Четыре крыла - Татьяна Юрьевна Степанова
– Что, Макар?
– Хотелось бы понять окончательно и бесповоротно – кого мы ищем? Живых или мертвых?
– Ты сам знаешь ответ, – произнес Клавдий.
– Тела?
– Их убийцу, Макар. Тебе самому отлично известно. А надежда, умирающая последней, – Клавдий смотрел в ночь, – часть окружающего нас жизненного хаоса.
Странный звук пронесся над каскадом шишкинских прудов. Глухой стук, всплеск…
Клавдий вспоминал расположение домов Анны Дрыновой и Василисы Панайотовой, чьи участки выходили на пруды. В темноте с места их стоянки виднелся противоположный берег, деревья. Мрак царил на территории Дрыновых – сквозь кроны и листву проступали лишь очертания особняка. В нем не светилось ни единого окна. Шале Василисы с этого ракурса полностью скрывалось в саду. Но… отблеск света мелькал сквозь листву и кусты.
– У Дрыновых никого вроде, – заявил Клавдий. – А у Василисы – огоньки. Упорхнула она из Москвы на дачу? Помнишь, говорили, она вроде ремонт затеяла. Машина ей привезла стройматериалы. Но отсюда не разглядеть стройку.
Над каскадом прудов царила тишина. И вдруг…
Тихий всплеск…
Со стороны темного, казалось, необитаемого участка Дрыновых появилась резиновая лодка. В ней кто-то сидел и неловко греб одним веслом. Клавдий и Макар бесшумно покинули внедорожник, подошли к самой воде. Резиновая лодка пересекала пруд наискось, медленно приближаясь к участку Василисы. Со стороны каскада прудов полз туман. Лодка с гребцом вплыла в него и… исчезла из вида.
– Что за черт? – сам себя спросил Клавдий. – У Дрыновых же нет никого.
– Выходит, есть. – Макар вглядывался в туман.
Всплеск. Снова стукнуло глухо. Скрежет металла…
– Я сплаваю, узнаю, – Макар в пьяном энтузиазме решительно начал раздеваться. – У меня сердце не на месте. Тревожно. Что происходит? Мы приехали искать наших… А кто-то плывет во тьме, словно вор! Я сплаваю сейчас, разведаю!
– Поплывем вместе, – Клавдий снял фуляр-перевязь, скинул пиджак.
– У тебя рука, Клава. Я один справлюсь.
– Я брассом, лягушкой, за меня не беспокойся. – Клавдий разоблачился быстрее Макара, запутавшегося в своих рваных джинсах.
Они оба вошли в парную нагретую за день воду. Старались не шуметь, не привлекать внимания. Поплыли. Макар ощущал себя этакой щукой в омуте. А Клавдий греб медленно, с усилием, помогая себе держаться на плаву лишь здоровой рукой. Макар поднырнул под него и подставил плечо.
– Тихо! Дружно гребем, – фыркнул он, отплевываясь от воды. – Кто был в лодке, Клава? Вдруг кто-то из наших парней?! Все же живых? А? Может, они оба до сих пор прячутся здесь? Надежда не умирает…
Приближаясь к противоположному берегу, они искали укромное место на участке Василисы, где можно незаметно выбраться на сушу.
Крохотная заводь.
Лодка у берега.
Неизвестный гребец их опередил. Возился у лодки, что-то забирал из нее.
Тот же глухой стук. Звяканье металла.
Темный силуэт двинулся прочь от лодки и скрылся в кустах.
Клавдий кивком указал Макару на заводь. Они плыли. Достигли мелководья. Лодка, даже не привязанная к ветвям, тихо покачивалась на волнах. Клавдий оглядел ее – дорогая модель с мотором. Но таинственный гребец лодочный мотор не включал.
Мокрые, облепленные ряской, они выбрались на берег.
Темно на участке Василисы. Деревья, заросли, лес, сад… Они прошли вперед. Мелькнул свет – в большом шале на втором этаже оказались освещенными панорамные окна. Таинственного гребца нигде не было ни видно, ни слышно. Стоя в тени садовых куртин, Клавдий и Макар вглядывались в шале.
– У дверей никого, – шепнул Клавдий. – Возле фасада, где сплошь стекло, тоже. Если кто-то вознамерился проникнуть в дом Василисы, он…
Стук! Грохот в ночи! Бум! Бом!
Глухие удары разорвали тишину. Но доносились они откуда-то из глубины участка.
– Айда! – воскликнул Макар, устремляясь на звук.
Клавдий ринулся за ним – оглянулся на шале: на втором этаже мелькнула в освещенных панорамных окнах тень.
