Семь сувениров - Светлана Еремеева
– А что вы слышали о Радкевиче, – спросил Николай. – Я имею в виду, в последнее время?
Шахов заметно помрачнел, глаза налились розоватой жидкостью – то ли слезами, то ли кровью.
– В последнее время? – тихо спросил он. – В последнее время он, как жил все эти годы в колонии для пожизненно заключенных, так и живет… Волкова давно нет, Огнева нет, все жертвы Радкевича давно в мире ином, а он все еще здесь… мемуары пишет…
– Где? В колонии?!
– Да… Издательство одно заинтересовалось. Заключило с ним договор…
– И о чем же?
– Да все о том же… О его убийствах… Взгляд на то, о чем писал Волков, но так сказать с другой стороны… изнутри…
Николай смотрел на Шахова и не верил своим ушам. Он помнил, конечно, что рядом с датой рождения маньяка в личном деле не было даты смерти, но события его преступлений казались такими давними, что возникало ощущение его небытия. А он жил, писал мемуары, ежедневно ходил на прогулки, получал посылки от родственников… Николай протер ладонью уставшие от бессонной ночи глаза и посмотрел в окно… Небо становилось розово-голубым. Светало. Где-то далеко, в самой глубине города, вставало нежно-огненное солнце, на огромном диске которого проступали очертания черных как зола многоэтажных домов.
30
Когда Николай ехал по Московскому проспекту, надеясь быстрее добраться до дома и поспать несколько часов, раздался сигнал смартфона. Звонила Нина. Николай тут же ответил, предчувствуя неладное. Ведь еще несколько дней назад они с дочерью уехали на дачу и не собирались возвращаться в течение недели.
– Коля? – услышал он взволнованный голос бывшей жены.
– Нина, здравствуй! Что-то случилось? Сейчас шесть утра. Вы в городе или на даче?
– Коля, мы в городе. Приезжай срочно. У нас большие неприятности.
– Что-то с Верой? – спросил он, ощущая, как судороги, вызванные тревогой, сковывают тело. Рука, держащая смартфон, задрожала.
– Приезжай, Коля. Я жду тебя.
Она отключилась. Николай нажал на газ и на всех скоростях полетел в сторону своей старой квартиры, где долгие годы он жил сначала с матерью и отцом, а затем с женой дочкой. Квартира располагалась на Вознесенском проспекте, недалеко от Сенной. В столь ранний час дороги были пустыми, и он быстро добрался до места назначения. Когда он выходил из машины, то заметил, что над Мойкой поднимался бледно-голубой туман. Все было тихо, неподвижно и мертво. Он подумал, что так всегда бывает перед каким-нибудь взрывом. Сначала давит тишина, а потом парализует оглушительный залп.
Когда он поднялся в квартиру, то обнаружил, что дверь была открыта нараспашку. Он тут же услышал отдаленные голоса и, как ему показалось, чей-то плач или тихие всхлипывания. Он шел по коридору, заглядывал то в одну комнату, то в другую. Он испытывал при этом странные ощущения. Он впервые за последний год вернулся в свою детскую квартиру. И ему все время казалось, что вот из-за поворота покажется мама или он увидит отца в кресле, читающего вечернюю газету. Но комнаты были пусты. Отец давно умер. Мама жила в Нью-Йорке. Квартира принадлежала теперь его жене и дочери. Он был чужим здесь.
Наконец он добрался до гостиной и увидел Нину. Она сидела на большом бархатном диване. Какой-то мужчина, высокий блондин, видимо тот самый Дмитрий, которого Николай никогда не видел до этого, расположился в кресле недалеко от дивана. В другом кресле сидел еще один человек и что-то записывал в блокнот. Николай почему-то сразу понял, что это был то ли полицейский, то ли следователь. Он держался как Шахов – прямо и твердо. Что-то у всех следователей было общее. Он это уже мог улавливать спустя почти год работы над фильмом о Волкове. Нина наконец заметила Николая и замахала ему рукой. Николай тут же понял, что плакала именно она. Ее лицо было красным, а глаза влажными, с розовым оттенком.
– Что случилось? – тихо спросил Николай, прошел в комнату и сел рядом с Ниной.
Она пристально посмотрела на него и глубоко вздохнула.
– Ну говори же! Где Вера?!
– Вера у себя в комнате.
– Можно ее увидеть?
– Пока нельзя. С ней беседуют.
– Беседуют? Кто?
Николай вопросительно посмотрел на Нину, затем перевел взгляд на того, кого посчитал следователем.
– Да. С ней беседует наш сотрудник, – ответил человек, не отрывая глаз от записей.
– Сотрудник?
– Да. Из отдела по работе с детьми.
– Но что случилось?! Я имею право знать!
Следователь оторвал взгляд от блокнота и отчетливо, размеренно произнес:
– Ваша дочь, а также группа других подростков обвиняется в избиении ребенка.
– Ребенка?!
– Да.
– Какого ребенка?
– Девочки, – тихо сказала Нина. – Это девочка из соседнего подъезда.
– А почему они ее избили?
– Это как раз выясняют. Но не это главное. Девочка эта возможно останется инвалидом. Сейчас выясняют вину каждого. Они ведь еще все это снимали на смартфон и транслировали в интернет.
– Что?!
– Да… – с горечью подтвердила Нина.
– Да, уважаемый, именно так, – заключил следователь. – Мы должны сделать предварительные выводы о мере пресечения.
– Уму непостижимо! Не верю своим ушам! Вера всегда была таким тихим, спокойным ребенком…
Николай растерянно смотрел то на Нину, то на ее знакомого, то на следователя.
– А как вообще вы здесь оказались? Вы же были на даче.
– Меня вызвали по работе, – отозвался знакомый Нины.
– Да, – встрепенулась бывшая супруга Николая. – Это Дмитрий. Из-за всей этой ситуации забыла вас представить друг другу.
Николай посмотрел на Дмитрия исподлобья. Он не мог заставить себя притворяться, что рад знакомству. Дмитрий, по всей видимости, также был не в силах надеть светскую маску и смотрел на Николая крайне недружелюбно.
– Рад, – процедил он.
– И я тоже, – тихо ответил Николай.
В коридоре тем временем послышались шаги. В гостиную вошла Вера в сопровождении женщины в полицейской форме. Николай не верил своим глазам. Он смотрел на
