все обернется, если выпустить дочь на свободу. Она потеряет контроль над ситуацией. По крайней мере, пока Джастина оставалась в гардеробе, она знала, где находится ее дочь и что пока она в безопасности.
Эвелин следила за тем, как открывается и закрывается парадная дверь дома, каждый раз пытаясь определить, сколько гостей осталось внизу; она напрягала мозг, чтобы вспомнить, кто с кем пришел, пока на первом этаже не стихли разговоры и резко не выключилась музыка.
Тишина.
В тишине все всегда кажется хуже.
Эвелин крепко сжала руки. Часть ее души желала, чтобы Макс поднялся наверх и стал свидетелем происходящего. Другая часть надеялась, что он этого не сделает. Она годами защищала своих детей. Пыталась скрыть от них все худшие стороны Джерарда – свой собственный секрет, – и вот Джастина заперта в гардеробе…
Она потерпела неудачу.
Теперь у Джастины не было возможности вернуться к тому, что было прежде. Эвелин слишком хорошо знала, что это изменит ее – ее жизнь, ее душу. А как же Макс? Она слышала, как Джерард сказал ему, что Джастина ушла искать Джейка. Да, возможно, для Макса еще оставалась хоть капля надежды…
Эвелин встала и тихонько прошла в ванную комнату Джастины, где промыла глаза холодной водой и приложила к губам влажную салфетку, считая до десяти. Слегка пощипала себя за щеки, чтобы вернуть им цвет, изобразила перед зеркалом улыбку. Затем тихо вышла и направилась вниз. Хорошо отлаженная схема.
– Я пойду найду Джастину и проверю, всё ли с ней в порядке! – крикнул Макс с лестницы.
– Отличная идея, милый, – проворковала Эвелин, сохраняя ровный тон. Отчаянно надеясь, что он не почувствует, будто что-то не так.
– Нынче вечером ты был молодцом. – Джерард громко хлопнул Макса по спине, заставив Эвелин сжать кулаки. – Я горжусь тобой, сынок. А теперь иди, пусть ночь для тебя продолжается. Ты молод и свободен. Наслаждайся этим. – Слово «свободен» больно кольнуло ее слух. Было ли оно сказано намеренно? Была ли это нарочитая жестокость? Знал ли Джерард, что Эвелин сидела там все это время, наблюдая и зная, что у Джастины отняли свободу?
– Спасибо. Мама прекрасно все подготовила. Отличная вечеринка, настоящий триумф…
Макс усмехнулся, открыл дверь и зашагал по подъездной дорожке, ни разу не оглянувшись. Эвелин закрыла глаза, надеясь, что его улыбка навсегда останется в ее памяти такой же яркой, как сейчас. Женщина позволила себе на секунду расслабиться, осознав, что Макс благополучно покинул дом; дышать стало немного легче.
Хотя бы на мгновение…
Облегчение длилось все то время, пока она смотрела, как он уходит по тропинке и исчезает из виду. Как только дверь закрылась, стало еще хуже, чем прежде. Макс был единственным шансом Джастины, а теперь он ушел. Осталась только она, Эвелин, знавшая, чем это может обернуться. Она взвесила все возможные варианты, прикидывая, как лучше поступить. Дети еще никогда не видели эту сторону жизни. Она многим пожертвовала, дабы обеспечить это. И это оставило шрамы на ее теле.
Джерард использовал Джастину и Макса против нее на протяжении многих лет, швыряясь угрозами, когда бывал в подпитии. Он решил, что они – ее слабое место. Но не понимал, что все обстоит как раз наоборот. Джастина и Макс всегда были ее силой. Любовь к ним была единственной вещью, которая не давала Эвелин полностью попасть под его власть. Благодаря им все эти годы крошечная частица ее души оставалась живой, несмотря на все попытки Джерарда растоптать жену окончательно. Сделать ее исключительно своей.
Важнее всего сейчас было попытаться разрядить обстановку. Да, Джерард запер Джастину, но Эвелин знала, что все