Они мчались во тьме. Бум! Бом! Звуки ударов не прекращались. Раздался шум – что-то осыпалось… упало…
Мелькнул огонек во мраке. В свете засунутого в развилку ветвей вишни туристского фонаря дикая картина предстала им: возле одноэтажного павильона, стилизованного под пастушью альпийскую хижину, металась приземистая фигура с садовой мотыгой в руках. Она лупила мотыгой в отделанную неотесанными камнями стену павильона. Рядом в траве были навалены груды кирпича, отделочных камней, деревянные и стальные балки, стояло корыто с цементом. Об него разрушительница споткнулась, ударилась ногой и заорала, заматерилась.
Потрясенные Макар и Клавдий узнали Анну Дрынову. Затянутая подобно Чудо-Женщине из боевика в черно-красный топ и велосипедки из латекса, из которых выпирали ее рыхлые дебелые телеса, она замахивалась мотыгой и оголтело била по стене – отлетали осколки камней, кирпичи, пыль клубилась!
Из кустов, словно огромная ночная птица, вылетела другая фигура – в распахнувшемся черном шелковом кимоно. Василиса с развевающимися волосами, расхристанная, полуголая – кимоно открывало ее обнаженную грудь и выпирающий беременный живот, трусики-бикини.
– Что творишь, мразь? – заорала она пьяно. – Зачем явилась ко мне?!
Растрепанная неистовая Дрынова обернулась к ней, перехватила мотыгу наперевес, словно оружие.
– Труп его найду здесь у тебя! – крикнула она. – По камешку все разметаю – отыщу!
– Спятила, дура?! – Василиса шагнула к ней и…
Мокрые, облепленные ряской Клавдий и Макар вышли из-за кустов. Женщины воззрились на них.
– Вы, – прошипела Анна. – Ищейки… Я вас обставила! Я его найду… сейчас здесь… при вас. Вы – свидетели! Пусть! К черту вас! Оставайтесь… сволочи подколодные…
– Рояль в кустах?! – завопила Василиса пьяно. – Вы все у меня на участке. Предупреждаю – это моя частная собственность!
– Что вы творите? – обратился к Анне Дрыновой Клавдий.
– Нашли своих пропавших? Нет? – Анна занесла мотыгу для нового удара в стену павильона. – Облажались? А я… я все сегодня узнала точно…
– О чем ты узнала, стерва?! – заорала Василиса.
– Он… мой Игорь… Адонис мой, явился к тебе на следующий день. Ко мне не пришел, не пожелал меня, – лихорадочно шептала Анна. Макару, взиравшему на нее с тревогой, чудилось – она в исступлении, в последнем градусе то ли истерии, то ли любовного безумия, замешанного на… ревности? Ненависти к бывшей подруге? Или она дошла до края в своем отчаянии – действительно безмерно горюет, страдает о пропавшем любовнике?
– Не приходил он ко мне! – крикнула Василиса. В алкогольном угаре она даже не обращала внимания на свою полунаготу. – Ты, мерзавка, врешь!
– Это ты лжешь! – Дрынова с размаху заехала мотыгой в стену и начала бить с неженской силой, сопровождая каждый удар отрывистыми фразами. – Игорь… мой Адонис приехал сюда к нам в Шишкино днем… после той проклятой ночи. Его видели в «Лакучей иве». Его и второго мерзавца мелкого, ударившего меня в лицо! Они обедали в нашем ресторане! Я сегодня заезжала в «Иву» за пирожными… братца унесло в Питер, а я одна рванула… Спросила просто наудачу у официантки и хостес, показала фото Игоря в мобильном… И они его сразу узнали! И день тот вспомнили, двадцать первое мая – у них накануне гремел банкет. Наши соседи – альтист Данилов с женой отмечали серебряную свадьбу.
– Игорь и Руслан заезжали в ваш местный ресторан? – громко уточнил Клавдий. – Перестаньте махать садовым инвентарем! Объясните по-человечески!
Удар Анны в стену! Треск камней, трещина… Анна словно и не слышала Клавдия. А Макар быстро прикинул в уме: в четыре Руслан и Адонис пришли в автосервис и оставили там свой «бумер». А до этого они заехали поесть в единственное ближайшее и знакомое Адонису место – «Лакучую иву». И забрали оттуда еще с собой еды – на ужин и завтрак. Те обрывки сожженных в камине коробок от еды навынос… Анна Дрынова сделала за них часть их работы…
– Гаденыш, ударивший меня, был с ним, мальчиком моим ненаглядным, – произнесла Анна, не прекращая ударов, приходя все в большее
