Франк Тилье - Адский поезд для Красного Ангела
— Дайте мне эти страницы!
— Я… у меня их нет… Книга представляет собой старинный список… Его нельзя выносить из библиотеки…
— Покажите вашу сумочку.
— Я…
— Прошу вас… Я хочу прочесть…
Сжав губы, она протянула мне ксерокопии. Я вслух прочел: «Я остриг ее светлые волосы, которыми она так дорожила. В ее лазоревых глазах светились странные огоньки, свойственные женщинам, вступившим в сговор с дьяволом. Чтобы заставить ее признаться, я на достаточно долгое время запер Сюзанну в подвал, где гнили расчлененные тела животных. В конце концов она заговорила. Жертвоприношение ребенка после его рождения станет огромной победой над Злом».
Остальное я читал как свидетельство о собственной смерти. Внутри у меня все умерло. Я не испытывал ничего, кроме ярости, бессилия, невыносимой душевной боли. Мир вокруг меня рушился…
Младенец… Сюзанна вот-вот родит… Наше долгожданное дитя. Звезды и серебряные шары мерцали в моей голове. Вулкан моих мыслей извергнулся… Падение в пустоту, нечто вроде обморока с сохранением сознания…
Я хотел быть рядом с этим ребенком, я бы отдал душу и тело за то, чтобы прижаться ухом к нежным округлостям живота его матери, чтобы приложить к нему руку и уловить первое движение его ножки. И эти мгновения были у меня украдены навсегда, навечно…
— Как… оно… Чем там кончается? — прошептал я, раздавленный не имеющей названия тоской.
Элизабет нервно мерила шагами комнату.
— Ребенок должен был родиться до двадцать пятого декабря… Убежденный в том, что его борьба со Злом потерпит неудачу, если он не убьет младенца в Рождество, отец Михаэлис сделал все, чтобы отсрочить роды. Он… Я не могу вам сказать… Они обе умерли, вот и все!
— Что… что он с ней сделал?
— Там это написано…
— Скажите! — проревел я.
— Зашил половые губы…
Я выронил ксерокопированные листки, и они какое-то мгновение кружились в воздухе, прежде чем с оскорбительной осторожностью опуститься на пол. У меня прерывался голос:
— Но… почему он взялся за мою жену? Почему Сюзанна?
— Из-за сходства: имя, внешность, факт, что в тот момент она оказалась беременна… По причинам, которых, возможно, нам никогда не удастся объяснить…
— Но… откуда он мог знать? Я… Даже я не знал, что мы ждем ребенка! Он… Человек без лица… догадался!
Элизабет поднесла ладонь к губам, вернулась в гостиную, подняла Куколку, повертела ее в руках, стараясь не встречаться со мной глазами, и снова поставила на рельсы.
— Должно же существовать какое-то логическое объяснение!
— Я… Кто он? Кто он? Он очень силен… Что… Какие еще страшные секреты раскрывает эта книга? Где… где он ее держал?
— Местность не может совпадать с нынешней. Я уже проверила. Теперь нам известно, что толкает его действовать. Он копирует кровавый путь Красного Ангела. Отец Михаэлис убил еще многих, многих невинных, прежде чем его разоблачили и он покончил с собой в монастыре. Он завещал записки своим приверженцам… Наш убийца сам не остановится. Вы должны преградить ему путь, Франк!
— Но как можно преградить путь призраку?
— Зацепитесь за то, что он сделал, я вам уже говорила! Эти убийства вполне реальны. Если он хочет, чтобы ребенок появился в срок, то будет хорошо обращаться с вашей женой. Судя по препаратам, которые он использовал на бойне, и введенному вам кетамину, он сведущ в назначении лекарств. Он сделает все возможное, чтобы роды прошли хорошо…
— Чтобы потом совершенно спокойно убить ребенка?
— У нас впереди еще целых два месяца, Франк. Шестьдесят дней, чтобы взять его…
— Какова хронология убийств святого отца? Какую роль в его кровавом сценарии играет девушка с бойни?
— Отец Михаэлис похитил и на протяжении долгих дней пытал Мадлену Демандо, которую держал взаперти в одном из донжонов монастыря. Все происходило в строжайшей тайне, при помощи нескольких приверженцев. Девушка тоже была уличена в сговоре с дьяволом по той простой причине, что поддерживала отношения с разными мужчинами…
— Как Мариваль с ее интернет-сайтами… Вся эта переписка, которую она вела с паршивыми выродками… Как умерла Мадлена Демандо?
— Под пытками… Наш убийца берет за образец Красного Ангела, но добавляет свой личный штрих в виде более продолжительных истязаний. Что касается его жертв, их грехи более тяжелы; в случае с Гад — жизнь, отданная пороку; в случае Приёр — это увечение трупов; безнравственное обращение с животными и физическое надругательство над ними, выставленное на всеобщее обозрение, — в случае Мариваль… Не говоря уже о вашей соседке, которую, зная о ее даре ясновидения и пророчества, он, вероятно, считал колдуньей… Он покарал их всех, поскольку, судя по их поступкам, они не боялись Бога! Они преступали законы, установленные Всевышним для смертных!
Элизабет достала из сумочки оставшиеся листы ксерокопий и положила их на кровать:
— Вот вся автобиография полностью. Почти две сотни страниц бесчинств… Все внятно описано… — Она встала возле меня. — Между убийствами Мадлены Демандо и Сюзанны Гоффриди, матери, которой предстояло родить младенца шестистам шестидесяти шести демонам, он совершил еще одно.
— Опишите его мне.
— Это была женщина, на исповеди признавшаяся в своих гомосексуальных наклонностях… — Она нервно кашлянула. — Он выжег ей половые органы и груди… Знаете, все указывает на то, что отец Михаэлис составлял свои записки в приступе безумия. Ни один другой письменный источник того времени не описывает этих убийств, — похоже, автобиография представляет собой нагромождение лжи. Вот почему она нигде не упоминается, иначе бы отец Михаэлис считался самым страшным серийным убийцей всех времен…
— Я попрошу об усилении вашей безопасности. Возможно, вы под угрозой.
— Не стоит.
— Я настаиваю. — Я подумал о видео, просмотренном утром в SEFTI. Мысль о том, что убийца снимает «snuff movies», показалась мне логичной, если сколько-нибудь принять во внимание мир жестокости, в котором он действует. Но по тому, что мне рассказала Элизабет, я понял, как ошибался.
В Человеке без лица, в Красном Ангеле, не было ничего человеческого. Меня мучил один вопрос:
— Шестьсот шестьдесят шесть — это же число дьявола?
— Зверя, Люцифера. Пять могущественных демонов плюс Люцифер составляют первую шестерку. Затем шесть дней жестоких страданий наказания. И наконец, этих шестерых постигнет кара за их злодеяния против человечества. Это и есть шестьсот шестьдесят шесть.
— Какого точно числа должен был родиться этот ребенок? Эта дочь шестисот шестидесяти шести демонов?
— Двадцать пятого декабря тысяча триста тридцать шестого года.
— Прошло… ровно шестьсот шестьдесят шесть лет…
Элизабет собиралась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. Ее покинуло спокойствие, которое до сих пор поддерживало. Она скрестила на груди дрожащие руки. Я прошептал:
— Мы преследуем что-то сверхчеловеческое, Элизабет, и Дуду Камелиа это знала…
— Есть… есть одна деталь, Франк, которую я упустила в своем рассказе…
— Ну…
— Я… не могу в это поверить…
— Говорите же!
От внезапного шипения пара у меня едва не остановилось сердце. Элизабет непроизвольно вжалась в стену… В готовности устремиться по рельсам Куколка клокотала, дрожала… Бросившись к ней, я опустил рычаг…
— Видимо, когда вы держали ее в руках, то нечаянно запустили подачу давления… А я уже думал, она сломалась… А теперь говорите!
Она не без опаски отошла от стены.
— Перед смертью отец Михаэлис добавил одну фразу, которая завершает его автобиографию: «Я вернусь спасти мир… когда Зло снова спустится на землю…»
— Через шестьсот шестьдесят шесть лет после предполагаемого рождения того младенца! О боже!
Выпитая Элизабет залпом большая рюмка водки словно подстегнула ее. Я проглотил стакан виски «Four Roses», даже не оценив его букета, и уже опять был готов отдаться на волю темных волн алкоголя. Но какой-то голос призывал меня продолжать сражаться за Сюзанну и ребенка.
— Я должен зацепиться за что-то, или я чокнусь, — признался я Элизабет. — пусть это будет хоть сам дьявол, но я пойду до конца… У меня есть маленький след… Манчини, парня, который издевался над Жюли Виолен, убили, чтобы не дать ему разоблачить что-то очень важное. Во время нападения на учительницу он снимал себя.
— Вы шутите?
— Разве я похож на шутника? Я думаю, что в определенный момент песчинка по имени Манчини попала в превосходно отлаженную систему чудовищной смертоносной машины… И ее преспокойно убрали, симулировав несчастный случай… Это не дело рук… нашего Красного Ангела, разумеется… Убийца или убийцы Манчини не могли предполагать, что труп обнаружат так быстро, что смогут точно установить время смерти и сделать из этого вывод, что речь идет не о несчастном случае. Пока я не вижу никакой связи с нашим делом, но она существует, я убежден.
